Сборник научных и публицистических статей - Гарифуллин Рамиль Рамзиевич (книги онлайн .TXT) 📗
В эпоху постмодернизма такая личность как глава католической церкви, не могла быть только ею. Будучи продуктом или жертвой постмодернизма, Папа Римский соединял (или смешивал) в себе все ипостаси: священника (духовного отца всех народов), политика, артиста и поп-идола (по образованию актёр) и т. п. Именно в этом соединении, на наш взгляд, лежат истоки гигантского успеха Папы, но не только в этом. Деятельность Папы Римского Иоанна Павла Второго, пришлась на расцвет электронных масс-медиа. Благодаря этому Папа вышел в тираж, как никто другой из его предшественников. Будучи актёром по призванию, Папа не мог не радоваться этому. По-видимому, как любой актёр, он любил большие аудитории и аплодисменты. По-видимому, это было одним из стимулов в его деятельности. Хорошие актёры — чистые и безгрешные дети, которые любят, когда им уделяют внимание. Хочется верить, что чистота Папы Римского была сродни этой детской чистоте. Хочется верить, что там не было тщеславия, гордыни, которые являются большим грехом для христиан.
С другой стороны, благодаря ТВ, року и иных современных форм культуры, сознание современного обывателя, всё больше и больше открыто поп-идолам. А если среди них нет достойных? Поэтому для некоторых эту нишу прекрасно заполнял Папа Римский.
Массовость и освещение похорон Папы Римского по своему количеству и качеству оказалась сродни с чемпионатом мира по футболу и олимпийским играм. Это ещё раз подтверждает, что религия, выраженная в похоронном процессе, превратилась в транс-религию, став по своей массовости в один ряд с массовыми спортивными шоу (чемпионатом мира по футболу и олимпийскими играми), а смерть Папы, стала транс- смертью Папы. Иными словами для людей, важней был не сам факт смерти, а то, как её представили и что с неё взяло прагматическое и потребительское человечество.
Религия конечно воспроизводит то, что и ранее воспроизводила: идеалы, ценности, фантазмы, делая вид, что с ней ничего не произошло, но это не так. «Она всё больше и больше напоминает мёртвую велосипедистку, которая ещё крутит педали, но её сердце уже не бьётся». Не от этого ли небиения остановилось сердце Папы Римского?
Возникает вопрос: существует ли в настоящее время личность, которая в тех же мировых масштабах, также как и Папа Римский Иоанн Павел Второй, соединяла бы поп-идола и политика, артиста и бизнесмена и, наконец, духовного отца и главнокомандующего, виртуальность и реальность и т. п.? Существует. Это главный террорист Бен Ладен. Его имя часто звучало на похоронах вместе с именем Папы Римского. Бена Ладена там ждали. Впрочем это была шутка, которая гуляла среди прощавшихся с Папой. Но в этой шутке есть глубокий смысл. Иоанна Павла Второго и Бена Ладена объединяет многое. Оба они продукты постмодернизма, владеющие изощрёнными приёмами духовного манипулирования, которое самое прибыльное в мире после торговли наркотиками. Оба они духовные отцы разных сторон света. Только один из них продукт процветания Запада, а другой продукт страданий Востока. Бен Ладен — преступник, но преступники ли, миллионы людей Востока, которые “одурачены” его влиянием?
Противовес Бен Ладену нужен. Но личностей, по своей масштабности с умершим Папой уже больше не будет никогда. Именно от Папы шло нечто, что формировало ядро идеологии и нравственности в Европе. Эта идеология держалась на наличии Папы как живого символа, который уже давно стал живым симуклякром, хотя он и сопротивлялся веяниям постмодернизма. Ведь религией постмодернизм не принимается. Религия упрямо живёт в религиозном модернизме, хотя использует успехи постмодерна для оправдания своих догм. Папа Римский используя достижения постмодерна, сдерживал его. Таким образом, на наш взгляд, смерть Папы Римского Иоанна Павла Второго является чертой или рубежом, начиная с которого в религию начнётся полномасштабное вхождение постмодернизма, окончательно превращая религию в транс-религию, то есть в нечто, что уже религией не является.
