Анализ конечный и бесконечный - Фрейд Зигмунд (книги бесплатно без .TXT) 📗

Не подлежит обсуждению, что аналитики как личности не так уж бесспорно соответствуют стандартам психической нормальности, к которым они хотят привести своих пациентов. Противники анализа часто указывают на этот факт с укоризной и используют его как аргумент для доказательства бесполезности аналитических занятий. Мы можем отвергнуть эту критику как выставляющую неоправданные требования. Аналитики – это люди, выучившиеся практиковать определенное искусство; наряду с этим они остаются такими же людьми, как и все. Кроме того, никто не утверждает, что врач не способен лечить внутренние болезни, если его собственные внутренние органы не в порядке; наоборот, можно возразить, что есть определенные преимущества у человека, самого страдающего туберкулезом и специализирующегося на лечении людей, страдающих от этого недуга. Но эти примеры не совсем подходят. До тех пор, пока он вообще способен практиковать, доктор, страдающий от легочного или сердечного заболевания, не испытывает затруднений в установке диагноза и лечении внутренних заболеваний; в то время как особые условия аналитической работы приводят к тому, что дефекты аналитика становятся помехой для вынесения правильных суждений о состоянии пациента и правильного реагирования на них. Поэтому от аналитика обоснованно ожидают достаточной степени психической нормальности и упорядоченности как элемента его квалификации. В дополнение к этому он должен обладать каким-то превосходством, чтобы в определенных аналитических ситуациях выступать как пример для пациента, а в других – как учитель. И, наконец, мы не должны забывать, что психоаналитические взаимоотношения основаны на любви к истине – то есть на признании реальности – и это исключает любой вид притворства или обмана.

Здесь позвольте нам на мгновение прерваться, чтобы уверить аналитика, что он пользуется нашим искренним сочувствием в тех суровых требованиях, которым он должен удовлетворять, чтобы осуществлять свою деятельность. Анализ выглядит почти как третья «невозможная» профессия, в которой можно быть заранее уверенным в достижении неудовлетворительных результатов. Другие две, известные гораздо дольше, – это образование и управление. [38] Очевидно, мы не можем требовать, чтобы будущий аналитик стал совершенным существом прежде, чем он возьмется за анализ, другими словами, мы не требуем, чтобы только люди такого высокого и редкого совершенства занимались этой профессией. Но где же и как тогда этот бедняга приобретет идеальную квалификацию, которая потребуется ему в его профессии? Ответ в собственном анализе, с которого начинается его приготовление к будущей деятельности. По практическим резонам этот анализ может быть только коротким и незавершенным. Главная его задача состоит в том, чтобы позволить его учителю вынести суждение, можно ли принять этого кандидата для дальнейшего обучения. Он выполняет свою роль, если дает учащемуся твердое убеждение в существовании бессознательного, если позволяет ему, когда всплывает вытесненный материал, воспринимать в себе такое, что иначе показалось бы ему невероятным, и если он показывает ему первые образцы техники, которая является единственно эффективной в аналитической работе. Только этого недостаточно для обучения; но мы рассчитываем на то, что стимулы, которые он получит в собственном анализе, не исчезнут с его окончанием, а также на процессы преобразования Эго, продолжающиеся спонтанно в проанализированном человеке и позволяющие использовать весь последующий опыт этим новоприобретенным способом. Это на самом деле случается, и коль скоро это случается, это делает проанализированного субъекта квалифицированным в том, чтобы самому быть аналитиком.

