Карты нарративной практики. Введение в нарративную терапию - Уайт Майкл (читать книги онлайн .txt, .fb2) 📗
Идеи, повлиявшие на разработку экстернализующих бесед
Как уже отмечалось, многие из тех, кто обращался за помощью к терапевту, убеждены, что проблемы в их жизни являются отражением их внутренней сущности или внутренней сущности других людей. Когда это так, усилия людей, направленные на решение проблем, ведут, как это ни печально, к их усугублению. Это лишь укрепляет людей в убеждении, что проблемы являются отражением некоего «истинного знания» об их собственной природе и характере, о природе и характере других людей, что эти проблемы являются внутренне присущими им самим или другим людям.
В этом есть своеобразная ирония: часто именно такое интернализующее понимание, размещающее проблемы внутри, и действия, совершённые в духе подобного понимания, изначально способствуют возникновению и усугублению этих проблем. В силу того, что привычка мышления, создающая подобное понимание человеческой жизни, в известной степени культурный феномен, многие из проблем, с которыми люди обращаются к психотерапевту, являются по своей природе культурными.
История этого культурного феномена изучалась философами, включая Мишеля Фуко (Foucault, 1965, 1973). В мои намерения не входит подробное описание вклада Фуко в понимание развития этого явления (я уже сделал это в другой публикации). Поэтому приведу лишь несколько комментариев.
Фуко проследил истоки интернализующего понимания жизни и представления о человеческой сущности в западной культуре до середины XVII века. Он предположил, что подобное развитие идей, по сути, являлось результатом:
• Практики разделения людей — от основной популяции отделяли бездомных, бедных, безумных, морально нестойких, навешивая на них ярлык «испорченности».
• Объективизации, овеществления человеческого тела путём размещения расстройств внутри тела и классификации этих расстройств.
• Сопоставления с нормой как механизма социального контроля («нормативные суждения»). Суждения о «нормальности» побуждают людей соизмерять собственные поступки и мысли, поступки других людей с нормами жизни и развития, которые определяются в рамках профессиональных дисциплин.
Развитие практики разделения людей, научных классификаций расстройств, а также сопоставление с нормами привело к тому, что представление людей о себе тоже стало объективированным и отчуждённым. В результате многие из проблем, с которыми люди сталкиваются в жизни, начинают отражать некое «истинное» знание о том, кем они являются. Например, психотерапевты достаточно часто рассматривают человека как «дисфункционального», «проблемного», «трудного». Да и сами люди нередко оценивают себя и других как «некомпетентных» или «неадекватных» по своей природе.
Экстернализующие беседы, в которых мы перестаём воспринимать человека как проблему, могут считаться контр-тактикой по отношению к подходу, который овеществляет, отчуждает человека, его идентичность. В противоположность ему экстернализующая беседа объективирует и отчуждает не человека, а проблему.
Когда проблема становится некоей сущностью, отличающейся и отдельной от человека, когда люди не привязаны к ограничивающим «истинам» о том, кем они являются, и негативным суждениям об их жизни, открываются новые возможности, чтобы разбираться с существующими проблемами. Подобное отделение идентичности человека от идентичности проблемы не избавляет людей от ответственности за свои поступки и за решение проблем. Скорее, людям становится проще принимать на себя ответственность. Если человек и проблема суть одно, то существует очень мало способов избавления от проблемы, помимо причинения вреда самому себе. Но если отношения человека с проблемой становятся более определёнными, чётко и ясно описанными, как это происходит в экстернализующих беседах, появляется новый набор возможностей для пересмотра этих отношений.
Развеивание негативных представлений о себе
Экстернализующие беседы также позволяют людям развеивать негативные выводы о себе — выводы, к которым они уже пришли под влиянием проблемы. Например, ко мне обратилась молодая женщина по имени Сара, которая в течение длительного времени страдала от депрессии и наносила себе порезы бритвой. Она была убеждена, что достойна ненависти, и испытывала отвращение к себе из-за этого. Эта ненависть была основной характеристикой её существования. Вскоре мы начали выяснять, в чем же Ненависть к себе убедила Сару («я ничего не стою, я бесполезный человек, я заслуживаю в жизни то, что имею»), как она заставляла Сару обходиться с собственным телом («отрицать и наказывать его»), как намеревалась влиять на взаимоотношения Сары с другими людьми («изолировать меня от других») — и так далее.
