Пастырь Добрый - Фомин Сергей Владимирович (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
Итак, первое — сохранить храм. Затем нужно дать себе отчет в том, что Батюшка был совсем особый человек, не сравнимый ни с кем, по крайней мере из московских современных ему деятелей. Он шел своим особым путем. Шел путем высшим — путем любви. Вы никогда не видели его жестоким, суровым, а всегда любящим, ласковым, с той улыбкой, которая свидетельствовала о его безграничной любви. И если с кем можно было его сравнить из его современников, то только с отцом Анатолием Оптинским… (Воспоминания о. Сергия о его встрече с о. Анатолием в Оптиной) [315].
Батюшка шел своим путем, и этот путь являлся для многих соблазном… «Ну что он там у себя делает? Всех распускает, и то позволет, и то»… Батюшка, ученик о. Иоанна [Кронштадтского], но о. Иоанн не был старцем, а был молитвенником, и великим молитвенником. Но он не давал советов, не принимал народ, как принимают старцы. Батюшка вывел старчество из монастыря в мир; сделался единственным старцем на приходе, в миру. Это было соблазнительно.., и многие стали говорить о том, что ходят к нему какие–то кухарки и т. п. И говорилось это всего лет 25 тому назад… А в монастыре, с другой стороны, говорили: «Батюшка взялся не за свое дело. Если он старец, то должен быть в монастыре. А он взял из монастыря одну внешность, пение с канонархом на два клироса, службу и т. д.» Так соблазнялся монастырь, а мир опять соблазнялся тем, что Батюшка всех хочет упрятать в монастырь, завел безконечную службу.
…А Батюшка взял, как Святые Отцы говорят, царский путь. Он шел средним путем. И каждый из нас это чувствовал, чувствует и будет чувствовать. В его общине были люди, которые ежедневно ходили в церковь, и были люди, которые бывали в храме раз в год. Были люди, которые каждый день молились, и такие, которые молятся изредка. Были люди, уже готовые к монашеству, и люди, еще не вошедшие как следует в Церковь… Это был человек, который был для всех всем. Нам выпало великое счастье — продолжать его дело и продолжать всем… И в христианстве смерть вовсе не уносит человека с собой, а дает великую силу, и эту силу мы теперь приобрели. Открылись теперь наши очи. На нас лежит обязанность свидетельствовать о Батюшке, но не словами, а тем же Батюшкиным духом. Это не моя фантазия, что на Маросейке дышится легко, а свидетельство многих… При своей жизни Батюшка всех нас вез, а теперь, когда он еще большую силу имеет… (О Батюшкиной тайной благотворительности).
Важно то, что епископы и священники не понимали Батюшку, и в то же время обращались к нему. Даже Патриарх в первый раз соприкоснулся с народом теперь на могиле Батюшки… Когда случалось что–либо исключительное, то все, что говорилось ими о Батюшке, забывалось, и они обращались за помощью к Батюшке. И Патриарх, когда ему было надо объединить московских священников, обратился к Батюшке. Когда надо было решать дела миссионерского обновленного совета, то опять–таки обратился к нему… (Случай на заседании при докладе А. Г. К. [316]). Нам, если мы Батюшку любим, знаем его, окормляемся им, нам надо открыть его миру и показать, что много людей старались создавать ту или иную организацию, то или иное направление… и все это рушилось…
А Батюшка, кроме того, в своих действиях, был еще и смел. Он не боялся, например, организовывать группы, не боялся, что члены этих групп уйдут из–под его влияния или будут…
Он хорошо знал значение своего дела… (О назначении Ж. Ц. [317]настоятеля в наш храм).
Дело в том, чтобы мы не только сохранили, но пошли и начали распространять Батюшкино дело. Нас много и каждый из нас, неся не только его слова, но и дела, в своей мере будет распространять его дело. А Батюшка даст нам еще больше сил…
Прежде всего нам дан храм. Но мало сохранить стены, надо все меры употребить к тому, чтобы сохранить дух… «Так было при Батюшке и так должно быть всегда — и конец».
