Храм - Акимов Игорь Алексеевич (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Но искушение не исчезло, оно все еще было здесь. Кажется, в Евангелиях упомянут какой-то мужик, который, когда Христос совсем изнемог, подставил свое плечо и помог дотащить крест, припомнилось Н. Что-то в этом роде... Но даже если так, если даже так оно и было, разве это избавит меня от мысли, что может быть я всю жизнь шел именно к этому действию, всю жизнь готовился к нему, — и вот в последний момент...
Н сел. Это получилось неожиданно легко. Вот посижу немножко — и встану, решил он. Поглядел через плечо. До солеи было совсем близко — так это теперь ему представлялось.
Откуда-то возник Искендер, присел рядом на корточки.
— Что с вами, шеф? Да на вас лица нет!.. — Искендер только теперь обратил внимание на крест. — Боже! И эту штуку вы один тащили от самого дома?..
Возле Ильи теперь стояли еще несколько человек. Н даже не пытался их разглядеть. На уровне его лица были только их автоматы и поясные ремни, увешанные воинским железом.
— Он нам нужен, Искендер? — Голос жесткий, плоский, исключающий психологические глубины. Голосдействие.
— Полагаю, мы и без него управимся.
— Тогда кончай базар. Веди.
— Да ты погляди, Петро, в каком он состоянии!.. — Судя по интонации, Искендера не впечатлила жесткость этого Петра. — Командир, — сказал он, — что у тебя во фляжке?
— Вода. — Это голос Ильи.
— Ну дай хоть воду... — Фляга возникла перед лицом Н, вода была теплая и в первый момент не принесла облегчения. Искендер это понял. — Ребята, у кого есть что-нибудь покрепче?
— С каких пор, Искендер, ты не выполняешь приказы? — Жесткий голос окрасился нехорошей эмоцией. — Повторяю: веди.
— Это Строитель. — Голос Ильи тоже изменился: по-прежнему бесцветный, он отвердел противодействием.
— Да хоть слесарь-сантехник, хоть сам дьявол! Сделаем дело, тогда и вытирайте ему сопли...
Н все-таки поднял голову и разглядел его лицо. Палач. Такая у него работа, такова его функция. Человек, который живет без души — и не знает об этом. И не задумывается об этом. Оно ему не надо. Впрочем, если у него нет души, — какой же он человек? Это нечто иное...
Зрение, слух, обоняние уже вернулись к Н, но думать он пока не мог. Пожалуй — и незачем.
— В самом деле, Искендер... — Это опять Илья.
— Ванька! И ты, Кочерга: привяжите его... ну хотя бы к колонне, чтоб под ногами не путался. — В голосе палача ничто не выдавало удовлетворения оттого, что он взял верх. Ведь иначе и быть не могло.
Сидеть было трудно, и Н опять опустился на спину. И закрыл глаза. Вот отдохну еще немного... На душе было светло. С крестом хорошо вышло, просто замечательно. Если бы крест принесли рабочие — что бы мне от этого досталось? Да ничего! А так — это мое. Мое навсегда. Смог! Все-таки смог... Правда, еще чуть-чуть не дотащил, но уж с этим-то я справлюсь, прямо сейчас и справлюсь. Такие вещи нужно доводить до конца, иначе потом всю жизнь будешь жалеть: оставалось несколько метров — и смалодушничал. Ну уж нет! — удовольствие себе не испорчу... Но устанавливать крест сегодня не буду. Во-первых, не смогу. Я всю жизнь был реалистом, и сейчас реально оцениваю свои силы. Не смогу... А во-вторых, это вовсе и не обязательно. Ведь главное — то, в чем весь смысл, — я исполню до конца. А установить крест — это совсем иное действие. Я бы даже сказал — техническое. Тут можно согласиться на помощь пейзан. Но конечно и сам поучаствую; в этом что-то есть. Я сейчас не могу назвать — что именно, но я помню, что я знал это, и знаю, что такого случая нельзя пропускать...
Какие-то двое ходили возле, что-то искали, но найти не могли, и оттого чертыхались.
— Послушай, Ванька! — В неожиданно громком голосе было радостное возбуждение. — А что, если мы его пришпилим?
И он громыхнул чем-то железным.
— Ну ты даешь! — отозвался второй. — Идея классная... Только вот Петруха нам за это не накостыляет?
— Да на кой этот дед Петрухе? Ты что — не видел, как он закипел из-за него на чурку? Не бери в голову. Они уже и позабыли о нем.
