Шесть систем индийской философии - Мюллер М (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
Однако этот буддхи, который понимается здесь – этого мы не должны забывать ни на минуту – как развитие пракрити и, не субъективный и не объективный пока, требует нового развития прежде, чем становится пригодным для сознательной умственной работы. Перцепция (восприятие), согласно санкхьи, не может действовать без аханкары, буквально обозначающей делание я, эгоизм, но в философии употребляемое в более широком смысле, а именно, если я не ошибаюсь, для обозначения того, что производит чувство субъекта и, вследствие этого, также и объекта. Природа, несмотря на то, что она просвешена или сделалась способной воспринимать и быть воспринимаемой, даже при достижении ею стадии буддхи требует разделения всего мира на субъект и объект раньше, чем может иметь место действительное восприятие. Поэтому ближайшей стадией развития должно быть субъективирование, хотя, само собой разумеется, субъективирование невозможно без одновременного объективирования.
После такого развития пракрити в буддхи и ее дифференцирования на субъективное и объективное следующим шагом будет тот, который производят танматры (элементы чувств), как и элементы чувственных объектов, то есть зрение и свет, слух и звук, обоняние и запах, вкус и вкусовое ощущение, осязательное ощущение и прикосновение. Все эти способности, а также и соответствующие им чувственные восприятия суть видоизменения той же пракрити и потому в известном смысле одно и то же, только рассматриваемое с различных точек зрения, как субъективное или объективное, и как изменяющееся, наконец, в вещественную реальность чувствующих способностей, с одной стороны, и в объективный мир – с другой. Наконец, все это развитие все еще остается без реальной сознательности до тех пор, пока оно не привлечет внимания какого-нибудь пуруши (духа или я), который, сознав пракрити и все ее произведения, производит единственную реальность, о которой мы имеем представление, – феноменальную реальность самосознательной души. Надеюсь, что я верно понял это развитие мысли, но все-таки остается многое, требующее более полного уяснения. Действительно ли Капила смотрит на восприятие и мышление как на орудие, созданное пракрити для пуруши и остающееся инертным, подобно телескопу, до тех пор пока через него не взглянет пуру-ша; или первый взгляд, брошенный пурушей на пракрити в ее хаотической стадии, в ее состоянии авьякты, дает первый толчок деятельности пракрити, – тот толчок, который вообще приписывается деятельности свойств (гун)? Многое может быть сказано в защиту как того, так и другого взгляда, но я не решусь высказывать, как делали по этому поводу другие, какое-либо решительное мнение.
Если ведантист объясняет создание как результат познания (авидьи), то последователь санкхьи объясняет его временным соединением пуруши и пракрити. Такое соединение происходит, по мнению философа санкхьи, от недостатка различений (авивека) и в высшем смысле – не действительное соединение, так как при знании различающем (вивека) оно снова исчезает и далее имеет в конце концов только единственную цель – вызвать в пуруше отвращение и в конце – ясное признание его полной независимости и полной свободы от пракрити (карика 66). Таким образом, создание феноменального мира и наше положение в нем обусловливаются для ведантиста незнанием (авидья), а для философа санкхьи – отсутствием различения (авивека), такое отсутствие различения в сутрах йоги (II, 24) даже и названо ведантическим термином авидья. Можно спросить поэтому, какое же различие между этими двумя мировоззрениями? Различие в способах представления, несомненно, имеется, но в конце концов и веданта и санкхья смотрят на то, что мы называем реальностью как на результат временной ошибки, будем ли мы называть эту ошибку иллюзией, отсутствием различения или как-нибудь иначе. Поэтому, если такие философы, как Виджнянабхикшу признают это первоначальное сходство тенденций веданты и санкхьи, то будет навряд ли основательным осуждать их за то, что они смешивают две философские системы. Несомненно, что эти системы в своем позднейшем развитии разошлись, но точки их отправления, их цель одинакова, и в течение некоторого времени они двигались в одном направлении. Если ведантисты хотели прийти к тому, что называется атма-анатма-вивека – к различению между атманом и анатманом, то последователи санкхьи хотели прийти к различению между пурушей и пракрити: пракрити – пуруша – вивека. В чем же тут различие? Если позднейшие последователи этих философских систем забыли об их общем интересе и настаивали на разногласиях гораздо сильнее, чем на сходстве, было естественно, что люди, смотревшие на вопрос более глубоко, стараются уяснить, какие черты первоначального семейного сходства двух философских систем сохранились до сих пор.