Если раньше мир не понимал Батюшку, то и теперь разные вещи будут говорить о Батюшке.
Народ в день его погребения, несмотря на то, что мало кто был осведомлен о его кончине, особенно в провинции, пришел и засвидетельствовал, кого он считает своим пастырем. Нам надо понять, что на наши слабые, и в то же время сильные батюшкиным духом, плечи возложено великое дело, что нам предстоит великий и радостный подвиг. Мы знаем, какое дело мы будем продолжать и куда оно нас приведет.
«Да не смущается сердце ваше. Веруйте в Бога и в Мя веруйте», — сказал Христос. Давайте и мы…
Давайте жизнью свидетельствовать, что мы его ученики…
(О слове еп. Феодора [318]).
А сейчас мы все батюшкины — и в этом смысле Батюшка умирал спокойно…
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Братия и сестры!
Многие удивляются на нас: что нас спаивает друг с другом, что так крепко соединяет таких внутренне «неустроенных». Мы все неустроенные, а между тем есть в нас какое–то Батюшкино «устроение». Я знаю, что вы все друг другу помогаете и являетесь друг для друга поддержкой, в особенности, когда у вас молитвенный подъем и радость на душе.
И Батюшкино устроение в нас выявляется прежде всего в богослужении и особенно в заупокойном богослужении по Батюшке. Здесь так чувствуется сила общей молитвы. Вот в эту пятницу так хорошо молились: и всенощная поздно кончилась, и не хотелось уходить из церкви, так бы всю ночь не ушел и молился. А что касается однообразия, — заупокойная служба, в особенности в нашем ее исполнении — однообразна, монотонна. Но на этом однообразии, на этой монотонности особенно выступает радость молитвы, радость общения в Боге с Батюшкой и со всеми вами. И это даже не радость, а тихость какая–то, тихо на душе.
И не один я это чувствую. Вот и два «чужих» священнослужителя, которые молились в пятницу вместе с нами, тоже говорили мне: «Как хорошо у вас молиться, и не заметили как служба прошла!»
Может быть, не все из вас так чувствуют радость общей молитвы, особенномолитвы за заупокойной службой, а я хотел бы, желал бы, чтобы все это почувствовали, и знаю, что многие из вас это и имеют.
Все мы пришли сюда к Батюшке сначала как богомольцы, узнали Батюшку прежде всего в службе церковной, и только потом уже сделались его духовными детьми, пришли к нему со своими скорбями и печалями. И я в этом смысле не являюсь исключением, и я в какой–то момент пришел в храм не так, как раньше приходил, пришел как богомолец, в какой–то момент почувствовал силу общей молитвы, силу таинства. В богослужении и заключается сила, объединяющая нас и помогающая жить духовной жизнью. И Батюшка постоянно говорил нам: «Ходите в церковь, не оставляйте церкви».
Я уже говорил Вам сегодня, что, по–моему не случайно первые Батюшкины именины уже без него пришлись на Крестопоклонное воскресение. Батюшка нес огромный крест, не только свой личный, но крест, складывавшийся из безчисленных крестов его духовных детей. При жизни Батюшки мы относились к нему безжалостно. Мы нагружали и нагружали его своими грехами, и этот крест был ему особенно тяжел. Многие думали: «Вот Батюшка устает оттого, что есть много людей, которые хотят говорить с ним». Но это не так. Батюшке было тяжело от того груза, которым мы безжалостно нагружали его. Оттого и болело его сердце. И если посмотреть на это со стороны, то невольно возникает вопрос: зачем все это было нужно, зачем нужен был Батюшкин крест? Ну, если взять из обычной мирской жизни такое сравнение: мы видим лошадь, и вот ее нагружают и нагружают, и вот хочется сказать: «Зачем это? Довольно, она уже больше не может везти, нельзя так!»
А вот в духовной жизни, в богослужении находится ответ. Многие из нас после смерти Батюшки в отчаянии были за свои прежние грехи, которыми они огорчали его. Им казалось, что если бы можно было вернуть прошедшее, они все начали бы с начала, исправились бы, а теперь Батюшки нет и уже поздно.
