Арсенал-Коллекция, 2012 №3 (3) - Коллектив авторов (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
С конца 1941-го года мы приступили к изучению иностранных танков, которые с ноября начали поступать по ленд- лизу. Сперва это были английские Валентайны и Матильды, потом американские МЗЛ, "Генерал Ли", МЗС. Выпуск из училища проводился по мере прибытия караванов, которые шли в Архангельск, Мурманск или Иран.
Учеба больше проходила в классе, на тренажерах. Разобрать, собрать пушку, пулемет, изучали как обслуживать двигатель, ходовую часть, как натянуть гусеницу, что нужно делать, какой зазор.
Выпуск происходил следующим образом — пришел караван, танки выгрузили, скомплектовали полк. Командующий бронетанковыми механизированными войсками, генерал Федоренко, звонит начальнику училища, столько то нужно командиров танков, младших лейтенантов, столько то нужно командиров взводов. Начальник училища вместе с начальником строевого отдела и командирами батальонов отбирают лучших и направляют в полк.
Таким образом в сентябре 1942 года я, в числе первых из своего набора, был направлен в полк, который формировался в Горьком, это был 252-й танковый полк 2-й механизированной бригады. После формирования мы попали на Брянский фронт, где до ноября 1942 года находились в резерве. В ноябре получили команду на погрузку и отправились в район Сталинграда, там уже началось наше контрнаступление. Выгрузились на правом берегу Волге, севернее Сталинграда. Тогда земля уже замерзла и оказалось, что наши "Валентайны" и "Матильды" не приспособлены к передвижению по такой земле, пробуксовывают. Но механики быстро придумали как с этим бороться — к танкам подъезжали летучки и электросваркой приваривали к гусеницам костыли.
Надо сказать, что командование не ждало, когда сосредоточится весь наш полк. В это время Манштейн пошел на деблокаду так что — роту скомпоновали и в бой, и так пошли. Дошли до железной дороги, которая шла с Уралейкино, Обливская, Морозовская оттуда на Тацинскую и дальше к Ростову. Провоевали мы, значит до февраля, а в марте сосредоточились на станции Гусинка, откуда нас направили на переформирование. Делали как? Остается танков на роту — их в одну роту и сводят. Она остается на фронте, а бригада отправляется на переформирование.
Переформирование нашей бригады происходило в Тамбовской области, недалеко от Мичуринска, станция Хоботово. Формировались до июня, после чего нас направили на Западный фронт. Западный фронт перешел в наступление, с задачей выйти к Днепру, но у нас ничего не получилось и в сентябре нас опять отправили на переформирование, на этот раз в Московскую область, в район Нарофоминска. Штаб корпуса был в Нарофоминске, а мы между Кубинкой и Нарофинском. Там такое шоссе, идет с севера на юг, Кубинка — на севере, Нарофоминск — на юге, а западнее этой дороги были леса, в которых мы до декабря и находились. А в декабре мы вошли в состав 6-й танковой армии и с ней мы попали в самое пекло — Корсунь-Шевченковская операция. В результате этой операции, в которой участвовали два фронта, 2-й Украинский, которым командовал Конев и 1-й Украинский, которым командовал Ватутин, была окружена большая группа немцев, которую пытались деблокировать. Ночью небольшая часть окруженных сумела вырваться, но в основном они были уничтожены, а мы продолжили наступление.
Наш корпус участвовал в Уманско-Баташанской операции и в районе Могилев-Подольска мы вышли к Днестру, форсировали его и вышли на старую государственную границу, это считается один из первых выходов на государственную границу во время Великой Отечественной войны.
Сперва продвигались неплохо, но когда подошли к реке Прут остановились и стояли там практически всю весну и все лето. Мы готовились к наступлению, получали пополнение, как людьми, так и техников. Надо сказать, что в 1944 году к нам стали поступать американские танки "Шерман". Это, я считаю, лучший американский танк, который принимал участие в войне. Там и двигатель хороший, и броня хорошая, и оружие хорошее.
