Женская психология - Хорни Карен (бесплатная библиотека электронных книг .TXT, .FB2) 📗
Радо рассуждает так: чрезвычайная ментальная боль, причиненная открытием пениса, возбуждает девочку сексуально и это доставляет ей удовольствие взамен утраченного. Лишенная естественных средств, она с этого времени имеет единственный путь извлечения удовольствия — через страдание. Ее сексуальные стремления становятся и остаются мазохистскими. Она может впоследствии, находя цель своих стремлений опасной, выстраивать различные защиты, но сами сексуальные стремления определенно и перманентно возвращаются в мазохистское русло. Напрашивается один вопрос. Допустим, что девочка на самом деле жестоко страдает от представления о недостижимости грандиозного источника наслаждения. Но почему это должно возбуждать ее сексуально? Раз автор строит концепцию длящейся на протяжении всей жизни мазохистской установки на этой предполагаемой реакции, мы вправе ожидать доказательств ее существования. Но так как мы пока не получили таких доказательств, попробуем сами проанализировать аналогичные ситуации, которые могли бы придать этому предположению Радо правдоподобие. Подходящим примером, в котором бы выполнялись все условия случайности открытия девочки, может стать внезапное исчезновение возможности обычной сексуальной разрядки вследствие какого-то трагического происшествия.
Возьмем, например, случай мужчины, ведущего нормальную половую жизнь и вдруг попавшего в тюрьму под такой жестокий надзор, что все способы полового удовлетворения закрыты. Станет он мазохистом? Будут ли его возбуждать побои и издевательства, которые он видит, воображает или испытывает сам? Будет ли он фантазировать о том, как его преследуют и причиняют страдания? Нет сомнения, что бывает и такая, мазохистская, реакция. Но также нет сомнения, что это только одна из возможных реакций, и она наступит только у человека, имевшего мазохистские тенденции и прежде. Другие примеры приведут к тому же заключению. Женщина, брошенная мужем, лишенная источника непосредственного сексуального удовлетворения и не ожидающая ничего в перспективе, может реагировать мазохистски, но чем больше в ней здоровой уравновешенности, тем легче она перенесет временное лишение и найдет удовольствие в друзьях, детях, работе или других радостях жизни. Женщина отреагирует на такую ситуацию мазохистски, только если у нее и раньше обнаруживалась склонность к мазохистскому поведению.
Я осмелюсь предположить, что автор считает свое (достаточно спорное) предположение о реакции девочки самоочевидным из-за переоценки устойчивости и силы сексуальной потребности. Он словно приписывает этой потребности такую же нетерпеливую жадность, какая, как предполагается, присуща стремлению к наслаждению вообще; а говоря точнее, автор уверен, что если у человека перекрывают выход сексуальности, он немедленно должен хвататься за первую попавшуюся возможность для сексуального возбуждения и удовлетворения. Другими словами, реакции вроде той, которую описывает Радо, конечно существуют, хотя они никоим образом не самоочевидны и не неизбежны; их возникновение предполагает, что мазохистские импульсы существовали и раньше, а сами реакции являются только выражением мазохистских тенденций, а не их основой. Если следовать за ходом рассуждений Радо, то мы должны только удивляться тому, что мальчики не превращаются в мазохистов. Почти каждый маленький мальчик получает возможность заметить, что его пенис меньше пениса взрослого мужчины.
Он воспринимает это как то, что взрослый — отец или кто-то другой — может получить большее удовольствие, чем он сам. Идея о доступности кому-то большего удовольствия должна отравить его наслаждение от мастурбации. Он должен бросить это занятие. Он должен жестоко страдать ментально, а это возбудит его сексуально, он примет эту боль как суррогатное удовольствие и с той поры будет мазохистом. Но это, вроде бы, не часто случается. И последнее критическое замечание. Допустим, что открытие пениса причиняет девочке жестокие страдания; допустим, что идея возможности большего удовольствия портит впечатление от доступного; допустим далее, что душевная боль возбуждает ее сексуально и она находит в этом суррогатное сексуальное удовольствие, допустим даже справедливость этих спорных предположений, чтобы спросить: что побуждает ее искать удовлетворения в страдании постоянно?
Здесь, как мне кажется, есть расхождение между причиной и следствием
Упавший на землю камень останется лежать, пока его не сдвинут. Живой организм, травмированный в какой-то ситуации, приспособится к новым условиям. Когда Радо предполагает, что в дальнейшем женщина выстраивает защиту от опасности мазохистских побуждений, он не подвергает сомнению длительный характер самих стараний защититься, считая, что силы, мотивирующие это однажды возникшее стремление защититься, остаются неизменными. Одна из величайших научных заслуг Фрейда состоит в том, что он энергично подчеркивал прочность детских впечатлений; но, однако, психоаналитический опыт показывает также, что эмоциональные реакции, имевшие место в детстве, сохраняются на всю жизнь только если их продолжают поддерживать различные динамически важные обстоятельства. Если Радо заранее убежден, что один-единственный болезненный случай, не отвечая внутренним потребностям личности, может оказывать длительное влияние на нее, тогда он, конечно, может высказывать предположение, что, хотя шок миновал, якобы болезненный для девочки факт отсутствия пениса остается, с вытекающим отсюда следствием прекращения мастурбации и устойчивой переориентации либидо в мазохистское русло.
Но клинический опыт показывает, что мазохизм у детей никак не связан с тем, мастурбируют они или [132], следовательно, разваливается и эта цепь возможных доказательств. Хотя Радо не предполагает, как Дейч, что такое травматичное событие случается в ходе развития женщины неизменно и неизбежно, он утверждает, что оно не может не происходить "потрясающе часто", и что девочка может, по его предположению, только в виде исключения избежать уготованного ей отклонения к мазохизму. Договорившись до того, что женщина почти всегда должна быть мазохисткой, он сделал ту же ошибку, которую склонны делать терапевты, когда они пытаются объяснить патологическое явление на расширенной базе — а именно, на неоправданном обобщении ограниченных данных.
Это, в принципе, та же ошибка, которую делали до него психиатры и гинекологи: Крафт-Эбинг, наблюдая, что мужчины-мазохисты часто играют роль страдающих женщин, говорит о мазохизме, как о роде чрезмерного усиления феминных качеств; Фрейд, отталкиваясь от этого же наблюдения, предполагает существование тесной связи мазохизма и феминности; русский гинеколог Немилов, под впечатлением страданий женщины при дефлорации, менструации и деторождении, говорит о кровавой трагедии женщины; немецкий гинеколог Липман, под впечатлением того, как часто женщины болеют, попадают в несчастные случаи, испытывают боль, предполагает, что уязвимость, раздражительность и чувствительность — основная триада женских качеств.
Таким обобщениям может быть только одно оправдание, а именно, гипотеза Фрейда о том, что нет фундаментального различия между патологическими и "нормальными" явлениями, что патология только отчетливее, как под увеличительным стеклом показывает процессы, протекающие у всех людей. Нет сомнений, что этот принцип расширяет наш умственный горизонт, но нужно осознавать, что и у него есть границы применимости. Это следовало, например, принять во внимание при изучении Эдипова комплекса. Вначале его существование и общий смысл были отчетливо увидены при неврозе. Это знание обострило наблюдательность психоаналитиков, так что они стали различать и более слабые указания на Эдипов комплекс.
Затем было выведено заключение, что это универсальное явление, которое только заметнее у невротических личностей
