В объятиях Шамбалы - Мулдашев Эрнст Рифгатович (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
— Нет. Где оно, лицо-то?
— Да вон оно! Вон! — я показал указательным пальцем.
— Одна половина лица разрушена, но другая половина вполне сносно сохранилась. Видны рот, нос, подбородок и один глаз. Даже одно ухо видно.
— А-а-а-а! — вскричал Селиверстов. — Вон оно, оказывается, где! А я-то в другое место смотрел. Впечатление производит это лицо! Это лицо мужественного человека, атланта настоящего! Это не какой-нибудь современный мальчик, живущий в «голубых тонах»!
Естественные вариации расщелин в камнях могут иногда образовывать причудливые сочетания, имитирующие очертания различных известных нам предметов, — скептически заметил Рафаэль Юсупов.
Лицо — это не предмет, — возразил Селиверстов.
Какая разница — предмет или лицо, — Рафаэль Юсупов насупился, — важен тот факт, что расщелины в камнях могут случайно принять очертания того или иного…
— Предмета — может быть. Но лица — нет, — парировал Селиверстов.
— Почему ты, Сергей Анатольевич, так уверен?
— Потому, что лицо это… посмотри, посмотри, — Селиверстов указал пальцем, — выражение имеет, выражение мужественности и силы. А ты видел предмет с выражением мужественности и силы? Нет, не видел. А лицо такое выражение может иметь, потому что оно одухотворено работой скульптора. Поэтому скульптурное изображение человека или… лица несет элемент духовности, который человек, смотрящий на него…
— На что смотрящий, на лицо?
— Да, на него! — сказал Селиверстов, разглядывая лицо Рафаэля Юсупова. — Ну… если человек смотрит на лицо… то есть на его каменное изображение, то он в обязательном порядке ощущает элемент духовности, который постарался ввести в него скульптор. Мы не только видим, мы еще и ощущаем скульптуру. Я, когда бываю в Питере, я не просто смотрю на скульптуры, я стараюсь еще их и прочувствовать.
— А при чем тут сравнение изображения этого лица с современными мальчиками в «голубых тонах»? — Рафаэль Юсупов искоса посмотрел на Селиверстова.
— Да ни при чем. Просто этим сравнением я постарался подчеркнуть мужественность выражения этого каменного лица.
— Пол-лица, — уточнил Рафаэль Юсупов.
— Ну, какая разница?! — взъерошился Сергей Анатольевич. — Если одна половина лица разрушилась, то вторая-то сохраняет его общее… лицевое выражение.
— Да, конечно. Даже половина лица может передать его «голубые тона», — съязвил Рафаэль.
— Да при чем тут «голубые тона»? — не сдавался Селиверстов. — Я хочу сказать, что сделанное на камне изображение лица…
— Половины лица, — еще раз подчеркнул Рафаэль Юсупов.
— Да, да… изображенная на камне половина лица одухотворена… Да не перебивай меня! — рассердился Селиверстов.
— Ладно, ладно.
— Я хочу вот что сказать, — снова собрался с мыслями Селиверстов, — мужественность выражения этого лица не присуща выражению лица современного человека.
— Живущего в «голубых тонах», — не удержался и еще раз съязвил Рафаэль Юсупов.
— Я хочу сказать, — Селиверстов строго посмотрел на Юсупова, — что выражение лица, высеченного здесь, в Городе Богов, совершенно другое, чем выражение лица современного человека. А отсюда какой можно сделать вывод? А?
— Какой?
А такой, что на камне высечено лицо человека предыдущей цивилизации, — наконец высказал главную свою мысль Селиверстов.
Зарисовывая изображение лица и слушая этот разговор, я думал о том, что вариабельность горных расщелин может и в самом деле имитировать лицо человека. Но может быть и так, что когда-то, в очень далекой древности, на этих скалах были вырезаны изображения лиц, фигур и многого-многого другого, а от всего этого сейчас, по прошествии тысячелетий, осталось только изображение одного лица, вернее… половины лица. Ветер и вода сделали свое дело.
