Азиатские христы - Морозов Николай Александрович (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗

— Почему, Висакха, ты обращаешься к Совершенному с восьмым желанием?

— Раз случилось, что монахини обнаженные купались в реке Ачиравати на одном месте с публичными девицами, которые говорили: зачем вам, достопочтенные, ведете вы святую жизнь, пока вы молоды? Не лучше ли предаваться наслаждению? Когда состаритесь, то можете начать святую жизнь, и тогда земная жизнь и загробная — обе будут ваши. И монахини рассердились на них. Не чиста, господи, обнаженность женщины, постыдна и зловредна. Таково, господи, мое желание, а потому желаю я всю свою жизнь давать общине монахинь купальные платья.

И Будда сказал:

— Прекрасно, Висакха. Хорошо ты делаешь, что высказываешь Совершенному эти восемь желаний. Я согласен, Висакха, на твои восемь желаний. И похвалил святой Висакху, мать Мигары, таким изречением:

Полная благородной радости, раздает пищу и питье

Ученица святого, богатая добродетелями.

Приносящая дары, ради небесной награды,

Утешающая горе, приносящая радость,

Получает жребий небесной жизни.

По легкому, похвальному пути идет она.

Свободная от горестей, радостная, будет долго наслаждаться она

Наградой доброго дела в блаженном царстве небесном».

Но точно ли такие богатые женщины-патронессы могли быть в Индии, где равноправности обоих полов не было до последнего времени? Опять как будто заимствовано из Европы…

«О буддизме обыкновенно говорят, как о противнике браминизма и, притом, о таком противнике, каким было лютеранство относительно папизма. Но подобная параллель будет совершенно неудачна, если бы мы вздумали представить себе какую-нибудь единую браманскую церковь, враждебную начинаниям Будды и противившуюся ему, как обыкновенно противятся всякой новизне. В эпоху Будды, в тех местах, где он действовал, не существовало браманской иерархии». Так говорит один из самых главнейших основателей истории буддизма — профессор Ольденберг (стр. 162), и это только дополняется нашими выводами о том, что буддизм предшествовал брамаизму, а потому и все выпадки его против браминов и их кастового устройства, являются уже подписанными задним числом и такими же бессильными, как и евангельские призывы к социальному равенству, подобно евангельскому Христу, порицающему книжников, и Будда с иронией говорит о ведийской книжной учености, как о пустой глупости.

Кто обожает песни и изречения древних мудрых поэтов и потому считает и себя мудрецом – говорит он – тот похож на человека из низшего сословия или на раба, который ставши на его место, где говорил царь, и , произнося те же слова, вообразит себя царем. Ученик верит тому, чему верит учитель, а учитель тому, что он принял от прежних учителей. «И думаю я, что речь браманов похожа на ряд слепых и тот , кто впереди, ничего не видит и тот кто в средине, ничего не видит и тот , кто сзади, ничего не видит. А если так, то не напрасна ли вера браманов».

Буддизм, как и христианство, обладал многими сектами.

«Мы не можем составить себе ясного представления о том тоне, который господствовал у монахов соперничествующих общин, — говорит Ольденберг (стр.167). Вообще, кажется, что не существовало открытой вражды. Было обыкновенным делом, что посещали друг друга в монастырях, обменивались вежливостями и покойно и дружелюбно разговаривали о догматических положениях, хотя, само собой разумеется, что при этом дело не обходилось без интриг; для приобретения покровительства влиятельных личностей прибегали ко всяким средствам. Из духовных соперников Будды и буддистов Маккали-Гозале особенно достается. В одной из речей приписываемых Будде даже говорится: «из всех существующих тканей волосяная самая худшая – она холодна во время холода, тепла во время жары, она грязного цвета, дурно пахнет и груба на ощупь, — так, и из всех учений аскетов и монахов самое худшее учение Маккали».

