Мудрость психопатов - Даттон Кевин (е книги .TXT) 📗

В колеса этих исследований вставляет методологические палки и тот факт, что, как выяснилось, взрывотехники — не единственные, у кого замедляется сердцебиение, когда они приступают к работе. Специалисты по отношениям Нил Джейкобсон и Джон Готман, авторы популярной книги «Когда мужчины бьют женщин» («When Men Batter Women»), отмечали точно такие же паттерны работы сердечно-сосудистой системы у нападающих определенных типов, которые, как показали исследования, в тот момент, когда избивали своих партнерш, были спокойнее, чем когда они лежали в кресле с закрытыми глазами.

В своей часто цитируемой типологии мужчин, склонных к насилию, Джейкобсон и Готман называют индивидов этого типа «кобрами». «Кобры», в отличие от своей противоположности — «питбулей», атакуют быстро и яростно, полностью сохраняя над собой контроль. Они обладают невероятной способностью точно называть, что и когда они чувствуют. Кроме того, как следует из названия этого типа, они становятся спокойными и сосредоточенными перед тем, как напасть. С другой стороны, «питбули» обладают большим эмоциональным непостоянством и склонны сначала долго терзаться — и лишь потом выходить из себя. Сравнение этих двух типов позволяет выяснить множество интересных вещей.

Таблица 1. Различия между «кобрами» и «питбулями»

Как полагает Рэчман, поразительное бесстрашие взрывотехников может быть следствием мужества. Оно может быть следствием привычки, когда человек постоянно подвергается опасностям. Но существуют отдельные индивиды, обладающие бесстрашием по праву рождения, чья глубинная биология настолько отличается от других людей, что не поддается даже малейшим тревогам как на сознательном, так и на бессознательном уровне.

Я знаю, ибо я тестировал их.

Запах страха

Если вы когда-либо пугались из-за турбулентности во время полета на самолете, или нервничали, когда поезд останавливался в туннеле, или просто испытывали неопределенное чувство тревоги из-за того, что что-то не так, — возможно, вы реагировали на страхи окружающих вас людей так же сильно, как и на саму причину страха. В 2009 году Лилиана Мухика-Пароди, специалист по когнитивной нейробиологии из Университета Стоуни Брука в Нью-Йорке, взяла пробы пота из подмышечных впадин скайдрайверов, совершавших свой первый прыжок, когда они с бешеной скоростью неслись к земле. В лаборатории она перенесла пробы пота скайдрайверов (подушечки с абсорбентом прикрепляли к подмышкам добровольцев), а также образцы нормального пота, собранного у бегунов, в специально откалиброванный распылитель. Этим распылителем она потрясла у носа второй группы добровольцев, проходящих сканирование на томографе. [3]

Угадайте, что получилось. Даже при условии того, что никто из добровольцев не знал, что именно они нюхают, у тех, кто вдохнул запах пота, выделившегося от страха, была зарегистрирована более высокая активность участков мозга, обрабатывающих сигналы страха (миндалины и гипоталамуса), чем у тех, кто вдохнул запах обычного пота. Кроме того, в задаче на распознавание эмоций добровольцы, понюхавшие пот страха, на 43 % точнее определяли, имеет ли лицо угрожающее или нейтральное выражение, чем те, кто вдохнул запах его пота.

Все это рождает достаточно интересный вопрос: можем ли мы «подхватить» страх точно так же, как мы подхватываем простуду? Мухика-Пароди и ее сотрудники считают, что да — ив свете своих открытий допускают вероятность того, что «в человеческой социальной динамике может быть скрытый биологический компонент, который делает эмоциональный стресс “заразным”».

А это рождает еще более интересный вопрос: а как насчет иммунитета? Есть ли среди нас те, кто с большей вероятностью поддается червю страха? Есть ли у некоторых из нас на него лучший нюх?

