Пастырь Добрый - Фомин Сергей Владимирович (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
При вопросе о занятиях в Христианском (студенческом) кружке Батюшка благословил продолжать их, хотя спросил: чем мы там занимаемся. Я ответил, что разбираем Евангелие. Батюшка, осторожно подходя ко мне, дал понять, чтоЦерковь смотрит не совсем так на Евангелие, как кружок; он указал, что Евангелие надо разбирать под опытным руководством. Только после уже я понял, как это верно, а тогда возразил, что мы и разбираем с «руководителями». — «Надо больше заниматься деланием, — добавил Батюшка, — а поменьше словопрениями». Уже порядочно спустя, когда я ближе подошел к Церкви, и на Христианский кружок у меня не стало хватать времени, Батюшка благословил оставить его. Исповедываться для начального укрепления Батюшка благословил каждый месяц.
Борьба с грехом шла, но уж слишком расслабла от него душа, и страсть болезненно побеждала. Исповедью перед Батюшкой раскрывалась налипшая грязь, а он снова очищал ее и бодрил, вливая свежую струю воздуха в смрадное вместилище греха.
В третий раз на исповеди 13/26 августа Батюшка посоветовал читать во время обуревания помыслами молитву Иисусову, читать духовные и другие интересные книги и т. п.
По молитвам Батюшки месяц прошел сравнительно благополучно, и на четвертой исповеди Батюшка очень быстро отпустил меня, так что я даже удивился: хотел было ему о чем–то сказать, а он уже начал разрешительную молитву (это было 17/30 сентября). Пятая исповедь 5–го ноября н. ст., а 9.ХI был у Батюшки на совете дома. К сожалению, ничего я не записал. Помню, Батюшка лежал, а я сидел возле него в кресле. Заходил разговор о домашних и т. д.
Шестая исповедь — пятница перед Рождеством Христовым 23.ХII.1922 г. На душе опять тяжело. Хотел пойти несколькими днями раньше, но не пришлось. Читал много Златоуста о покаянии и грехе. Было состояние сознания сильной греховности и в то же время состояние уныния. О последнем я сказал Батюшке. После Рождественских часов (они были в семь часов утра) при помощи отца Сергия попал к Батюшке. Он опять лежал в постели. Рассказал ему о своем унынии и общем духовном состоянии. Батюшка утешил и очень много мне всего говорил. И вот с этой постели, из чуткого сердца больного старца полился бальзам утешения.
Для нормальной жизни необходима постоянная сосредоточенность, молитваИисусу Сладчайшему, мученику Трифону, собранность, духовная сосредоточенность в деле и слове, чтобы не принести вреда ближнему. Наша цель — спасать себя и других. Наше время характеризуется чрезвычайным слабоволием, и пример стойкого христианина очень много значит. Так приблизительно говорил о. Алексей и рассказал, как пример, случай. В начале революции его позвали, как приходского священника, отслужить молебен при открытии ресторана на месте бывшей Сибирской гостиницы. Батюшка приходит в пустую еще залу несколько раньше назначенных двух часов. К нему подходит «председатель» ресторана. «А, батюшка? Пожалуйте. Знаете только, нельзя ли этак покороче, самую квинтэссенцию молебна». На это Батюшка возражает вопросом: «Так стоит ли вообще–то служить?!» Но «председатель» отвечает: «Нет уж, как же, помилуйте–с! Для порядка все же надо, порядок требует!», — и просит обождать, так как народ еще не собрался. Через некоторое время входит мужчина в длинном сюртуке, с большой бородой — по виду старинный русский человек, крестится и здоровается с Батюшкой: «Батюшка, вы пришли служить молебен? А где же иконы–то? Ведь мы привыкли, чтобы все было по–настоящему, по–христианскому». Ему показывают на висящую в самом верху в углу маленькую икону, но он не удовлетворяется и настаивает, чтобы принесли «настоящую» большую икону и повесить лампаду перед ней. Поднял всех на ноги, и после долгих поисков икона нашлась, были прибиты необходимые поддержки для нее и лампады, — как надо, «по–положенному». Тогда старичок положил перед иконой три настоящих русских поклона, поклонился «по–положенному» по сторонам пред собравшимся народом и, обратясь к Батюшке, сказал: «Вот, Батюшка, теперь и молебен служить можно». И так начался молебен, настоящий молебен. Старик молился, молились и все присутствовавшие. Увлечен был общим примером и «председатель», забыв уже про «квинтэссенцию».