Но как монахи отшельники в Европе превратились в монахов-сибаритов, так и в буддизме первоначальный аскетизм заменялся более мягкой формой. Праведная духовная жизнь сравнивается с лютней, которая издает настоящий звук только тогда, когда ее струны не слишком натянуты и не слишком расслаблены. От имени Будды рекомендуется стремление только к равновесию, к внутреннему довольству. Совершенно естественно, что подобные воззрения буддийской общины навлекли на нее со стороны прежних монашеских общин упреки в склонности к комфорту.

Как это говорится в джайском стихотворении, опубликованном Лецманом [100] :

«Ночью спать на мягком ложе,

Утром выпить хорошо,

В полдень есть, и к ночи выпить

С сладеньким во рту уснуть –

В заключенье искупленье

Ловко выдумал Сакие».

Одним словом, одежда разная, а внутреннее содержание тоже, что и в Европе.

Глава XIII

Волшебная сказка о перевоплощенце Будителе.

Дадим прежде всего краткую схему предстоящего предмета изложения, которое послужит нам как бы географической картой для предстоящего путешествия по почти непроходимым зарослям человеческих фантазий, в которую мы здесь тоже попадем, как и предшествовавших наших исследованиях.

Прежде всего отметим, что буддизм распространился исключительно по внутренней и восточной Азии и граничит с магометанскими странами. К нему причисляло себя в начале века около 40% верующих лиц, как об этом свидетельствуют статистические данные, собранные около 1900 года. [101]

Слово «буддист» значит просто «пробужденец» или «прозревший», в смысле просвещения. И оно одно еще ничего не говорит об имени основателя буддизма, т.е. пробужденства. Но, конечно, никакая сложная религия или даже просто ее обрядность не упала прямо неба, а возникла эволюционно, ведя свое начало от какого-нибудь выдающегося человека, который в действительности проповедовал почти всегда совсем не то, что выросло потом с течением веков на его могиле и распространилось далеко от места его жительства. Конечно, и он имел какое-нибудь прозвище, но оно давно сменилось совсем другим, как это мы видели и у христиан, имя которых по-гречески значит «помазанники», т.е. посвященные в тайны божественных знаний, и у магометан, имя которых значит «достославные».

«Помазанники» объявили своим первоучителем некоего «Помазанника», по-гречески Христа, прибавив к нему это прозвище «Спаситель» — по-еврейски Иисус; «достославные» объявили своим первоучителем некоего «Достославного», прибавив к нему прозвище Отец Мироздания — Абул Козем по-греко-сирийски, [102] а «пробужденцы» повели свое происхождение от некоего пробужденца, по-санскритски Будды (от корня будить, одинаково как и корни множества других санскритских слов со славянскими словами того же значения).

Как в двух предшествовавших религиях, они дали своему пробужденцу также и другие прозвища, например, Гаутама-Будда и Могучий Мудрец-Сакья-Муни — в поэзии пробужденцев. Но это же слово Сакья — Могучий, послужило и для определения его рода: он, — вывели отсюда толкователи, — был из рода «Могучих», а отцом его был не иначе как Судходана. Матерью его была «Чудесная Сила» (Майя по-санскритски, но очень созвучно с матерью Христа — Марьей), а город, где он родился, называется «Воздушный город» (Капила Васту), и потому понятно, что несмотря на все поиски археологов его до сих пор не могли найти на земле, хотя и сочли возможным читать это имя Канила-ватта и переводить красное место и хотя «китайские пилигримы» и видели хорошо его развалины, как раз около времени, когда должен был жить Могучий Пробужденный (около V—VII века до Рождества Христова). [103]

В конце концов признали, что этот город должен находиться не иначе, как на север от реки Ганга, что прирожденное прозвище основателя «пробужденцев», данное ему матерью, было «Достигший своей цели» (Сидхарта), а потом его начали называть: Блаженным, Учителем, Покорителем, Благословенным, Владыкой Мира, Всеведущим, Царем Справедливости и т.д. [104]