Чтобы ответить на эти вопросы, я несколько видоизменил эксперимент Мухика-Пароди. Во-первых, я показал одной группе добровольцев фильм ужасов «Кэндимен», а вторую послал бегать на беговой дорожке. Затем собрал пробы их пота. А затем, скажем так, «разлил его по бутылкам». Наконец, я побрызгал потом перед носом третьей группы добровольцев, которые играли в имитацию азартной игры.

Это игрой был кембриджский тест азартных игр (Cambridge Gamble Task) — компьютерный тест на принятие решений в условиях риска. Тест состоит из серии испытаний, в ходе которых участникам предлагают набор из десяти коробок (красного или синего цвета), а они должны догадаться, в какой из коробок находится желтый жетон. Соотношение цветов в каждом испытании варьирует (например, четыре красные и четыре синие коробки в одном испытании — и одна синяя и девять красных в другом). Участники начинают, имея 100 баллов, фиксированную долю которых (5, 25, 50, 75 и 95 %) они должны поставить на кон во время первого испытания. То, что происходит далее, зависит от их результата. В зависимости от выигрыша или проигрыша из первоначальной суммы баллов отнимают (или прибавляют к ней) некоторое количество баллов. Эту процедуру повторяют во время всех последующих испытаний. Более высокие ставки связаны с большим риском.

Если теория Мухика-Пароди верна, можно сделать достаточно прямолинейный прогноз. Добровольцы, понюхавшие пот, выделившийся во время просмотра «Кэндимена», были бы более осторожны и играли более консервативно, чем те, которые вдохнули аромат спортивного пота.

Но здесь есть один момент. Половина добровольцев была психопатами.

Есть ли у психопатов, известных своим хладнокровием под давлением, иммунитет к стрессу окружающих? Может быть, как и опытные охотники и следопыты, психопаты исключительно чутко реагируют на визуальные маркеры уязвимости (как обнаружила Анджела Бук), но невосприимчивы к обонятельным маркерам?

Результаты эксперимента не допускали двоякого толкования. В точном соответствии с открытиями Мухика-Пароди, добровольцы-непсихопаты прижимали карты поближе к груди, когда подвергались воздействию пота страха, и делали более низкие ставки.

Но психопаты оставались безразличными. Они не только более дерзко начинали игру, но и более дерзко заканчивали ее, продолжая рисковать, даже нанюхавшись страха до предела. Казалось, что их неврологическая «иммунная система» сразу же начинала жесткую борьбу с «вирусом», беря на вооружение политику нулевой терпимости по отношению к тревоге, которой остальные добровольцы позволяли распространяться.

Обоюдоострый меч

Если бросить случайный взгляд на витрину, проходя мимо книжного магазина (или, в наши дни, просматривая каталог Amazon)у то название «Мудрость психопатов» может показаться странным набором слов на обложке книги. Хотя и привлекающим внимание. Но, скорее всего, странным. Раздражающее соседство этих двух экзистенциальных монолитов, «мудрости» и «психопатов», оставляет привкус семантического компромисса, далекого от конструктивного, осмысленного диалога за круглым столом логически выдержанной научной беседы.

Однако основополагающий тезис книги, согласно которому психопаты обладают мудростью, очень серьезен. Хотя, возможно, и не мудростью в традиционном смысле этого слова — накоплением жизненного опыта. Мудрость является врожденной, невыразимой функцией их бытия. Рассмотрим, к примеру, аналогию, о которой мы поговорим позже.

Итак, психопат.

Запертый, должен я добавить, в одиночную палату отделения расстройств личности с максимальным уровнем безопасности:

«Мощный и высококлассный спортивный автомобиль не является ни хорошей, ни плохой вещью — все зависит от того, кто сидит за его рулем. Этот автомобиль, к примеру, позволяет опытному и умелому водителю вовремя доставить рожающую жену в больницу. Или, в другой вселенной, слететь восемнадцатилетнему парню и его подружке с утеса.

По сути дела, все зависит от управления. От навыка водителя…»