Как заниматься самообразованием - Рубакин Николай Александрович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Второе правило: всякое явление жизни надо обсуждать непременно и постоянно не с одной какой-либо стороны, а со многих, — с возможно большего числа сторон.
Теория тем и отличается от практики, что она, в сущности, более одностороння, чем практика, которая, приводя человека в непосредственное столкновение с жизнью, уже подразумевает необходимость считаться со всеми сторонами ее. Все эти стороны существуют в жизни нераздельно, — разделяет же их лишь человеческий ум для удобства изучения и притом совершенно искусственно. Поэтому практика — лучший способ проверки всяких знаний. Не действуя, не приходя в непосредственное столкновение с жизнью, вряд ли можно оценить как следует какую-нибудь теорию. Применение — это и значит проверка. Без такой проверки нет истины. Без применения все — и истины и теории — одни слова и слова.
Но поставьте перед собою вопрос: что же значит «разностороннее понимание»? Вот тут-то и доходишь до одного из очень важных отличий (быть может, самого важного) человека действительно образованного от человека «натасканного» в тех или иных предметах, от специалиста-неуча, умеющего мерить чуть ли не всю Вселенную на один свой аршин, разумеется, не для всех случаев пригодный. Смешон тот химик, который с химической точки зрения судит о всех прочих сторонах жизни, в том числе, например, о нравственной. Смешон и юрист, который только и знает, что закон, кем-то, но как-то написанный. И закон, и химия — мерки для своего дела очень полезные, и для жизни все они нужны, но нельзя же такими частными мерками измерять все стороны жизни. Жизнь бесконечно разностороння и сложна, и, чтобы понимать ее, нужно быть самому прежде всего разносторонним человеком и уже потом химиком, юристом… Отсюда вывод: вдумываясь в жизнь, надо прежде всего позаботиться о том, чтобы не впасть в односторонность, а для этого необходимо заблаговременно получить хоть некоторое понятие, да какие же стороны существуют у жизни. Хоть главнейшие, самые крупные необходимо узнать, хоть в самых общих чертах, для первого шага. Вот в этом узнавании и могут помочь каждому из нас хорошие книги, поскольку они содержат в себе опыт других людей…
Самообразование заключается не только в воспитании и развитии своего ума, но и в воспитании и развитии чувств. Можно и должно не только глубоко и тонко мыслить, но и глубоко и тонко чувствовать. Даже читая математическую книгу; человек переживает целый ряд эмоций, например, иной читатель наслаждается, радуется, увлекается цифрами и формулами, другой над той же книгой дьявольски зевает, кряхтит, сердится, трет лоб и т. д. Нет такой книги, которая ни в ком не возбуждала бы никакого чувства. Люди большого сердца — Белинский, Глеб Успенский, Лев Толстой и многие другие — читали, чувствуя и ощущая даже самые, по-видимому, сухие книги. Успенский в одной из своих статей писал, что ведь и цифры в статистических сборниках, в сущности, живые… Самообразовательная работа должна научить человека переживать жизнь всеми сторонами души, не только умом, — быть чутким и отзывчивым к окружающей жизни.
Первая задача действительно образованного человека — не быть узким, выработать в себе разностороннее знание и понимание жизни и умение оценивать чужие мнения о жизни, имея свои собственные, фактически обоснованные.
Горе тем, кто, прочитав одну-две книжки, решает, что он понял и постиг самую суть дела, а значит, и довольно. К верхоглядам нужно отнести и тех читателей, которые сводят все дело самообразования на чтение книг и на усвоение их содержания, не сопоставляя его с жизнью. Лучшие из таких читателей не только читают, но и изучают, делают конспекты, выписки и т. п. Мы лично, разумеется, не противники всего этого. Но все-таки мы утверждаем, что глубоко заблуждается тот, кто сводит все дело самообразования к чтению. Можно быть начитанным, но вместе с тем непонимающим человеком…
У любого факта жизни всегда много разных сторон. Надо присматриваться, по возможности, ко всем или, по крайней мере, ко многим сторонам факта. Всякий специалист, как известно, подходит к факту со своей излюбленной или ему лучше всего известной стороны, вроде того, как парикмахер смотрит на человека с точки зрения его шевелюры. Для человека действительно образованного совершенно недостаточно такого отношения. Обострение его внимания должно сказаться в уменье видеть разные стороны любого факта и в жизни личной, и общественной, и космической, чтобы в конечном итоге получилось нечто цельное.
