Шесть систем индийской философии - Мюллер М (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
НЕДОРАЗУМЕНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО ЦЕЛИ ЙОГИ
Невозможно, чтобы философия йоги в изложении европейских ученых не пострадала от ее близкой связи с санкхьей. Все ее метафизические основы в санкхьи. Йога действительно есть санкхья, как говорят брахманы, только видоизмененная, и в особенности в одном пункте, а именно – в попытках развить и систематизировать аскетическую дисциплину, при посредстве которой может быть достигнуто сосредоточение мышления, и в признании преданности Господу Богу, как части этой дисциплины. Трудно сказать, не было ли это, как вообще предполагают, простой теологической дипломатией, так как мы очень мало знаем о личном характере Патанджали и о тех условиях, при которых он вырабатывал свою теистическую философию. У него мы не замечаем и признаков враждебности, которая была бы, несомненно, проявлена нашими философами при обвинении других в атеизме и при попытках создания системы теистической. Несомненно, что при сопоставлении теистической и атеистической философий на стороне первой всегда должно быть большинство, но из этого не следует, что можно было обвинять Патанджали в подчинении грубой силе большинства и в стремлении добиться милости многих против немногих. Конечно, любопытно видеть то полное спокойствие, с которым, за малыми исключениями, он рассуждает об атеизме Капилы, и отсутствие всякой аргументации ad populum в защиту веры в личного Бога. Ка-пила тоже не проявляет той враждебности против идеи о Божестве и ее защитников, какую проявляли другие философы атеисты. Конечно, он критикует обычные доказательства, при посредстве которых теисты создают своего бога, изображая его ответственным за происхождение зла. Но все это делается у Капилы спокойно и, если можно так выразиться, деловито; отвечая на аргументы Капилы, Патанджали сохраняет ту же саматву – спокойное и ровное настроение. Он не навязывает своему противнику каких-нибудь мотивов и нигде не защищает себя против возможности подозрения в том, что, будто бы доказывая необходимость существования Ишвары (личного бога), он защищает интересы жрецов и брахманов. Во всяком случае Ишвара не было популярным именем Бога или именем какого-нибудь специального божества, хотя иногда оно и заменяло имя Рудры, а в позднейшее время давалось и таким богам, как Вишну и Шива, после того как они лишились большинства своих старых мифологических атрибутов.
ПРЕДАННОСТЬ ГОСПОДУ (ИШВАРЕ)
В этом отношении нам тоже есть чему поучиться у индусских философов. Принимая во внимание важность этого вопроса, полезно отметить, что в обсуждение его как Капилой, так и Патанджали, вносилось мало страстности. Если мы припомним, что в общественном мнении две философии различались как санкхья с Богом и санк-хья без Бога, то мы должны бы были ожидать, что этому вопросу отводится самое выдающееся место. И вместо этого мы видим, что Патанджали в конце первой главы, описав различные практические способы, при помощи которых человек может надеяться освободиться от всех мирских уз, упоминает просто как об одном из многих способов – о «преданности Богу» (I, 23). Преданность (пранидхана) объясняется Бходжой как одна из форм покорности, резиньяции, как поклонение Богу и как подчинение, вручение ему всех действий человека. Если человек, не желая награды, состоящей из мирских наслаждений, передает все свои заботы высшему руководителю (Ишваре), то это и есть пранидхана. Далее Патанджали продолжает: «Как было сказано, что самадхи, или полное поглощение, может быть достигнуто преданностью Господу, то следующее по порядку объяснение есть природа этого Господа, доказательство его бытия, Его величия, Его имени, порядка поклонения ему и плодов Его». Патанджали говорит: «Ишвара (Господь) есть Пуруша (я), который никогда не был тронут страданиями, действиями, вознаграждениями или последующими расположениями» (1, 24). Комментатор объясняет: «Страдания – это незнание (авидья) и т. п.; действия – предписываемые, или воспрещенные, или смешанные; вознаграждения – созревшие плоды действий, проявляемые в рождении (в касте, genus) и в жизни, а расположения (анлаге, ашая) называются так потому, что лежат в почве уха, пока не созреет плод; это – инстинкты (санскара) или впечатления (васана). Если Господа называют пурушей, то это означает, что он отличен от всех других пуруш; а если его называют Господом, то это означает, что только Он один своим делом может освободить весь мир. Такая способность (сила) обусловливается постоянностью и преобладанием доброты (гуна) в том, у кого нет начала, и это преобладание доброты происходит от присущего Ему знания. Но знание и сила независимы друг от друга, ибо они вечно пребывают в самой субстанции (сущности) Ишвары. Его истинное отношение к этой доброте не имеет начала, так что, с точки зрения философии йоги, соединение пракрити и пуруши, то есть создание, невозможно без воли такого Ишвары. В то время как читта, или ум, центральное чувство, в обыкновенных я, в обыкновенных пурушах претерпевает при пребывании их в теле видоизменения, стремящиеся к счастью и иллюзиям, и если он остался незапятнанным, добрым и добродетельным, то сознает случайность картин, отражаемых умом; у Ишвары это не так. Его высшее видоизменение есть только одна благость, и он пребывает постоянно в радости вследствие вечного соединения с ней.
Потому он один есть Ишвара, высший над всеми другими пурушами. Потому даже для того, который добился свободы, возвращение страдания и т. п. возможно, и против него надо бороться теми средствами, о которых учит йога; а он, Ишвара, потому что он всегда таков, какой есть, не похож на человека, добившегося свободы; он свободен по своей природе. Никто не должен говорить, что таких Ишвара может быть много. Хотя между пурушами как таковыми и существует равенство, но такое мнение невозможно, так как цели различны. И хотя есть возможность разницы, большего и меньшего, но самый превосходный пуруша всегда будет Ишвара (Господь), так как он один достиг конечной цели господства.
Патанджала-бхашья особенно сильно настаивает на этом различии между освобожденной душой и Господом, ибо «освобожденные или изолированные души, – говорит Патанджали, – достигают своего изолирования, разрывая тройные узы, тогда как по отношению к Ишваре никогда не было и не может быть такого рабства. Освобождение предполагает рабство, а это не может быть утверждаемо по отношению к Господу».
Нам незачем указывать здесь на слабые стороны такой аргументации, на чисто относительный характер величия и отдельности, приписываемых Ишваре сравнительно с другими пурушами, но не бесполезно сравнить эти понятия с нашими собственными понятиями о Боге, изложенными ясным и простым языком. Патанджали, по моему мнению, очень близко подходит к мысли о подобии (homoiousia) человека Богу, хотя и не заходит так далеко, как ведантисты, признающие совершенное подобие атмана с брахманом. Ишвара Патанджали есть primus interpares, но в качестве одного из пуруш он есть только один из равных. Он есть нечто более, чем бог, но он, конечно, не то, что мы называем Богом.