Я понимал, что полностью отвергнуть факт наличия «искусственного изображения» человеческого лица здесь, в легендарном Городе Богов, состоящем из сочетания удивительных пирамид, монументов и каменных зеркал, невозможно. Мне представилось, что давным-давно все эти пирамидальные конструкции были испещрены разноцветными орнаментами и фресками, в сравнении с которыми ничто по красоте не могло соперничать в мире… Имело полный смысл проанализировать изображенное на скалах лицо.
— Какой из пяти существовавших на Земле Коренных Человеческих Рас принадлежало это лицо? — задал я сам себе вопрос.
По результатам гималайской экспедиции 1996 года, когда мы целенаправленно занимались реконструкцией внешности людей предыдущих цивилизаций, я мог сказать, что изображенное на скалах лицо принадлежит или человеку нашей арийской Расы, или человеку предыдущей нам атлантической Расы. Я знал отличительные черты внешности атлантов, но разрушения не позволяли конкретизировать ответ на поставленный вопрос, а постулат Селиверстова об обязательной мужественности выражения лица атлантов, на мой взгляд, не выдерживал критики.
— Жаль, очень жаль, — внутренне негодовал я, понимая, что изображенное лицо человека, скорее всего, принадлежит строителю Города Богов, а ответив на вопрос — атлант или ариец изображен здесь, — можно было бы построить немало гипотез о давности строительства, о применявшихся строительных технологиях и, самое главное, о предназначении Города Богов.
Я еще раз пробежал глазами по тибетским скалам, засунул полевую тетрадь в экспедиционную сумку и скомандовал:
— Пошли!
Настроение было хорошее, я как бы чувствовал, что вскоре мы с той или иной степенью вероятности сможем ответить на данный вопрос. Размеренным шагом мы шли по Городу Богов. Из-за поворота плавно, как в кино, выплыла какая-то огромная, высотой около 800 метров , экзотическая конструкция, разительно отличающаяся не только от обычных тибетских гор, но и от всего того, что мы уже видели здесь — в сердце Тибета.
— Что это?! — уже привычно воскликнул я.
— На какую-то латиноамериканскую пирамиду похоже, — сказал Селиверстов.
Мне это сравнение почему-то понравилось, хотя никаких аналогий с мексиканскими пирамидами, которые я видел, не прослеживалось, но экзотичность формы этого монумента требовала обозначения его каким-нибудь не менее экзотичным условным названием, ведь для россиянина, живущего в укрытых снегами городах, даже словосочетание «Латинская Америка» кажется верхом экзотики. Я еще не знал, что мы видим легендарный монумент Гомпо-Панг, которому поклоняются паломники, во время молитв приговаривая — «О Великий Бог Времени, отпусти мои грехи!». Я также еще не знал, что последующий подробный анализ формы этого монумента приведет нас к выводу о существовании «тела времени» у человека.
А тогда я остановил группу и начал привычно носиться по буграм, чтобы сделать максимально «объемный вариант рисунка». Но, когда я рисовал, я заметил на «латино — американском» монументе вроде как изображения фигур людей.
— Бинокль тащите сюда! — закричал я.
Я лег, положил бинокль на камень и стал внимательно разглядывать то, что было изображено на этом монументе.
— Да вроде как четыре человека изображено. У одного из них, самого большого, на плече виден маленький человечек — почкованием, что ли, размножается? А вон те двое похожи на людей, сидящих в позе Будды, что характерно для феномена Сомати. А это что — летающая тарелка, что ли? Что за четыре кружка нарисованы рядом с «летающей тарелкой»? А что за «петля» изображена в верхней части монумента? Что-то вроде лестницы спускается с западной стороны монумента, что ли? Ступенчатая пирамидка, вроде бы, пристроена снизу, — приговаривал я, делая зарисовку.
Я представил, что, возможно, когда-то этот монумент был необыкновенно красив и сверкал разноцветьем красок, как на панно показывая узловые элементы формирования жизни на Земле.