К несчастью, случается и нечто другое. Пытаясь это описать, можно положиться только на впечатление. Враждебность, с одной стороны, и пристрастность, с другой, создают атмосферу, неблагоприятную для объективного исследования. Кажется, что ряд аналитиков учится использовать защитные механизмы, которые позволяют им отводить выводы и требования анализа от себя (по-видимому, направляя их на других людей), так что сами они остаются такими, как были, и способны избегать критического и корректирующего воздействия анализа. Это подтверждает слова писателя, предупреждающего нас, что если человек обладает властью, ему трудно не злоупотребить ею. [39] Иногда, когда мы пытаемся это понять, нам приходит в голову неприятная аналогия с действием рентгеновских лучей на людей, которые работают с ними без специальных предосторожностей. Будет неудивительно, если действие постоянных занятий с вытесненным материалом, борющимся за свободу в психике человека, возбудит и в самом аналитике все инстинктивные потребности, которые он в ином случае держал бы под контролем. Это также «опасности анализа», хотя они угрожают не пассивному, а активному участнику аналитической ситуации; и мы должны не пренебрегать ими, а уделять им внимание. В этом вопросе не должно быть сомнений. Каждый аналитик должен периодически – с интервалом в пять лет или около того – подвергаться новому анализу, не чувствуя в этом ничего постыдного. Это будет означать тогда, что не только терапевтический анализ пациентов, но и его собственный анализ превратится из конечной в бесконечную задачу.

Однако здесь мы должны предостеречь от неверного понимания. Я не утверждаю, что анализ – совершенно бесконечное занятие. Какими бы ни были терапевтические воззрения на этот вопрос, окончание анализа, как я полагаю, – вопрос практический. Любой опытный аналитик способен вспомнить ряд случаев, в которых он навсегда распрощался с пациентом, так как rebus bеnе gestis. [40] В случаях того, что известно как анализ характера, зазор между теорией и практикой гораздо меньше. Здесь нелегко предположить естественное окончание, даже если избегать любых преувеличенных ожиданий и не ставить перед анализом чрезмерных задач. Наша задача состоит не в том, чтобы стереть все особенности человеческого характера во имя схематичной «нормальности», и не в том, чтобы требовать, чтобы человек, который был «тщательно проанализирован», не чувствовал страстей и не переживал внутренних конфликтов. Дело анализа – обеспечить наилучшие из возможных психологических условий для функционирования Эго; на этом его задача заканчивается.

VIII

И в терапевтическом анализе, и в анализе характера мы замечаем, что особенное значение приобретают две темы, которые доставляют аналитику особенно много беспокойства. Скоро становится очевидным, что здесь работает некий общий принцип. Эти две темы связаны с различием между полами; одна из них характерна для мужчин, другая – для женщин. Несмотря на различия содержания, есть очевидное соответствие между ними. Что-то, что есть общего у обоих полов, вынужденно выливается, благодаря разнице между полами, в разные формы выражения.

Эти две темы, соответственно, у женщин: зависть к пенису – положительное стремление к обладанию мужскими гениталиями, а у мужчин: борьба против своего пассивного или женственного отношения к другим мужчинам. То, что есть общего у этих двух тем, было давно выделено в психоаналитической номенклатуре как отношение к комплексу кастрации. Впоследствии Альфред Адлер ввел в обиход термин «мужской протест». Он полностью подходит к случаям мужчин; но я думаю, что с самого начала «отрицание женственности» было более правильным описанием этой замечательной черты психической жизни человека.

Пытаясь ввести этот фактор в структуру нашей теории, мы не должны пренебречь тем, что он не может по самой своей природе занимать то же самое положение у обоих полов. У мужчин стремление быть мужественными полностью Эго-синтонно с самого начала; пассивная установка, поскольку она подразумевает принятие кастрации, энергично вытесняется, и часто ее присутствие опознается только благодаря чрезмерной сверхкомпенсации. У женщин также стремление быть мужественными в определенный период Эго-синтонно, а именно в фаллической фазе, перед тем, как начинается развитие женственности. Но затем оно уступает важному процессу вытеснения, исход которого, как уже много раз было показано, определяет судьбы женственности у женщины. [41] Многое зависит от того, насколько комплекс мужественности у нее избегнет вытеснения и окажет постоянное влияние на ее характер. В норме значительные части этого комплекса преобразуются и вносят вклад в создание ее женственности: успокоившееся желание пениса превращается в желание ребенка и мужа, который обладает пенисом. Странно, однако, насколько часто мы обнаруживаем, что желание мужественности остается бессознательным и из этого вытесненного состояния оказывает нарушающее влияние.