Сатанизм для интеллигенции - Кураев Андрей (протодиакон) (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗

Что ж, читателям Елены Ивановны придется напомнить по крайней мере два основания, по которым ее интерпретация этого евангельского места является фальшивой.

Во-первых, для Христа Отец – это отнюдь не «Непознаваемая Причина». Именно Он – знает Отца. «Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф. 11,27).

Во-вторых, интерпретация Евангелия у Е. Рерих звучит особенно нетривиально, если вспомнить, что Сам Христос говорил: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня» (Ин. 4,34). Ведь там, где есть воля – там нет несвободной безликости. Это понимает даже сама Е. Рерих и потому настаивает: «Я избегала бы церковных выражений, когда имеется в виду Великий Принцип. Понятия воли и завета уже связаны с личностью и потому не вяжутся с представлением всеобъемлющего Начала» 384. Это сколько же надо цензурировать Библию, чтобы в целях «всеобщего примирения» убрать из нее все, говорящее о Личности, Завете и Воле!

Самая суть евангельских событий выражается словами: «Бог так возлюбил мир, что Сына Своего единородного отдал»… С точки зрения философской это – манифест антипантеизма.

Теософы уверяют, что Христос (древний «Посвященный») был, как и они – пантеистом. Но как же возможна тогда любовь Бога к миру? Тут уж – или Бог на Голгофе любит Сам Себя (но почему же – так, до смерти?!); или мир не есть Бог, и ради этой, внешней реальности, Сын Божий идет на смерть.Евангелие утверждает, что расстояние между Богом и миром есть, и оно столь велико, что лишь Боговоплощение и Крест могут его заполнить.

Если мир и Бог – одно и тоже, то откуда же новозаветное именование Христа «посредником»? «Но посредник при одном не бывает, а Бог один» (Гал. 3,20). Если Бог один и есть посредники (в Ветхом Завете это ангелы (Гал. 2,19), а в Новом – Христос (1 Тим. 2,5)), значит мир не есть Бог, и мир настолько отличен от Бога, что необходим посредник между Единым Богом и миром. Именно потому, что мир не есть Бог, Бог любит его и дарует Посредника. Такого Посредника, который не заслонял бы собою Творца, но соединял бы с Ним.

Но в мире теософии, в мире безличностном, в мире тотальной всерастворенности нет места для столь личностного чувства, как любовь.

Античный критик христианства Цельс, не расслышав в Евангелии «Бог есть любовь» и не узнав об этом из Платона, вполне рассудочно обрушивается на религию Завета: «Род христиан и иудеев подобен лягушкам, усевшимся вокруг лужи, или дождевым червям в углу болота, когда они устраивают собрания и спорят между собой о том, кто из них грешнее. Они говорят, что Бог нам все открывает и предвозвещает, что, оставив весь мир и небесное движение и оставив без внимания эту землю, Он занимается только нами, только к нам посылает Своих вестников и не перестает их посылать и домогаться, чтобы мы всегда были с Ним. (Христиане подобны) червям, которые стали бы говорить, что есть, мол, Бог, от Него мы произошли, им рождены, подобные во всем Богу, нам все подчинено – земля, вода, воздух и звезды, все существует ради нас, все поставлено на службу нам. И вот черви говорят, что теперь, ввиду того, что некоторые среди нас согрешили, придет Бог или Он пошлет Своего Сына, чтобы поразить нечестивых и чтобы мы прочно получили вечную жизнь с Ним» (Ориген. Против Цельса. IV, 23).

Цельс прав. Если нет Любви в Боге, если Бог не способен к личностному и любящему Бытию, то человек – не более чем плесень на окраинном болоте Вселенной.

