Иисус. Надежда постмодернистского мира - Райт Том (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
В новых условиях по–новому открывается нам и личность Иисуса. Обратите внимание, как Лука сопоставляет свой рассказ с одной из более ранних историй о посещении маленьким Иисусом Храма (Л)с 2, 41–52). Все жители деревни пришли тогда в Иерусалим на праздник Пасхи. По окончании торжеств родители Иисуса вместе с семьей и друзьями отправляются в обратный путь. Внезапно они обнаруживают, что Иисуса с ними нет. Они в панике. Родители в спешке возвращаются в Иерусалим и три дня проводят в поисках. Наконец они находят Иисуса в Храме. «Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему ?» — говорит он им. «Но они не поняли сказанных Им слова,
Вернемся к нашей истории. Праздник Пасхи на исходе. Двое учеников покидают Иерусалим. Три дня они провели в тягостном ожидании и теперь уходят из города. На этот раз Иисус идет с ними, оставаясь неузнанным. «Или вы не знали, — говорит он им, — что так надлежало быть?» Тогда глаза их открылись, они узнали его, и исполненные радости поспешили обратно в Иерусалим.
Построив композициею своего Евангелия таким образом, Лука представил нам своеобразное историческое переложение Пс. 41 — 42. В Лк. 2 перед нами предстают Мария и Иосиф, жаждущие Бога и не находящие его, стенающие вдали от Иерусалима. Двое в Лк. 24 также опечалены. Но внезапно их озаряет свет божественной истины, и Иисус открывается им в толковании Писания и в хлебопреломлении. Он возвращает их в Иерусалим, град Божий, где сбываются надежды и обетования. Последняя строчка Евангелия от Луки продолжает Пс. 42, 4: «Они поклонились Ему и возвратились в Иерусалим с великою радостью. И пребывали всегда в храме, прославляя и благословляя Бога». Где–то в пути их в буквальном и переносном смысле настиг свет Божьей истины и привел их обратно в его святое присутствие, туда, где надежда сменяется радостью, а печаль ликованием.
Но каким образом это произошло? Все дело в том, что Мессия сам принял на себя боль Израиля и всего мира, томившихся в юдоли страданий и слез. Он был унижен и подавлен, враги окружили его со всех сторон. В Гефсиманском саду Иисус произнес троекратный рефрен Пс. 41–42: «Душа моя скорбит смертельно», а на кресте воскликнул словами Пс. 41, 10: «Скажу Богу, заступнику моему; для чего Ты забыл меня?» Он стал олицетворением страдающего Израиля. Он отправился в изгнание вместе с Израилем, вместе с человечеством, когда–то покинувшим райский сад, вместе со всей Вселенной — дабы тем самым искупить пленников и вернуть им свободу. На кресте, в воскресении, в тишине пасхального утра Иисус стал живым воплощением Пс. 42, 3. В нем воссиял свет истины Божьей, когда в ответ на тысячелетние молитвы Господь послал его, дабы привести народ на святую гору, в обители свои, возвратить их из юдоли слез в край надежды и радости. Но где же в этой истории свет и истина Божьи? Разве не они, неузнанные, встречают учеников на дороге, открывая для них Писание и удивительным образом являясь им в хлебо преломлении? Разве не следует нам заключить также, что вечером страстной пятницы свет и истина Божьи, подобно огненному столпу, явились в Голгофской пустыне, за городскими стенами, за стенами сада, в обители слез, где, казалось, Бог навеки скрыл свое лицо от людей?
Последнее, что необходимо подчеркнуть в рассказе Луки, касается главного символа, тщательно воспроизведенного в самом сердце Эммаусской истории. Ученики узнали Иисуса, когда он взял хлеб, и благословив, проломил его (ст. 30 и далее). Несколькими стихами позже Лука в нескольких словах передает взволнованное объявление учеников. Они рассказали всем о случившемся с ними по дороге домой (как нам уже известно, речь шла об исчерпывающем толковании Писания, пересказе Божьей истории), а также о том, что Иисус открылся им в преломлении хлеба. Всякий имеющий уши не может не услышать сказанного. Ведь последний раз Иисус преломил хлеб на Тайной Вечере (22, 19). А свои первые впечатления о ранней Церкви Лука передает в следующих словах (Деян. 2, 42): «Они постоянно пребывали в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах». «Преломление хлеба» оказалось в этом перечне только потому, что несло в себе особую значимость. Для своих первых читателей Лука, в качестве главных составляющих церковной жизни, связал воедино хлебопреломление с толкованием Писаний, слово с таинством, повествование с символом. Сердце наполняется теплом, говорит нам Лука, когда истинная история открывается нам в Писании, а Господь — в преломлении хлеба. Эти два явления неразделимы. Они взаимно истолковывают друг друга, свидетельствуя о новом мире и новом призвании, о Божьем Царстве и, более всего, о самом Иисусе — Господе Вселенной, чье пришествие в мир стало решающим моментом в истории Израиля.