И всё-таки, хочется верить, что в конце концов, многомиллионная массовость на похоронах Папы Римского была вызвана протестом европейцев против современной бездуховности и рывком (потугами?) к духовности.
Ещё раз о смысле жизни и суициде
Процент суицида с каждым годом в России и во всём мире растёт. Вопрос о смысле жизни всё чаще и чаще ставится людьми нашей планеты. Вот лишь некоторые выводы и размышления по этому поводу:
1. Есть среди психологов точка зрения, что смысл жизни держится (основывается) на дефиците её ценностей. (Человек должен быть голодным, чтобы ценить пищу, как ценность, наполняющую его жизнь смыслом). Возможно это так… Но существуют ситуации (пограничные ситуации), когда личность обречена на смерть и уже нет ценностей жизни (вот уж действительно есть дефицит ценностей!), но личность не находит смысла жизни и ускоряет сама себе кончину. Но в той же ситуации некоторые находят смысл жизни. В чём?.. В том, чтобы остаться Человеком. Состояться им, несмотря на начало конца. Здесь на место внутреннего смысла бытия (смысла жизни), приходит некий внешний смысл бытия, как забота человека о внешнем мире, как некая ответственность человека, ощущающего себя связующим звеном между прошлым и будущим. Человек последний раз задаёт себе вопрос: «Почему я здесь был?» Он понимает, что миру это было нужно. Он понимает, что своим появлением не мир позаботился о нём, а наоборот, мир нуждаясь в нём, создал его. Мир позаботился о его рождении, нуждаясь сам в заботе с его стороны. Всё это есть последний смысл жизни человека. А смысл жизни, завязанный на дефиците её ценностей — это первый смысл жизни индивида (не Человека!) Личность позднее познаёт, что понимать смысл жизни только на основании её потребностей деструктивно, и, порой, даже опасно для её психического здоровья.
Забота выступает последним преодолением человека, находящегося в пограничной ситуации. В ней последний смысл жизни человека. Забота — источник радости, которая последний раз наполняет жизнь смыслом.
В пограничной ситуации человек сам себе организует последнюю радость жизни… из заботы. Если личность организует себе заботу, как последний смысл жизни, значит ли это что она ещё привязана к ценностям жизни? Таким образом, преодоление не обязательно идёт по механизму создания дефицита ценностей. Забота никакого отношения к дефициту ценностей не имеет, но она наполняет жизнь смыслом.
Когда мы заботимся, то мы терпим, создавая себе дефицит ценностей переживания? Только в этом ли суть заботы?
Если мы заботимся только ради терпения, которое создаёт нам потом настроение, то это уже не забота о другом — забота о себе т. е. это не Забота. Я забочусь о ребёнке не ради, а вопреки. Меня при этом не волнует будет у меня радость после заботы или нет. Я просто забочусь и уже в этом радость… Другое дело, когда пограничная ситуация. Человеку не до других (казалось бы), а он находит силы заботиться о других и не ради, а вопреки.
А может Человек инстинктивно приучен заботится, так как в начале почувствовал, что это производит радость т. е. если теоретически предположить, что забота не давала бы радость, то продолжалась ли она? Радость от истинной заботы, по видимому, приходит не как результат преодоления, а как радость от увиденного результата, вызванного заботой! Или там сложная взаимозависимость и диалектика этих двух механизмов?
Тождественны ли процессы, связанные с дефицитом ценностей и преодолением барьера. Преодоление, пожалуй, не всегда связано только с дефицитом ценностей. И дефицит ценностей не всегда подразумевает преодоление барьера.
Преодоление барьера, скорее всего, лишь условие разрешения дефицита ценностей. Во время пограничной ситуации (умирания), когда личность организует себе свой последний смысл, она создаёт себе условие для рождения ценностей, которых казалось бы нет. Она заботится не осебе, а о других. Это преодоление. И в награду личность получает ценность переживания себя Человеком.