Это открыло возможности для дальнейшего подробного описания Ненависти к себе. Я побудил Сару рассказать о том, что именно в поведении Ненависти к себе отражало её отношение к жизни Сары. Я попросил Сару описать, как звучал бы голос Ненависти к себе, если бы его можно было услышать во внешнем мире. Более подробное описание создало основания для расспрашивания, в котором мы проследили отклики этого отношения, этого голоса в истории Сары. Это позволило Саре первый раз в жизни связать своё переживание Ненависти к себе с голосами тех людей, которые мучили её и измывались над ней, когда она была ребёнком. Экстернализующая беседа способствовала тому, что Сара уже не была столь уверена в том, что достойна ненависти. Также в этой беседе было создано пространство для пересочинения (см. главу 2). Результатом бесед стало снижение частоты нанесения порезов и уменьшение их глубины, а также ослабление депрессии, так долго присутствовавшей в жизни Сары.
Достаточно часто в процессе бесед обнажается, обозначается «политика» тех проблем, которые приводят людей на терапию. Это истории отношений власти, притеснения, в которых люди пострадали и которые привели к негативным заключениям в их жизни и о себе. Развеивание лишает такие заключения статуса истинности и позволяет подвергнуть их сомнению. В результате люди обнаруживают, что их жизнь больше не связана с этими заключениями, и оказываются в позиции, позволяющей им исследовать иные территории своей жизни. В ходе таких исследований они неизбежно приходят к более позитивным заключениям о себе. Для меня развеивание, или деконструкция негативных заключений людей о том, что представляет собой их жизнь, является очень важным аспектом экстернализующих бесед.
Позиция терапевта
Способ расспрашивания, который применяется в экстернализующей беседе, можно сравнить с журналистским расследованием. Главная задача журналистского расследования — высветить, обнажить проблемы коррупции, злоупотребления властью и привилегиями. Репортёры, проводящие расследование, не являются политически нейтральными, и тем не менее они не решают проблем, не проводят реформы, не участвуют непосредственно в борьбе с теми, кто, возможно, осуществляет злоупотребление властью и привилегиями. Репортёры вовлечены в тему своих расследований, но не «горячо», не напрямую. Их действия, как правило, отражают относительно «прохладную» вовлеченность.
Отвечая на «журналистские» вопросы, которые задаёт терапевт, люди, приходящие за помощью, занимают позицию, сходную с исследовательской позицией журналиста. Таким образом они вносят свой вклад в «выведение проблемы на чистую воду». Они узнают, как функционирует проблема: что она делает и зачем, каковы намерения, лежащие в основе совершаемых ею поступков? В то же время терапевт не убеждает человека сосредоточиться на попытках решить проблему, реформировать её или вступить с ней в непосредственную борьбу.
Например, к терапевту может обратиться человек с диагнозом «шизофрения», который считается хронически больным. В начале первой встречи терапевт расспрашивает его о том, что его больше всего беспокоит. Жалобы, как правило, озвучиваются в терминах наиболее довлеющих переживаний повседневной жизни и очень редко обозначаются словом «шизофрения». Это могут быть проблемы, связанные с определённым качеством повседневной жизни, чувством личной несостоятельности или провала, неадекватности, это может быть и переживание деспотизма, тирании «враждебных голосов» (слуховых галлюцинаций). Например, один из моих клиентов — Гарольд — в первую очередь был озабочен тем, что враждебные голоса обижали и травмировали его. Наша беседа не способствовала тому, чтобы интенсивно вовлекаться в отношения с этими голосами. Мои вопросы не побуждали Гарольда вступать в конфронтацию с голосами, призывать их к порядку, дисциплинировать, бороться с ними какими-либо методами. Напротив, я просил Гарольда охарактеризовать голоса, обозначить, как они звучат, что говорят, какого рода уловки в осуществлении власти они применяют, чтобы продолжать доминировать. Я спрашивал его, какие стратегии используют голоса, чтобы воздействовать на мотивацию других людей. Я пытался выяснить, каковы намерения и цели голосов, выраженные в их разнообразных уловках.
