Наука быть живым. Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии - Бьюдженталь Джеймс
— Я согласен с вами и хочу этого. Но как этого достичь?
— Хол, давайте отступим немного назад. Я хочу, чтобы вы кое-что попробовали. Вначале это может показаться бессмысленным, но потерпите. Хорошо?
— Хорошо.
— Скажите мне как можно более просто и прямо сейчас, что, на ваш взгляд, происходит внутри вас, заставляя злиться на Тима. Как вы думаете, почему это происходит снова и снова, несмотря на то, что вы не хотите этого и стараетесь не допустить?
— Черт, не знаю, — Хол ответил недовольно и мрачно, разочарованный моим вопросом.
— Ну, я знаю, что в каком-то смысле это правда, а в каком-то — нет. Где-то внутри вы знаете намного больше, чем можете позволить себе осознать сейчас.
— Я сказал вам все, о чем только мог подумать, — протестующе возразил Хол на мои несправедливые обвинения.
— Это правда, Хол, но теперь я хочу, чтобы вы потратили немного времени на то, чтобы посмотреть, что приходит вам в голову само собой, спонтанно. На этот раз не думайте ни о каких вещах. Просто позвольте себе осознавать свои чувства к себе самому и к Тиму, которые возникают сейчас, когда вы сидите здесь.
— Хотите, чтобы я снова попробовал кушетку? — полунасмешливо, полусерьезно.
— Возможно, это неплохая идея.
Хол снял пиджак и с готовностью улегся на кушетку. Некоторое время назад он сказал мне, что слышал все, что я сказал ему в тот день, когда он заснул, и только после того, как я замолчал, он отключился. Сейчас Хол несколько минут молчал, подбирая более удобную позу.
— Итак, спросите меня снова.
— Что приходит вам в голову прямо сейчас, когда вы думаете о себе и о своих отношениях с Тимом?
— То же самое, о чем я вам уже говорил.
— Скажите это еще раз, если это действительно спонтанно приходит Вам в голову прямо сейчас.
— О, Джим, не хочу быть упрямым, но я пытался сделать это много раз, и это не принесло никакой пользы. — Он говорил упавшим голосом, теряя терпение. — Не знаю, почему Тим так меня раздражает. Я совершенно не могу нормально разговаривать с ним.
— Хорошо, — настаивал я, пытаясь одновременно ободрить его, — просто попробуйте еще раз. И, возможно, я смогу настроиться на вас и лучше понять, что происходит, когда вы пытаетесь думать об этом.
— О’кей. — Он согласился неохотно, с сомнением. — Ну, я думаю о том, что могло бы служить причиной…
— Нет, постойте, Хол, не рассказывайте мне об этом. Просто делайте это прямо сейчас. Размышляйте вслух — так, чтобы я мог слышать, что происходит внутри вас, когда вы думаете об этом. Просто позвольте мне подслушивать ваши мысли, которые вы обдумываете наедине с собой.
— Ну, я спрашиваю себя, может быть, между нами происходит этот Эдипов конфликт, и я отвергаю Тима как еще одного мужчину в доме, но это кажется мне чепухой. Затем… э-э… я думаю, что, вероятно, у меня никогда не было возможности пройти через свой собственный подростковый бунт… из-за того, что была война, и поэтому я отвергаю этот бунт у Тима. Но если и так, то это не много света проливает на ситуацию. И еще я думаю: мне следует почитать побольше Эриксона. Может быть, я найду более удачное объяснение происходящему, но я не слишком надеюсь на это.
— Хол, вы по-прежнему находитесь снаружи и смотрите на себя со стороны, как на другого человека, и вынуждены искать возможные объяснения того, что он, этот чужой человек, делает.
— Да, вероятно. Не знаю. — Он был сбит с толку и выглядел неуверенным. — Ну, я спрашиваю себя, что, черт возьми, со мной происходит. Я знаю, что неизбежно выгоню Тима из дома или кто-нибудь из нас сделает что-то ужасное, если я не возьму себя в руки в ближайшее время. Я настолько обескуражен собственным поведением, что иногда готов всыпать самому себе по заднице…
— Хол, — настойчиво прервал я его, — когда вы не относитесь к себе как к проблеме, которую нужно решить, то ведете себя как грубый сержант строевой службы, обламывающий тупого новобранца. Вы когда-нибудь просто обдумываете свои собственные мысли для себя и по-своему?