Образованный человек видит разные стороны там, где человек темный не видит их, а видит лишь какую-нибудь одну и по ней судит о всех прочих… Присматриваться к жизни — это значит освободиться от привычки к одностороннему вниманию, это значит выработать в себе уменье видеть многое и разнородное в том, что кажется с первого взгляда однородным…
Необходимо отделить «науку» от «ненауки». Вводить в классификацию наук то, что не наука, — это значит сбивать с толку и себя и других. Между тем миллионы людей и чуть не на каждом шагу считают наукой то, что вовсе не наука. Так, например, говорят о религии, богословии, теологии. Прежде всего необходимо понять, что религия — вовсе не наука. Религия — это вера. Наука — это знание. Человек может веровать во что угодно, и для этого ему вовсе не требуется убеждаться, что вера его правильна. Верующий рассуждает так: «верю», — ив этом весь разговор. «Верю в то, в чем и убеждать меня не нужно, потому что я внутренне убежден и никаких доказательств тому и не требую. Есть они — тем лучше, нет их — обойдусь и без них». Но не так рассуждает наука. Она на это говорит: «Внутреннее убеждение — это еще вовсе не доказательство… Внутреннее убеждение без знания — не более как источник заблуждения. Один раз оно не обманет, а 999 раз обманет. Если же ты хочешь истины и стремишься к ней, — опирайся не на него, а на изучение того, что есть». Наука требует доказательств. Наука ищет их. А ищет потому, что сомневается. Вера же только до тех пор и вера, пока нет сомнений… И такая вера никому и ничего, кроме самоутешения не дала. А разум ищет не самоутешения только, а самоутверждения. Он хочет стоять твердо, и не только на своих собственных ногах, но и имея опору в природе, то есть вне его… Один арабский ученый уже около тысячи лет тому назад сказал: никакому чудотворцу не поверю, и если он мне скажет: «Верь, что три больше семи, в доказательство сего я превращу вот эту палку в змея», — пусть он даже и вправду обратит ее, — но что из этого? Я подивлюсь его искусству и скажу: три все же меньше семи.
…Таким образом, стремясь отделить, разграничить науку от ненауки, прежде всего необходимо изгнать из нее сверхъестественное и даже самое понятие о нем, как о таковом, и на все сверхъестественное взглянуть тоже как на факты, подлежащие исследованию возможно точному, и на мнения, подлежащие самой разносторонней критике и проверке. Все то, что основано на признании сверхъестественного, — вовсе не наука… Каждая наука — своего рода фонарь, бросающий и свой свет вокруг себя. Но если вы, читатель, желаете понять какое-либо явление или область жизни, и тем более вообще жизнь, разумеется, вы должны взять побольше разных фонарей, да и осветить с их помощью это самое явление, этот факт с разных сторон, обставив его вашими фонарями-науками тоже со всех сторон, а свет этих фонарей направляя в одну точку. Ведь ваше-то главное дело — понять эту самую точку, т. е. исследуемый факт, а не в том, чтобы восхищаться светом того или иного фонаря и купаться в лучах его. Фонарь и свет — это лишь орудия вашей работы, — только и всего. Белый свет, самый яркий, получается ведь из сложения всех цветов радуги. Поэтому странно иной раз слышать такие речи от работников, стремящихся к изучению науки: «Буду изучать такую-то науку — в ней вся суть дела».
Особенно часто приходится слышать это о политической экономии… И вот читатель принимается за руководства по политической экономии, сидит, читает и с первой же страницы находит, что многое-то в Книге ему и вовсе непонятно; то промелькнет что-нибудь из области истории, то из физики, то из химии, то из философии. Вот об этих мельканиях, этих брызгах своего собственного неведения и нужно подумать. Такие-то мелькания и показывают наглядно, что одна какая-нибудь наука, например политическая экономия, требует и других, даже совсем других знаний и наук, потому что знание и наука — едины. Чтобы понимать жизнь, волей-неволей нужно знакомиться с совокупностью, с кругом наук.
