Ты и я, я - не ты. - Нарицын Николай Николаевич (читать книги без .TXT) 📗
Год назад от нее ушел муж, предварительно в течение нескольких лет изменявший. Нина говорит - все дело в ее непривлекательности, немодной внешности, отсутствии красивой фигуры и длинных ног. С работы ее недавно уволили - она считает, что из-за "нетоварного вида", все же она работала в коммерческой фирме. И когда Нина активно попыталась изменить внешность, улучшений не произошло, а наоборот. Она стала плаксивой, неуравновешенной, умудрялась часто болеть. Таким образом, симпатичная женщина медленно, но верно превращала себя в неврастеничку, не умея вырваться из того круга, по которому бежала годами. А началось все, как водится, с детства. Точнее, с подростковых времен.
...Мать Нины была человеком известным - профессором математики, доктором наук. Преподавала в крупном институте, возглавляла специальный экспериментальный отдел (на который, кстати, то и дело сыпались различные льготы и премии). Но человеком была достаточно жестким и строгим, в том числе и в отношении дочери. С отцом Нины она рассталась, когда девочке было всего пять лет. Нина помнит отца очень смутно: ей кажется, что всю жизнь в доме главенствовала мама, называя отца не иначе как "половой тряпкой". Поэтому Нина усвоила с детства: маму в доме слушаются все, и папа, и уж тем более она, дочь. А когда папа ушел, они с мамой остались вдвоем. И мама стала говорить подрастающей дочери, что теперь сама займется ее моральным обликом и мировоззрением. Во-первых, мать внушила Нине, что тело - только оболочка и неприлично потакать его желаниям и капризам. Высшее в человеке - его стремления и цели, и "жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно...". В качестве примера мама приводила дочери себя: всю жизнь положила на алтарь науки, пожертвовала ради нее собственным счастьем, собственной семьей. Зато сейчас ее коллектив стоит на пороге великих открытий и так далее... Нина слушала и поражалась: разве в этом человеческое счастье? Более того, неужели все телесное вправду настолько грязно? Во-вторых, Нине было внушено, что себялюбие - качество постыдное. Нельзя делать что-то для себя. Жизнь надо посвятить человечеству. И только так можно завоевать признание. Личные интересы нельзя ставить выше общественных, в общем, знакомая песня воспитателей семидесятых годов.
Тем временем девочка потихоньку превращалась в подростка. Мама хорошо потрудилась на ниве ее просвещения: Нина видела перед собой одну цель - хорошо учиться. Из класса в класс переходила она круглой отличницей. Никогда не пренебрегала интересами коллектива, всегда проявляла инициативу на всех субботниках и сборах макулатуры. Однако с одноклассниками не находила общего языка. Они называли ее выскочкой, засушенной крысой, книжным червем. И не упускали случая пошутить по поводу ее внешности: Нина не уделяла внимания ни прическе, заплетая две косицы, как первоклашка, ни одежде - ходила в тупоносых ботиках еще маминого детства. К тому же девочка была немного неуклюжа, потому что спортом никогда не занималась, а на уроках физкультуры не слишком-то старалась и думала о чем-то постороннем, хотя требования учителя выполняла добросовестно: ей важна была пятерка, а не работа над своим телом. Потому что главное - это духовное начало в человеке! Однако из-за физкультуры и случился первый за столько лет конфликт Нины с учителями.
В классе пятом-шестом девочки начали активно развиваться: появились бедра, грудь. Тем не менее учитель (мужчина) настаивал на "короткой форме" - маечки и трусики. Нина не понимала, что ее смущает, но с некоторых пор ей стало неудобно ходить на уроки физкультуры в коротких трусах, ей хотелось спрятать свои ноги: казалось, что они напоминают окружающим о ее "животной сущности". А уж с грудью была полнейшая трагедия. Начавшие формироваться молочные железы были видны из-под белой футболки все явственнее, и это невероятно смущало Нину. Разве могла она представить, что позже подростки будут специально обливать друг друга водой, чтобы под мокрой маечкой показалась грудь с торчащими сосками? Да и что вообще будут загорать без купальника? Нине очень сильно мешали ее груди, которые она всеми силами старалась спрятать. Тем более что мальчишки в классе затеяли новую игру: придут на физкультуру и разглядывают девчонок. И смеются во весь голос, вслух обсуждая изменения девичьих фигурок, а также наличие или отсутствие бюстгальтеров на одноклассницах. Сегодняшним подросткам это покажется наивным, смешным и непонятным - как можно смеяться над такими мелочами, а главное, обижаться на такую ерунду? Но тогда были другие нравы. Конечно, подобные комментарии не делают честь интеллектуальному развитию этих парней, да и учителю, который почему-то не пресек этот площадный гогот.