После Ясско-Кишиневской операции много молодых ребят, типа меня, отправили на учебу. Часть попала в Академию, 1944-м году туда был набор обстрелянных офицеров, они выпустились в 1947 году. А я попал в Нефтяной институт имени Губкина, требовались специалисты по горюче-смазочным материалам и поскольку я кое-что соображал в математике, меня направили туда, хотя я не хотел, там кормили плохо, по тыловой норме. Мы с еще некоторыми ребятами хотели оттуда поскорей уехать, и это нам удалось — где-то в начале сентября я смог уехать из института и попал во 2-ю танковую армию, в которой уже и заканчивал войну.
В январе 1945 года началось наступление. Наша армия она обошла с запада, северо-запада Варшаву. В конце января я был тяжело ранен, в апреле выписали, и я снова вернулся в свой 9-й корпус. Войну закончил на окраине Берлина.
— В училище вас на чем обучали?
— На танкетках Т-27. Два человека, пулемет. Один пулеметчик. Тяжело поднимается крыша. Флажками дают команду, по местам, к бою. Потом Т- 26. Учили нас на старых танках. Танки, которые прибывали по ленд-лизу берегли. Даже в Горьком, когда сформировали наш полк, нас вывезли на полигон, дали 3 штатных снаряда. Все. Вся подготовка.
— Преподаватели были хорошие, как вы считаете?
— Просто замечательные. Они к нам в училище пришли с инженерных вузов. Пришли высокоподготовленные люди, которые очень хорошо готовились к занятиям. Такую дисциплину, как военная топография, в училище преподавал полковник, который был преподавателем еще в школе прапорщиков, в царской армии. Такой строгий. Он учил, чтобы карандаш был правильно заточен и так далее.
Полковник Привалов преподавал военную топографию. Командиры взводов тогда вернулись из Испании. Ничего не могу сказать плохого про своих преподавателях, командиров взводов, командиров роты. Добросовестные люди были.
— На фронт их не отправляли?
— Шла ротация. Многие из них писали, рапорта на фронт. У нас командир взвода был, у него двое детей было. Он прибыл к нам из Саратовского училища, танкист и все пытался попасть на фронт, хотя жена плакала, не надо. И мы ему говорили, куда детей то? Когда я уехал, он еще оставался в училище. Я его встретил, когда я уже был подполковником, а он старшим лейтенантом, потом получил звание капитана. Бывает и так.
— В 41-м, в 42-м у вас была техника, на которой тренировались?
— Мало было техники. Были тренажеры. Техника начала поступать в массовом масштабе только в ноябре 41-го года. А так готовились на наших Т-26. Их заводить было тяжело. Такая длинная труба, это называлось взводным стартером. На рукоятку надевали трубу, командир становился у конца трубы, а остальные брали, и вот так начинались крутить.
— Горючее было все время? Проблемы были, не помните?
— Наверное, не было. Если бы даже были проблемы, нам бы не сказали. Абсолютно. В этом отношении строго было.
— Настроение какое было в 41-м году?
— У меня был близкий товарищ, Саморуков Вадим, он сам был из Ростова. Когда в конце 41-го года снова освободили Ростов, настроение было — радость!
В то же время — настроение было всяким. Но чтобы высказывать, просто люди боялись.
— Панического настроения не было?
— Не было. Среди курсантов этого и не могло быть. Возраст.
— На фронт рвались?
— Рвались. Во-первых, снимались многие проблемы, тебе давали хорошее обмундирование. Кормили здорово, одевали, обували. Рвались.
— А то, что большие потери — знали об этом?
— Среди своих — знали. А так никакой информации не было.
— В училище, как кормили, одевали — нормально?
— Как во время войны. Самая тяжелая зима была 41-го — 42-го годов. Самая тяжелая, холодная, морозная. И надо сказать, что страна была не подготовлена к таким испытаниям. А весной 42-го года пошла рыба. Рядом с Казанью Казанка протекает, весной разливалась и мы туда ходили на занятия, а в противогазную сумку бросали рыбу.