Иллюзия пользователя. Урезание сознания в размерах - Норретрандерс Тор (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
В работе, суммирующей интерпретации Неймана, американский историк Моррис Берман пишет: «Снова и снова Одиссей испытывает на себе огромную мощь этой великой бессознательной и неразделенной женской силы, желание раствориться и погрузиться обратно в нее, стать бессознательным, каким он был, когда был младенцем или плодом в утробе матери. И героем его делает именно то, что он от этого отказался. Ему не нужна темная энергия бессознательного, и его «победа» над этим символизируется ослеплением циклопа, чей глаз — это «третий глаз» интуитивного понимания».
Берман продолжает: «С рождением героя, которое на самом деле является рождением эго, мир становится двойственным. Он делится на мужское и женское, черное и белое, правое и левое, Бога и дьявола, эго и бессознательное — и это становится великой драмой, с которой приходится (согласно Нейману) иметь дело всем культурам».
Но в этом свете «Одиссея» — это все же лишь рассказ о первом появлении сознания и искушениях, которым подвергает его бессознательное.
Самая точная историческая дата возникновения сознания прослеживается Джейнсом до греческого государственного деятеля и законодателя Солона Афинского, который жил около 640–560 гг. до н. э. Солон ввел в Афинах демократию в тот же век, когда такими фигурами, как Фалес, Анаксимандр и Пифагор, была основана греческая философия.
Достоверно известно, что Солон использовал слово «ноос» как выражение для субъективного ума. Одна из догм, которые приписывают ему, как, впрочем, и многим другим его современникам-греческим мыслителям — это знаменитое «Познай себя». Это выражение имеет смысл только в том случае, если у человека есть идея себя, рассматриваемого извне. Способность видеть себя со стороны — это более совершенная умственная операция, которая предшествует идее того, кем я являюсь.
Джейнс находит признаки появления сознания во многих цивилизациях: греческой, индийской, китайской и египетской. Среди всех выдающихся культурных прорывов, которые произошли на планете одновременно в различных культурах примерно за полтысячи лет до Рождества Христова, самым важным, по мнению Джейнса, является появление Старого Завета, который содержит лучшее текстовое описание появления сознания. Здесь вся история рассказывается от начала и до конца, от исчезновения богов до того, как власть над умом обрело сознание.
Более того, религия Старого завета включает в себя монотеизм. Религии, в которых множество богов, соответствуют бикамеральному мозгу, в то время как те, в которых Бог един, соответствуют сознательному уму.
По-настоящему огромная разница между политеизмом и монотеизмом заключается не столько в суевериях, галлюцинациях или танцах для вызова дождя. Большая разница состоит в восприятии того, кто является истинным исполнителем человеческих действий.
До эры сознания, в период бикамерального ума люди не обладали свободой воли: у них вообще не было воли. После появления сознания человеку была дана свободная воля — до определенной степени. Возникла проблема этики, и Моисей спустился с горы Синай со скрижалями, содержащими десять заповедей Бога.
Внезапно появилось нечто, о чем надо было думать: как должен действовать человек. Огромный контраст между «познай себя» и нормами морали с одной стороны и свободой от ответственности двухкамерного мозга, с другой, становятся очевидными из этого отрывка книги Джейнса:
«Старую шумерскую пословицу можно перевести так: «Действуй быстро, сделай своего бога счастливым». Если на момент забыть, что эти полные смысла английские слова являются всего лишь приближением к не известному нам шумерскому, можно сказать, что эта любопытная рекомендация служит мостиком в нашу субъективную ментальность и как будто говорит: «Не думай; пусть не будет никакого временного промежутка между тем, как ты услышишь голоса в своем бикамеральном мозге, и выполнением того, о чем они тебе говорят».
Идею о том, что люди чувствуют себя счастливее всего, когда ощущают возможность действовать свободно, без вмешательства сознания, можно проследить в этой древней цитате.