«Так пример одного стойкого человека действует на окружающих», — добавил к рассказу Батюшка.
Этот пример Батюшка очевидно любил, так как на исповеди 1 февраля (канун Сретения 1923 г.) он опять привел его мне. Это было по поводу того, что я стыдился креститься перед церковью в Петровке. Когда я сказал об этом Батюшке, он внимательно и строго посмотрел на меня и спросил: «А ты веруешь в Господа Иисуса Христа?» Я ответил: «Да, верую». — «Ну так что же ты?!» — и Батюшка начал уже ласково: Стыдиться исповедания Господа Иисуса Христа никогда нельзя, — это есть отречение от Него. Вот ты идешь и стыдишься встречного студента, а, он, может быть, тебя стыдится, ему, может, в душе–то тоже хочется перекреститься, а твердости–то воли и нет. А если ты перекрестишься, — глядя на тебя, и он укрепится, и вам обоим будет польза. Перед церковью необходимо креститься всегда, ибо, видя Святый Крест и святые иконы, мы не должны отказываться, от их помощи, а, напротив, призывать на себя крестным знамением их благодать.
И снова Батюшка повторил о том, что наше время характеризуется отсутствием христианской стойкости, и повторил рассказ о Сибирской гостинице. В этот же канун Сретения я говорил Батюшке о том, что иногда хочется поговорить с приятелями–студентами о Боге, религии, о Христе, а чувствуешь свой грех, свою немощь, и не решаешься, а иногда и решаешься, но ничего не выходит. На это Батюшка отвечал, что «по мере сил, призывая на помощь Господа, необходимо при одиночных беседах с неверующими людьми, исповедывать имя Господне и не скрывать своего христианства, ссылаясь на свою греховность. Христос пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию, и с Его помощью, надеясь не на свои силы, а именно на помощь Божию, мы и грешные можем высказывать православные мысли (то есть Господь Сам высказывает их через нас)».
Но возвращаюсь снова к исповеди в Рождественский сочельник. Далее Батюшка увещевал меня не осуждать ближних: «Не судите, да не судимы будете», — вот основной христианский закон. Весь суд надо предоставить Богу, как Сердцеведцу всеведущему, Который знает не только все наши дела, но и все наши мысли, все нарождающиеся помыслы и все прочее. Он знает и все обстоятельства и потому может судить нас. А наше суждение несовершенное, мы можем судить человека, который уже давно раскаялся и стал вести иной образ жизни» и т. п.
Под влиянием чтения Св. Златоуста у меня была мысль такого содержания, что я так грешен, что, может быть, мне нельзя в церковь ходить и нужно понести епитимью или вообще наказание. Я высказал это Батюшке. Он внимательно посмотрел на меня. Этот устремленный в глубину души проникновенный взор чувствовался не раз. Он как бы читал всего тебя. «Как телесные очи видят солнце, так и озаренные Божиим Светом видят образ души». При чтении этих слов [преп.] Макария Египетского (Бес.7. С.66) мне живо вспомнился взгляд Батюшки, который делал иногда излишними слова на исповеди. Так и в данном случае Батюшка увидел все то, что я собой представлял. Он увидел, вероятно, мою полную расслабленность, и духовную, и физическую, увидел, что то, о чем я сейчас говорил, еще далеко не было убеждением всего моего существа, а скорее мимолетным проблеском, вызванным в унылой моей душе чтением святых книг, — и снова внимательно и бережно подходил ко мне. Батюшка говорил о том, что при наказании человека надо учесть прежде всего силы наказуемого, чтобы не наложить на слабого тяжести сверх его сил, которая может его так придавить, что он не встанет, да и вообще может оттолкнуть его окончательно.
Один раз на Маросейке в церкви появился Студент и стал подпевать правому клиросу, не имея хорошего слуха. Регент грубо попросил его не петь. Студент, смущенный, отошел. Батюшка, заметив это, подошел к нему и, желая его ободрить, отвел на левый клирос. «Давай–ка, — говорит, — попробуем здесь вместе петь. Он ведь (указывая на регента) больно высоко берет, хочет Чайковского из себя изобразить!» Ободренный студент стал понемногу петь на левом клиросе, и хотя вначале врал из–за плохого слуха, но все же, в конце концов, по выражению Батюшки, «выпелся» и стал петь лучше. Кроме этой соразмерности сил при наказании надо учесть обстоятельства, которые побудили к преступлению, — и Батюшка вновь приводит конкретный случай из своей практики.