Разумеется, не одна Нина менялась внешне. У многих девочек были те же проблемы, и они стеснялись ходить на уроки. Но, во-первых, Нина не могла, как они, прогулять или соврать, что больна или забыла форму, а во-вторых, она болезненнее всех реагировала на глупые гоготания мальчишек, обсуждавших физические изменения одноклассниц. Она и налетала на них коршуном, и плакала... Одному даже залепила пощечину. Он настолько удивился, что не дал сдачи. Однако насмешки в адрес Нины возобновились с удвоенной силой. Ведь известно, в подростковом мире так: кто больше и чаще реагирует на дразнилки, того больше всех и дразнят. Прочие девчонки только отмахивались от гогочущих парней, в крайнем случае говоря "дурак" или платя той же монетой: "А у тебя трусы видно, красные!" Нина так не могла - ей было слишком стыдно. Мальчишки видели: с ней происходит что-то страшное и, наверное, нехорошее. Насмешки причиняли закомплексованной Нине чуть ли не физическую боль. Она попробовала прийти на физкультуру в темной маечке, чтобы не просвечивал лифчик, и в длинных тренировочных брюках, но заработала замечание от учителя и была выгнана с урока. Вот оно, еще одно школьное правило: все должны быть одинаковыми, и неважно, почему тот или иной человек не может поступать так же, как все остальные. Вместо того чтобы разобраться, учитель удивленно глянул на отличницу Нину и просто выгнал ее. Чтобы неповадно было остальным. А то и так в последнее время дисциплина на уроках хромает, только и знай орут какие-то глупости!
И тут Нина сорвалась. Она дома закатила маме настоящую истерику: "Зачем это у меня? Я не хочу! Почему все смеются? Я убегу из школы!" Мама не изменила своего строгого тона: "Ну-ка, прекрати истерику! Правила есть правила, их поменять нельзя. А вот обойти можно!" Математический ум мамы подсказал ей простой выход: она понимала, что ее вожделенные мечты о золотой медали дочери могут пойти прахом из-за какой-то физкультуры, на которую и времени-то жаль: что она дает интеллекту? И мама через знакомого врача достала дочери справку: больна, от физкультуры освободить на все время обучения. Девчонки ахнули от зависти: "Нин, а чем ты больна?" Да она и сама не знала: справку принесли маме на дом, и она лично отдала ее учителю. Справка защитила Нину от насмешек (которые все равно некоторое время продолжались), но закрепила в ее сознании две вещи. Во-первых, иметь болезнь выгодно. Это спасает от многих жизненных неприятностей. И во-вторых, ее, Нинина, болезнь - это ее страшное, нелюбимое, "грязное" тело. И она с этим телом будет вынуждена жить всю жизнь...
Так или иначе, но школу Нина закончила. О подростковом времени она вспоминает с содроганием: когда у нее начались месячные, она буквально потеряла дар речи, решила, что умирает. Мама только фыркнула: "Возьми бинт и успокойся. Все это не стоит внимания". Мама за высокими духовными идеалами не видела необходимости просвещать дочь в "грязных телесных вопросах". И что интересно, через "влияние улицы" Нина тоже прошла незапятнанной: ведь обычно про всякие особенности своего организма девочки узнавали если не от мам, то от просвещенных подружек (ну не было тогда литературы, из которой такая вот Нина могла бы все узнать). Но ведь с ней особенно не разговаривали, не общались, не делились сокровенными тайнами и новостями. Так и выросла Нина в полной безвестности в отношении своего тела и его женского предназначения. Тема половых отношений была в семье полностью закрытой. Не то чтобы запрещалось, а было неприличным разговаривать на эту тему, как ходить без штанов или ковырять в носу. Мама считала это животными интересами. Вот наука и коллектив - это другое дело!