Если перевести ее на язык этой книги, шумерская пословица будет звучать так: «Избегай запретов — пусть твое «Я» будет счастливо». Но это подразумевает существенный сдвиг значения, так как в наши дни мы больше не слышим богов (и держим взаперти всех, кто их слышит). Поэтому фокус будет направлен не на следование внутренним голосам, а на то, чтобы действовать, не тратя слишком много времени на осознание и предварительные раздумья.
Но само это заявление — действуй, не думая сознательно — возможно, для древних шумеров было не менее абсурдным, чем для нас сегодня, если мы изолируем его от контекста и будем воспринимать как руководство к действию.
В процессе трансформации от бикамерального к сознательному уму потребовался долгий переходный период, во время которого голоса богов уже не говорили через многих людей, но многие прислушивались к тем, кто все еще мог их слышать.
«Обращение к греческим оракулам было самым важным способом принятия решений еще на протяжении тысячи лет после крушения бикамерального ума», — пишет Джейнс. Самый известный из всех Дельфийский оракул представлял собой молодых женщин, которые давали ответы на вопросы посредством безумных слов и судорог тела. Задаваемы вопросы не были тривиальными, а касались важных дел: колонии, войны, законы, голод, музыка и искусство. Удивительно: «Ответы давались мгновенно, безо всяких размышлений и непрерывно, — пишет Джейнс, а затем задает вопрос: — Как стало возможным, что обычных деревенских девушек можно было научить вводить себя в такое психологическое состояние, что они могли мгновенно принимать решения, управлявшие миром?»
Можно спросить, насколько необученными на самом деле были жрицы в Дельфах. Известно, к примеру, об Аристоксене, который был учеником Аристотеля и написал биографию математика и философа Пифагора: «Аристоксен говорит, что Пифагор позаимствовал большинство своих этических доктрин у дельфийской жрицы Фемистоклеи». Может также возникнуть вопрос, насколько ясными были ответы, которые давали юные жрицы. Гераклит пишет: «Бог, чей оракул в Дельфах, не говорит и не утаивает, а дает знак». Так что молодые женщины могли давать ответы, но прежде чем их применить, их нужно было интерпретировать. Но вне зависимости от деталей примечательно, что Греция могла управляться путем подобных консультаций в Дельфах.
Объяснением этому, полагает Джейнс, служит модель, где общая вера выражается через специально отобранных индивидуумов, которые способны благодаря ритуалам и трансам установить контакт с силами (в самих себе), с которыми больше не могут найти контакта другие люди. Всевозможные волшебники, целители, оракулы, ведьмы, прорицатели и их современные последователи — это выражение стремления к контакту с богами, который был у бикамерального мозга. По мере того, как разворачивается история, человечество теряет веру в то, что существуют избранные, которые все еще способны ощущать волю богов. Или, возможно, сообщения теперь передаются в ином качестве.
Эпоха бикамерального мозга пришла к своему завершению: у человека изменился образ себя — и вместе с ним его взгляд на божественное. Греческие боги уступили место христианству, которое является религией сознания. «Полное обсуждение покажет, как попытка реформации иудаизма, совершенная Христом, может толковаться как необходимая новая религия сознательного, а не бикамерального человека, — пишет Джейнс. — Теперь поведение будет меняться скорее изнутри, исходя из нового сознания, нежели из моисеевых законов, которые формируют поведение снаружи. Грех и покаяние теперь находятся в сознательных желаниях и сознательной искренности, а не во внешних проявлениях десяти заповедей, покаяниях храмовых жертв и общественных наказаний».
Джейнс не развивает эти соображения относительно истории религии, но его фундаментальная мысль является такой же, как и та, которая возникла из сравнения иудаизма и христианства, базирующегося на принципе вето Бенджамина Либета. В то время как иудаизм воздействует на разум человека извне, через социальные церемонии и моральные запреты, христианство пытается изменить его изнутри, требуя, чтобы люди развивали склонности, которые сами по себе способны проявлять контроль, который ранее располагался вне разума, в социальной среде. Христианство — это религия сознания, так как она делает сознание — а не нечто внешнее — регулятором человеческого поведения.