И здесь неизбежен выбор. Или принять Евангелие, которое возвещает о том, что Тот, через Которого все «начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть», пришел на Землю и стал человеком (Ин. 1,3). Или человек и его планета – не более чем свалка кармического мусора. Космос живет сам по себе, и даже не знает, что где-то на его окраине страдает и на что-то надеется человек. Этот мир не становится полнее, если в него приходит человек, и он не беднеет, если человек из него уходит. Дважды два всегда равняется четырем. Две галактики плюс две галактики – всегда получалось четыре. Знают об этом земляне или нет – таблице умножения до этого нет никакого дела. Красота мира не создана для человека, не заботится о человеке и потому по сути своей бес-человечна.

Желающим почувствовать разницу в мудрости Востока и христианства напомню слова А. Ф. Лосева: «Заботится ли солнце о земле? Ни из чего не видно: оно ее „притягивает прямо пропорционально массе и обратно пропорционально квадратам расстояний“ 385. Со своей стороны и Елена Блаватская заметила, что «Божественная Мысль имеет настолько же мало личного интереса к ним (Высшим Планетарным Духам-Строителям) или же к их творениям, как и Солнце по отношению к подсолнуху и его семенам» 386. Солнце не интересуется ни Землей, ни подсолнухами. Но Бог так возлюбил мир…

Эта тайна Божественной любви более всего непонятна в христианстве теософам. Когда один из корреспондентов Рерих робко заметил, что Бог есть любовь, а любить может лишь субъект, а не безликий закон – наставница отреагировала окриком «Молчать!»: «Восток запретил всякое обсуждение Неизреченного, сосредоточив всю силу познавания лишь на величественных проявлениях Тайны» 387. В другом месте она, правда, пояснила, что «божественная любовь» есть не что иное как силы космической гравитации: «Божественная любовь есть начало притяжения или тот же Фохат, в его качестве божественной любви, электрической мощи сродства и симпатии» 388.

Но христианин за симфонией мира ощущает именно живую любовь, любящую Личность. Не просто Закон, не просто Разум, не просто «гравитацию», но – Личную и любящую Волю. И поэтому он переживает единство Бога и мира даже еще более живо, чем пантеист. Он не просто, подобно пантеисту, переживает причастие мира Горнему Началу, но он еще знает, как Имя этого Начала, знает, Кому можно вымолвить слово благодарности за этот вечер и за будущий рассвет. Вот право, потерянное пантеистами – они не могут воскликнуть: «СлаваТебе , показавшему нам свет!».

В христианском откровении люди узнали о Начале всего нечто такое, чего не знала холодная языческая метафизика. Преп. Симеон Новый Богослов однажды сказал о Христе: «наш негордый Бог» 389. Вот образ действия этого Бога с людьми:

«Я вспоминаю о дружестве юности твоей, о любви твоей, когда ты была невестою, когда последовала за Мною в пустыню… Какую неправду нашли во Мне отцы ваши, что удалились от Меня и пошли за суетою, и не сказали: „где Господь, который вывел нас из земли Египетской?“. Я ввел вас в землю плодоносную, а вы вошли и осквернили землю Мою. Пастыри отпали от Меня, и пророки пророчествовали во имя Ваала и ходили во след тех, которые не помогают. Переменил ли какой народ богов своих , хотя они и не боги? Мой народ променял славу свою на то, что не помогает. Два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды. Издавна Я сокрушил ярмо твое, разорвал узы твои, и ты говорил: «не буду служить идолам », а между тем на всяком высоком холме и под всяким ветвистым деревом ты блудодействовал. Я насадил тебя как благородную лозу, – как же ты превратилась у Меня в дикую отрасль чужой лозы? Ты сказал: «люблю чужих и буду ходить во след их». Со многими любовниками блудодействовала, – и однако же возвратись ко Мне. Возвратитесь, дети-отступники. Возвратитесь, мятежные дети: Я исцелю вашу непокорность» (Иер. 2.2 – 3,23). Это обращение Бога к тому народу, который Он создал Себе для того, чтобы хотя бы его защитить от поклонения «богине неба» (Иер. 44,17).