Проект 018. Смерть? - Коллектив авторов (читать книгу онлайн бесплатно без .TXT) 📗
Теория вечной Вселенной демонтирует религиозное мировоззрение и формирует новое понимание мира — атеистическое. В старом мировоззрении высшей ценностью был Бог. В новом мировоззрении Богу нет места. Высшей ценностью становится человек. Как говорит один из героев Достоевского: «Если нет бога, то я бог».
ГЛАВА 2. Равенство
Новая мировоззренческая система, где человек занял место Бога, получила название гуманизм. Сегодня под гуманизмом понимается нечто аморфное, расплывчатое и неопределенно хорошее. Эдакая всеобъемлющая доброта и красота.
На самом деле гуманизм — четкая система координат, где человек объявлен высшей ценностью и поставлен на место Бога. Такое позиционирование рождает священность свобод и прав человека. Раз все люди — божества, значит, их права и свободы священны. Второй вывод из божественной природы людей — все они равны между собой.
Для вставшего на место Бога человека никаких ограничений нельзя помыслить. Как писал Достоевский, если Бога нет, то все можно. Но теория натыкается на практику. Если все равны, это должно выражаться не словами, а распределением земных ценностей — раз все равны, значит, всем всего поровну. Но как этот прекрасный призыв реализовать?
Непреодолимое препятствие на пути к реализации призыва — у людей неравные способности. Слабый не может взять столько же, сколько сильный. Кроме того, сколько бы ни взял сильный, ему всегда будет мало. Не потому, что он сильный, а потому что такова человеческая природа. Это качество лежит в основании развития и прогресса. Как только человек скажет «хватит», прогресс сменит регресс, и начнется откат назад.
Новая теория натолкнулась на невозможность ее практической реализации. Творцам стало понятно, что если не найти способа удержать социальную конструкцию, она просто рухнет под собственным весом. Атеисты-гуманисты ищут техническое решение вопроса, не требуя от него соответствия теории гуманизма. Не до жиру, быть бы живу.
Чтобы удержать от саморазрушения социальную конструкцию, центром которой стал человек, а не Бог, революционную вседозволенность запрещают (с ней жить нельзя). И возвращают в социум нормы, рожденные пещерным общежитием и впоследствии обожествленные религией, а также религиозные догмы «не убий», «не укради» и прочее (революция все это отрицала как безосновательное). Так в обществе появляется религия, в которой нет Бога, но которая содержит в себе все основные постулаты религии.
Осталось ответить, на каких основаниях эти нормы и табу объявить истинными? Когда был Бог, было основание выполнять его требования. Но если Богу в новой системе нет места, непонятно, с чего это нам выполнять его требования? Смысл в чем?
В поисках выхода гуманизм вводит понятие выгоды. Религиозные нормы заявляют истиной не потому, что они от Бога (Бога нет), а потому, что если все будут им следовать, всем членам общества будет выгодно. Богом становится выгода.
На первый взгляд замена выглядит разумной. Действительно, если все честны друг к другу, не убивают и не крадут друг у друга, всем будет выгодно. Все верно. Но до тех пор, пока всем будет выгодно быть честными. А какой мотив быть честным, если выгоднее обманывать? Если ориентир выгода и выгодно убивать и обманывать, а честным быть не выгодно, получается, нужно убивать и обманывать.
Концепция выгоды проваливается. Гуманисты пытаются заменить выгоду страхом перед наказанием. Если обществу выгодно, чтобы человек был честный, но человеку выгоднее обманывать общество, решение видится через наказание обманщика. Кто не будет соблюдать правила общежития, того накажет не Бог, а общество. Если поймает.
Если… Когда Филипп, царь Македонский, готовил поход на Спарту, он написал ее гражданам письмо, что если они не сдадутся, то их замучают, убьют и прочее. Спартанцы в ответ написали одно слово — ЕСЛИ. Смысл понятен: если победишь, то да, сожжешь, убьешь и разоришь. А ЕСЛИ проиграешь?