— Ну, да. — Он действительно был теперь озадачен, почувствовав проблему глубже, чем раньше, и ему было тревожно. — Иногда я чувствую себя действительно печально, и жалею себя. Пытаюсь не задерживаться на этом. Это не приносит никакой пользы, и я действительно не хочу тратить зря время.
— Ого! Хол, да Вы не тупой новобранец, которого нужно обтесывать, вы — жалкий недотепа, которого нужно пожалеть. У вас действительно немного возможностей быть просто Холом, человеком, который живет своей жизнью, пытаясь решать свои проблемы как можно лучше, и испытывая различные чувства к членам своей семьи, к их жизням. Неудивительно, что вам так трудно изменить вещи так, как вы хотите.
— Ух! Мне это не нравится. Я думаю, что действительно понял, что вы сказали на этот раз, но, разумеется, мне не нравится, что вы жалеете меня.
— Жалею вас! — мой гнев был не наигранным, но и не таким сильным, как я пытался продемонстрировать. — Тупица, я вас не жалею. Но, разумеется, испытываю к вам много сочувствия. Вы проходите чертовски трудный этап, знаете вы это или нет, и нравится вам это или нет. Я знаю об этом, потому что проходил его не один раз.
Он некоторое время молчал, переваривая мои слова. Затем тихо произнес:
— Я понял вас. И спасибо.
6 июля
Хол начал посещать в долговременную терапевтическую группу и стал в ней действительно одной из главных фигур. Его внешний вид, быстрый ум и дружелюбие вызвали к нему симпатию всех членов группы. Однако, наблюдая за Холом, я осознавал, что он всегда отвечает или помогает кому-то другому. Сам Хол редко был темой для обсуждения.
27 июля
Это было четвертое посещение Холом группы. Сегодняшняя встреча следовала установившейся с самого начала схеме, и поэтому я решил помочь членам группы осознать, что они не знают Хола по-настоящему, и одновременно хотел дать понять самому Холу, что он не использует группу для самораскрытия. Возможность представилась в тот момент, когда Хол разговаривал с Беном и Лоренсом.
Хол: Насколько я понимаю, Лоренс, вы с Беном на самом деле говорите одно и то же, но по-разному. Ты говоришь о принципах, а Бен, — ну, старина Бен относится к практическому типу — и он говорит об определенных применениях. Не знаю. Может быть, я ошибаюсь, но мне так кажется.
Лоренс: Ну, да, я… я полагаю, ты прав, Хол, но…
Бен: Конечно, он прав. Ты просто не хочешь признать это, и…
Лоренс: Нет, нет. Я просто обдумываю это. Да, я уверен, что здесь ты прав. Спасибо, что обратил на это внимание.
Джим: Бен и Лоренс, разрешите мне отвлечь на минуту ваше внимание. Хол только что разрешил ваш спор. Что вы чувствуете прямо сейчас по отношению к Холу?
Бен: О, он совершенно прав. Я рад, что он указал на это. Возможно, Лоренс перестанет чувствовать, что у него всегда есть на все ответы.
Лоренс: Ну, Хол сделал очень интересное замечание, и мне действительно кажется… Ну, хм-м-м, да, это было самым полезным.
Джим: Насчет ваших слов я заметил, что на самом деле вы не реагируете на Хола. Вы думаете о том, что он сказал, и друг о друге. Кажется, такова роль Хола в группе. Он говорит полезные вещи и затем удаляется — прежде чем кто-то успевает подумать о том, что за человек сам Хол.
Бен: Э! Да! Это правда. Я имею не слишком ясное представление о нем. (Поворачиваясь к Холу.) Как насчет этого, великий человек? Что у тебя на уме?
Хол (слегка взволнованный): Не смейся, я не знаю, что ты имеешь в виду, Джим. Я просто заинтересовался тем, о чем спорили Лоренс и Бен, и внезапно догадался, что они просто не понимают друг друга, и…
Джим: Хол, я уверен, что тебе так кажется, но не в этом дело. Дело в том, что ты всем помогаешь, но мы редко слышим что-либо о тебе, тебе самом. Недавно, когда Элен плакала, ты оказался тут как тут, помогая ей рассказать о неприятностях с ее парнем…
Элен: Да, но он действительно помог мне.