Новое прочтение Лукой Ветхого Завета помогает нам поместить Пс. 41–42 в характерный христианский контекст. Место Храма, где Бог обещал пребывать со своим народом, постепенно и решительно занимает сам Иисус. А на смену храмовым богослужениям приходит преломление хлеба в его имя. Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься. Уповай на Бога — Слово, сделавшееся Плотью, на Бога, стенавшего в Гефсиманском саду и тщетно взывавшего к Отцу с Голгофского креста; на Бога, который неузнанным является нам на нашем пути, даруя свет и истину, ведущие нас на святую гору и в обители его, который готовит нам трапезу в виду врагов наших и открывается нам в преломлении хлеба. Уповайте на Господа, ибо мы будем еще славить его, спасителя и Бога нашего.
От Эммауса до берегов Дувра
Какую же связь имеет все это с христианским служением в эпоху постмодернизма? Позволю себе кратко обобщить все сказанное мной в начале главы. Нам пришлось лицом к лицу столкнуться с тем, что реальность далека от наших представлений о ней. Все, ранее именовавшееся бесспорными фактами, оказывается чьей–то пропагандой. Мы с удивлением обнаруживаем, что независимая личность, которая столь высоко ценилась в XVIII — ХХ веках в западном мире вообще, и в некоторых направлениях христианства в частности, разрушилась и превратилась в беспорядочное смешение противоборствующих сил и внутренних импульсов. На наших глазах постмодернистское мышление одно за другим опровергло всеобъемлющие повествования, определявшие модернистское {в том числе и современное ему христианское) мировоззрение. Мы оказались за огромным виртуальным «шведским столом», где можно пробовать все, что приглянулось.
Как же нам нести в этот мир Христово евангелие? Ведь нельзя просто «выплеснуть» на него истинное учение. Так можно либо сломать человека, либо навсегда его оттолкнуть. Но отсутствие такой возможности само по себе неплохо, поскольку служение благочестия никогда не подразумевало стремления бросаться догматами вероучения. Оно предусматривает более цельный подход. Наряду с тем, что со времен модернизма принято называть «открытым» изложением «истины», в благочестии должны быть задействованы традиции, символы и повествования. Мне приходит на ум наставление Св. Франциска своим ученикам, посылаемым на служение: «Проповедуйте евангелие всеми доступными средствами, — говорил он им, — а когда это совершенно необходимо, можно даже воспользоваться словами». Размышляя о способности символов выходить за пределы того, что можно выразить словами, я вспоминаю высказывание одной из величайших балерин в истории человечества. После ее великолепного выступления кто–то набрался смелости и спросил, что означал ее танец. Ее ответ был прост, но весьма многозначителен. Она сказала; «Если бы я могла описать это словами, мне незачем было бы выходить на сцену».
Я думаю, что если эпоха постмодернизма действительно ознаменовала собой смерть модернистского общества, многие из нас вскоре ощутят свое сходство с учениками, направлявшимися в Эммаус. Мы, западные христиане, столь глубоко проникнувшиеся идеями модернизма, потрясены вестью о его скоропостижной кончине. Давайте же прислушаемся к голосу таинственного незнакомца, возникшего на нашем пути, дабы разъяснить, почему все должно было произойти именно так. Пусть он расскажет нам о новом мире, в рождении которого мы призваны принять участие. В ответ на вызов, бросаемый нам постмодернизмом, мы не должны со слезами устремляться назад в объятия модернизма. Устами критиков–постмодернистов Бог выносит свой приговор безрассудным заблуждениям и эгоистичной самонадеянности модернизма. Посему, нам надлежит с молитвой трудиться над тем, чтобы стать частью возрожденного Богом нового мира. Мы с вами живем в ) условиях великого культурного перелома. Христианское служение в наше время должно стать средством, с помощью которого Церковь возьмет инициативу в свои руки и направит человечество на путь истины.