АТМАН И ПУРУША
Различие между единым Брахманом веданты и многими пурушами санкхьи гораздо больше, чем различие между незнанием (авидьей) и недостатком различений (авивека) как причинами мира. По мнению Шанкары, индивидуальных душ нет, а по мнению Капилы, они существуют. По мнению первого, в действительности существует только один атман, или я, так сказать, одно солнце, отражаемое в бесчисленных волнах мирового океана; по мнению второго, столько пуруш, сколько есть душ, божественных, человеческих, животных и растительных; и их множественность понимается не как только феноменальная, а и как вечная. Стало быть, в этом отношении разница между двумя системами радикальная; и это, по моему мнению, обусловливается недостатком точного мышления у последователей санкхьи. Не приходится вследствие этого пренебрежительно относиться к философии санкхьи, но необходимо указать по возможности причину такого уклонения. С высшей точки зрения Пуруша Капилы в сущности то же самое, что Брахман или Атман веданты – абсолютный субъект. Отличие только в том, что пуруша никогда не понимался как материальная причина вселенной, а Брахман признавался такой причиной, хотя при этом с той очень важной оговоркой, что все материальное обусловливается незнанием. Помимо этого, если пуруша признавался абсолютным, вечным, бессмертным и необусловленным, то для Капилы должно было быть ясным, что множественность пуруш предполагает, что они ограничены, определены и обусловлены, и в силу этого понятие о пурушах будет самопротиворечивым. Конечно, Капила прибегал ко всевозможным аргументам для поддержания своего мнения о множественности индивидуальных пуруш, но он забывал, что всякая множественность предполагает первоначальное единство и что как деревья в конце концов предполагают одно дерево, как люди происходят от одного человека – называйте его Адамом, Ману или как-нибудь иначе – так и многие пуруши, с метафизической точки зрения, делают необходимым признание одного пуруши, точно так же как многие боги признавались в действительности единым Богом, без второго, или в конце концов простой ошибкой Брахмана. В этом отношении Виджнянабхикшу был прав, утверждая, что Капила не так много отличается от Бадараяны, как это кажется, так как если предположить существование многих пуруш, то они уже не будут пуруши, а, будучи пурушами, они по необходимости перестают быть многими. Можно сказать, что это значит выходить из границ философии Капилы, но, конечно, мы имеем право на это.
Необходимо, во всяком случае, чтобы мы настолько же ясно понимали это, насколько понимали Виджнянабхикшу и другие философы, и только тогда мы будем в состоянии понять то единство, которое находится в основе кажущегося различия индийских философских систем. Мы не должны также забывать и о том, что наши философские сутры, к какому бы веку они ни принадлежали – к четырнадцатому после н. э. или к пятому до н. э., во всяком случае представляют окончательный результат философской деятельности всей страны и что мы совершенно не знаем их исторических антецедентов. Мы должны помнить также и то, что грамматические сутры Панини часто противоречат грамматическим формам, к счастью сохранившимся в древних брахманах и мантрах ведического периода. Подобных памятников древнего периода философии, предшествовавшего сутрам, у нас не имеется, за исключением упанишад, до сих пор еще не приведенных в систему, и, может быть, некоторых более древних частей Махабхараты; но и в других отношениях мы не имеем никаких древних фактов, хотя и твердо убеждены, что такие совершенные системы, какие мы находим в сутрах, не могли появиться внезапно, в один день, и еще меньше могли быть продуктом умственной деятельности одного человека, что они должны были подвергаться многим изменениям, к лучшему или худшему, раньше, чем могли принять ту окончательную и постоянную форму, в которой мы находим их в сохранившихся литературных памятниках. Сутры, действительно, есть конечный результат целых веков исследований и обсуждений.