Н почувствовал, что его берут с двух сторон за руки, и открыл глаза.
— А ну, дед, помогай, а то заставим — самому придется шевелиться...
Н приподнялся — и его переложили, спиной на стойку креста. Две сильных цепких руки отвели его правую руку в сторону и прижали к перекладине.
— Вот так годится?
— Сойдет.
— Ты хоть знаешь, куда забивать?
— А чего тут знать? Удобней всего — в ладонь, но ты же видишь, какой он здоровенный. Вырвет руку. Я думаю — лучше вот здесь...
Н повернул голову. Один бандит держал его руку, прижимая ее к перекладине не только усилием, но и весом всего своего тела, у второго в руках был молоток и толстый пятидюймовый гвоздь. Ведро с гвоздями стояло рядом. Инстинктивно — прежде, чем мозг успел дать команду телу сосредоточить всю энергию в руке, — Н дернулся, пытаясь освободиться, подтянуть к себе руку, однако усилие получилось неожиданно слабым, даже жалким. Какое-то трепыхание, а не усилие.
— Но-но, не балуй! — обозлился бандит, и еще сильней придавил руку.
Собраться — и внезапным рывком...
Н не почувствовал, как гвоздь прикоснулся к коже, не почувствовал, как он прошел сквозь тело. Н услышал удар молотка — и едва уловимое ответное содрогание креста. Еще три удара — уверенных, наотмашь — видно, что привык управляться с молотком, — и руку отпустили. Боли не было. Н поглядел; гвоздь торчал из руки немного выше запястья. Точнее нельзя было разглядеть, потому что рукав ватника закрывал это место.
— Вот и молодец, дедушка. Еще потерпи маленько — и свободен.
Левую руку Н отдал покорно. Не столько потому, что теперь сопротивление было бессмысленным, сколько из-за внезапного ступора. Он видел, слышал, но воспринимал окружающее как бы со стороны. И себя видел как бы со стороны, вернее — сверху, как бы чужими глазами.
С левой рукой у бандитов получилось не так ловко. Может быть потому, что Н не сопротивлялся, а первый опыт был удачным, но они допустили небрежность, гвоздь вошел наискосок, и из раны потекла кровь.
— А, черт! — обозлился один. — Надо было прижимать сильней, тогда бы и вошло аккуратно.
— Да хрен с ним! — искренне отозвался второй. — Какая тебе разница?
— А если вытечет?
— Засохнет.
— Нет, Вань, я что-то задел.
— Ну, задел — и задел. Пошли...
Боли не было, только ощущалось тепло толчками вытекавшей крови. Рукав ватника закрывал рану, но по положению руки (она лежала не плоско, а немного в наклон) Н понял, что гвоздь пробил артерию ulnaris. Надолго меня не хватит, подумал Н. Это была констатация — без малейшего эмоционального окраса. Мысль была пустой — и потому не способной родить следующую, которая могла бы подтолкнуть к действию.
Ничего нового. Никогда не знаешь, что обнаружишь, перевернув очередную страницу. Я обнаружил чистый лист...
Тело становилось все легче; одновременно из бездонных клеточных глубин поднимался холод. Когда он поднимется к сердцу — я уже этого не почувствую. Уточним: я этого не буду знать, потому что мозг уснет раньше...
Н очнулся оттого, что кто-то тряс его за лицо, а затем (сознание уже почти прояснилось) даже шлепнул по щекам. Открыл глаза. Это был председатель. Он стоял рядом на коленях. Когда их взгляды встретились, председатель опустился на пол и перевел дух.
— Слава Богу!.. Не боись — я тебе не дам пропасть...
Он быстро снял с себя пояс, заголил, как мог, на левой руке Н ватник, но получилось не достаточно высоко. Надо было отпороть рукав.
— У тебя есть нож?
Н еле заметно качнул головой: нет.
Председатель соображал быстро.
— Прижми руку, — сказал он и чуть придавил левую ладонь Н. — Вот так.
Отпустил — и сразу громыхнул выстрел. Именно громыхнул. Звук взлетел под купол, там сфокусировался — и рухнул, многократно усиленным. Но от пола не отскочил, сразу погас.
— Давай заодно и вторую освободим.
Еще один гром.
Председатель бережно поднял обе руки Н, сняв их с обезглавленных гвоздей, и теперь уже без труда выпростал его левую руку. Сноровисто перетянул ее ремнем. Ухватил Н под мышки и усадил, прислонив спиной к штабелю досок.
