Куда жить - Леви Владимир Львович (книги серии онлайн .txt) 📗

«Я должен был стать выше всех…»

«А отомстил самому себе…»

ВЛ. мне хочется рассказать вам свою историю. Может быть, она представит для вас некоторый исследовательский интерес.

И послужит кому-нибудь предостережением…

Отец мой сразу после войны стал жертвой ложного обвинения и пропал навсегда. Кроме меня, у матери было еще трое, я был старший. Была еще престарелая бабушка.

Всю семью выставили на улицу. Мама пошла в колхоз, там в гумне нас приютили. Сейчас, когда рассказываешь кому-нибудь из молодежи, слушают с недоверием… Не верят также, например, что в колхозе после восьмого класса я за два летних месяца заработал себе на кепку. Они сейчас за один день зарабатывают больше.

Мама пошла в доярки. За работу в то время почти ничего не платили, но она не умела работать плохо. Окончил обязательные 7 классов, дальше учиться не собирался, хотел работать. Но мама все-таки заставила меня пойти в среднюю школу. Для этого надо было ехать в город и жить в интернате.

Зимы ходил в пиджачке, пальто не было.

По выходным голодал. Дома не было даже черного хлеба, питались полугнилой картошкой…

Из школьной жизни основное воспоминание — издевательства и насмешки. На переменах, а иногда и на уроках в меня кидались огрызками колбасы или свинины, а я отворачивался и глотал слюну.

(Гораздо позднее, изучая психологию, я узнал, что есть люди, которых действительно не задевают насмешки и издевательства. Для меня это было просто невероятно.)

С содроганием вспоминаю сейчас, будто это было вчера, с какой изобретательностью надо мной, дошкольником, издевались взрослые дяди… Сколько помню свое детство и юность — всегда я, хилый, долговязый, рыжий и конопатый, был чем-то вроде шута при средневековом дворе. Так и свыкся с мыслью, что если кому-то приспичит над кем-то поиздеваться, то этим кем-то буду всегда я…

Где-то в девятом классе во мне произошел перелом. Если раньше учиться не хотел, то теперь решил, что буду учиться во что бы то ни стало, учиться изо всех сил, учиться отлично, блестяще.

Я всегда быстро схватывал новое и с особым удовлетворением решал задачи на сообразительность. Читать научился сам, когда мне было всего три года, и очень удивлялся, что пяти-шестилетние дети у соседей читать не умеют. Еще до школы прочитал много книг, и не только детских.

Поступил учиться в технический вуз. Жил иа стипендию. Начал заниматься спортом, бегать на средние и длинные дистанции. Обнаружилось, что голодный долговязый хиляк обладает большой выносливостью. Тренировался фантастически, через три года стал чемпионом вузов города, совсем немного осталось до мастера спорта. Думаю, если бы питался получше, то и мастерский рубеж покорился бы.

Я всегда был одет и обут хуже всех и не мог позволить себе развлечений, доступных другим. Эту бедность, эту ущербность я возмещал своими успехами, своим превосходством, своими победами.

Ее раз в отчаянии приходили мысли о самоубийстве, но всякий раз в жизни удерживала великая злоба и беспредельная жажда мести. Да, дикая злоба заставляла меня сдавать экзаменационные сессии без единой четверки, двигаться вперед по гаревой дорожке, когда ноги отказывали, темнело в глазах и мозг отключался…

Я плакал по ночам, а утром, поджав голодное брюхо и стиснув зубы, опять шел самоутверждаться. В студенческие годы я меньше подвергался издевательствам, чем в школе, не было уже таких пыток. У меня был какой-то авторитет, ко мне часто обращались за консультациями.

Во все равно сынки родителей "с положением" не упускали случая продемонстрировать свое превосходство…

Особенно драматичными стали мои дела, когда наступило время поближе знакомиться с девушками. Здесь у меня вообще не было никаких шансов…

Институт окончил с отличием. В 24 года был назначен заместителем директора предприятия, проработал там около пяти лет, и неплохо, но сам ушел: общение с людьми на этой должности оказалось для меня непосильным. По сей день работаю рядовым инженером и ото всех продвижений по служебной лестнице отказываюсь категорически.

Я должен был стать выше своего окружения по уровню развития, по кругозору, по эрудиции. Я должен был стать выше всех, причем так, чтобы никто в этом не усомнился.

Более двадцати лет упорно — занимался самообразованием: капитально изучал литературу, историю, философию, изобразительное искусство, театр. Всегда занимался одновременно не менее чем на двух курсах, кружках и т. п. Овладел фотографией — есть снимки, отмеченные на конкурсах.

Все, за что я берусь, делаю фундаментально. Владею свободно несколькими языками. Только работой над собой я мог отгонять разные невеселые мысли».

Положение мое, тем не менее, незавидное: у меня нет и никогда не было друзей, ровным счетом ни одного. Мне уже 45 лет, а я до сих пор не женат и вряд ли женюсь: не имею никаких навыков общения с женщинами, никакого умения…

Да и откуда ему взяться» этому умению, когда с детства вырабатывалось враждебно-настороженное отношение ко всем окружающим. Насмешки девушек и женщин воспринимал особенно болезненно.

При разговорах на сексуальные темы даже в мужской компании становился вишнево-красным. Менял места работы, чтобы там, где меня не знают, начинать по-другому.

Ео ничто не помогало. Последние 10 лет вообще не делал никаких попыток сближения.

Короче говоря, я одинок, одинок, как слепой котенок в помойке.

Все, в чем я ушел далеко вперед, оказывается совершенно ненужным, бессмысленным.

А в самом главном — в науке жизни, в искусстве общения — безнадежно отстал.

Иногда люди, узнавшие меня поближе, задавали вопросы такого типа: «Вот ты умный, да, эрудит. Ео кому какая радость от этого?! Эрудицию свою, что ли, в могилу с собой положишь?» В ответ я высокомерно улыбался, а внутренне глотал слезы».

Вот он, тупик. Вот оно, одиночество: «суперкомпенсация комплекса неполноценности». Жажду мести, можно сказать, я удовлетворил — отомстил самому себе…

Еще «штрих к портрету»: с течением времени я стал любителем с безопасного места подглядывать и ковыряться в чужих потрохах.

Стал заседателем народного суда. В каждом деле ищу глубинные причины, пружины межличностных конфликтов и преступлений…

В программе моего самообразования психология заняла первое место: я самостоятельно изучил полный ее университетский курс и множество работ зарубежных авторов по первоисточникам. Многое стало ясным в формировании моей собственной личности, почти все — и я никак не могу согласиться с психоаналитическим мифом, будто бы решающую роль в складывании характера играют первые три года жизни. В моем случае, например, главное началось после шести.

Все или почти все я могу детально проанализировать и объяснить, все понимаю, но…

Ничего не могу изменить, ничего!.. Жизнь течет, как река в глубоком ущелье, — не повернуть ни вправо, ни влево…

P.S. Закончив исповедь, я почувствовал небывалое и непонятное облегчение. Сам не верю, но ощутилась надежда, близость чего-то или кого-то, какой-то просвет…