Если — это граница между религиозным и новым обществом. В прошлой системе не было «если». Люди считали Бога всевидящим и всемогущим, от которого ничего нельзя скрыть. Верующие были абсолютно уверены, что Бог стопроцентно видит все действия человека. Верили, что грешники гарантированно получат наказание, а праведники — вознаграждение. Не важно, будет наказание на самом деле или не будет. Важно, что люди верили в его неизбежность. Как вы, если верите, что продукт испорчен и от него можно отравиться, не будете его есть, если даже вам просто так кажется, и на самом деле продукт просрочен немного, и от него не отравишься. Не важно, как на самом деле. Важно, во что вы верите. Вера формирует соответствующую атмосферу и модель поведения.
Когда люди перестали верить в Бога, гарантия наказания исчезла. Люди знали, что общество не всевидящее и не всемогущее. Следовательно, если никто из людей не узнает о совершенном преступлении, наказания за это преступление не может быть.
Гарантию воздаяния за преступление вне зависимости от того, узнают люди о нем или нет, сменила гарантия безнаказанности. Если люди не узнают — ничего не будет. А если даже и узнают, это тоже не гарантия наказания. С людьми можно договориться…
Старые нормы, позиционированные теперь не как требования Бога, а как традиция и закон, не имели в этой ситуации под собой никакого основания. Они просто заявлялись, и за их нарушение грозили наказанием. Если поймают…
Это раскалывало общество на два лагеря — на массу и на думающих людей. Масса никогда не задается глубокими вопросами, и потому во все века достаточным аргументом для нее было «так надо», «так принято», «так правильно».
Она следует предписаниям, заявленным как требования от Бога, не подозревая, что это требования власти, для убедительности объявленные религиозными. Страх наказания за нарушение заповедей дает дополнительный стимул не сомневаться, что они от Бога.
Думающие люди не видят смысла соблюдать провозглашенные правила. Они видят смысл других призывать следовать долгу и чести, совести и морали, если попадали во власть, но сами ориентировались на земную сиюминутную выгоду. Людей с трибун в прямом смысле программировали делать то, что лично им не нужно и во многих случаях вредно, но люди выполняли эти призывы, потому что «так надо!».
Социум больше не единое целое равных, стоящих перед Богом. Теперь это две части, где верхняя часть не считает нижнюю равной себе. Теперь для нее это материал для своих интересов. Нижние люди ничего не понимают. Им с трибун говорят одно, по факту всегда происходит другое. В подсознании у нижних людей копится недовольство.
ГЛАВА 3. Развал
Когда наука сделала возможным отсутствие религии, элита религиозной эпохи потеряла источник своей легитимности. Когда общество верило в Бога, оно соглашалось с тем, что земной мир устроен как небесный. В царстве небесном на самом верху стоял Бог, ниже архангелы, еще ниже ангелы. В самом низу смертные — народ.
Земное царство копировало это устройство — на самом верху стоял помазанник божий, царь. Ниже шли дворяне и священство. В самом низу опять народ, подданные — с кого собирали дань.
Когда одни имеют власть и богатство, а другие ничего не имеют, плюс должны платить налоги и слушаться власть имеющих, возникало ощущение несправедливости. Но пока общество было религиозным, это ощущение снималось утверждением «так устроил Бог». Зачем он так сделал, того человеку не постичь, ибо пути господни неисповедимы.
Когда религиозное основание уходит, низы ставят перед элитой вопрос: почему вы выше нас? На каком основании ваши дети изначально выше наших детей? В религиозном обществе вопрос имел четкий ответ. В новом обществе этот вопрос повисал в воздухе.
Гармония в обществе кончилась. Одни не видели смысла терпеть несправедливость, потому что «так принято». Другие не хотели терять социальный статус и материальное положение. Конфликт выливается в военное противостояние. По миру прокатывается волна вооруженных восстаний, выливающихся в гражданскую войну и революцию.
