Тело шамана - Минделл Арнольд (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
С появлением этого напряженного межрасового конфликта, возникшего, казалось, ни с того ни с сего, исчез первоначальный организационный конфликт. Это случилось за год до гражданских демонстраций в Лос-Анджелесе, где в ответ на несправедливое отношение взбунтовались американцы африканского происхождения. Тем не менее нарушение обещания организаторами конференции явилось своего рода катализатором, погрузившим нас в другую реальность, с которой целая нация столкнется годом позже. Предсказатель будущего или знахарь-колдун могут сказать, что чернокожий американец следовал своему шаманскому телу, поместив всех нас, присутствующих на конференции, туда, где мы должны были находиться, — в обстановку боли и травм расового неравенства и несправедливости.
Были выражены различные мнения, эмоции и позиции, но вопрос не сдвинулся с мертвой точки до тех пор, пока кто-то не встал на позицию афроамериканца и с глубоким волнением не заговорил о том, что значит быть черным американцем в белой Америке. «Многие из вас страдали от рук своих родителей и до сих пор все еще жалуются на это. Не так ли? Тогда не ждите, что оскорбленный человек, чья раса угнеталась веками, перестанет жаловаться. Страдание, которое мы, черные, терпели, древнее. Но мы продолжаем испытывать боль и гнев не только из-за прошлого, но и из-за того, что даже сейчас, в этом зале, каждый думает, что мы должны забыть нашу боль и идти дальше. Мы сердимся потому, что никто не любит слушать о нашей боли и никто не готов воздать должное».
Это решило все. Все поняли, что боль афроамериканца — это боль каждого, и коренится она не только в прошлом, но и в настоящем, так как мы все игнорируем страдание и критикуем страдающего за то, что его жизнь невыносима. Только когда вы разделяете чужую боль и изменяете ее источник в настоящем, вы можете двигаться дальше.
До тех пор пока этот человек не заговорил о страданиях афроамериканцев, боль была запрещенной темой. Но как только она была обозначена, она перестала быть отвергнутым и голодным призраком, превратившись в живущий дух, оживляющий и объединяющий. В этот момент каждый из нас был болен, и в то же время в каждом из нас что-то исцелилось. Все принадлежали к одному и тому же племени, и все мы были воинами, сосредоточившими свое второе внимание на мире, обретя общее сновидящее тело.
Вскоре после этого возникла другая проблема. Несколько еврейских женщин подняли вопрос относительно одного из участников конференции, служившего в гитлеровской армии в годы Второй мировой войны. Делегат защищался, как мог, но в конце концов признался, что любил Гитлера: тот обещал избавить немецкий народ от страданий и нищеты. «Гитлер продемонстрировал нам силу, которой больше ни у кого не было, выведя страну из состояния депрессии, порожденной Версальским договором», — сказал он. Любовь этого человека к Гитлеру расколола группу, и ее сновидящее тело стало Второй мировой войной. Люди заняли различные позиции и говорили с гневом и болью. Некоторые пришли в такую ярость, что угрожали повесить этого человека, другие взывали к милосердию.
Его признание и раскаяние разрушило чары. Эта группа сплотилась, так что чье-то второе внимание и контролируемый взрыв чувств привели нас к отсутствующему призраку. Кто-то должен был брать ответственность за прошлое и настоящее, иначе зло — бестелесный призрак. Это огромное собрание как бы сжалось в размерах и пусть и ненадолго, но сблизилось.
Мир, который имеет общее сновидящее тело, становится обществом, если кто-то, воплотившись в тело шамана, отважится выйти за границы обыденного, шагнет за культурные барьеры и, контролируя свой порыв, осмелится проникнуть в неведомое. Этот человек должен использовать свое второе внимание и способность к совместному сновидению, чтобы помочь городу испытать неведомое, позволив сновидению направлять себя.
На той же самой конференции, когда гомосексуалисты и лесбиянки заговорили о том, что общество с его социальными нормами грубо отвергает их, никто не захотел признаться в собственных предрассудках по отношению к гомосексуалистам. В конце концов, как бы обнаружив свою пораженную гомофобией часть, кто-то четко заявил, что он против гомосексуалистов: у него был глупый предрассудок, будто гомосексуалисты и лесбиянки — невротики. Из альтернативно мыслящего либерала он превратился в витавший в воздухе предрассудок.
Он вызвал бурную реакцию и внес во все ясность. Люди заговорили о предрассудках и бессознательности. Обсуждались идеи политических перемен и отношения общества к гомосексуализму и гомофобии. Говорилось, что ни одно решение не может быть реализовано без крупномасштабного политического осознания поставленных вопросов. И все же эта группа в несколько сотен человек начала ощущаться как город, в котором я мог бы жить, как место, где можно сказать все невысказанное, где существующие боль и страдание слышат и ощущают. Подобно тому как наши целители из Момбасы искали досаждавших нам беспокойных духов, эта группа искала ужасных призраков, породивших нынешнюю напряженность. Совместные сновидения (общее сновидящее тело) создают моментальное единение из разногласий.
Образы бессознательного, сновидения, призраки и духи — порождение не только человеческих тел, но и земли. Мы должны ожидать восстания духов разных мест земли. Согласно сообщению Джеймса Свена, в Греции, в Дельфах, где в древние времена поклонялись богине земли Гее, алюминиевый завод угрожает отравить окружающую среду. [36] Коренное население беспокоится об умирающем духе влажных тропических лесов. Племени масаев больше не разрешается совершать обрядовые ритуалы на горе Килиманджаро, в Танзании. Австралийские аборигены сердятся, что туристы залазят на их священную скалу Улуру (в конце концов, они ведь не лазят у себя дома по церковным крышам). Коренные американцы воюют с лесорубами из-за того, что правительства США и Канады строят дороги через священные туземные территории.
Для колдуна вся земля — священное место, все остальные недооценивают это. Никто не воспринимает достаточно серьезно непредсказуемые земные события. Пренебрегают не только окружающей средой; повсюду духи местности обойдены вторым вниманием. Даже грязные улицы современных городов, с их небоскребами и нечистотами, это ночное пристанище миллионов, могут быть местом силы так же, как и вместилищем бездонного страдания. Повсюду на земле есть и священное, и земное.
Например, все приходят в ужас от Бомбея — города ужасающих страданий. В некоторых его районах так много людей, что Таймс-сквер и Манхэттен кажутся в сравнении с ними пустынными. Повсюду видны нищие, просящие подаяния. Согласно «Индиа таймс», в определенное время года до пятнадцати тысяч обедневших людей из сельской местности прибывают в трущобы Бомбея за одну неделю. Эти несчастные, заполняющие улицы города, пристают к туристам, недолго тут выдерживающим пребывание. Зловоние и нищета некоторых частей города так велики, что первая единственно разумная реакция — филантропия, мысли о дизентерии и ужас.
Тем не менее есть в насыщенной испарениями жаре и смоге Бомбея нечто такое, что впечатляет вас, что заставляет по-другому взглянуть на ужасающую бедность. Несмотря на проблемы, а может, благодаря им, на улицах города наблюдается удивительное отсутствие насилия. Столкновения между мусульманами и индусами изменили обстановку в данное время, и все же почему в другое время Бомбей так спокоен? Не результат ли это индийской философии кармы? Идея кармы может также привести к пассивности и бездеятельности, что повлечет за собой бедность.
Но в священных писаниях индусов есть что-то более сильное, чем идея непротивления, заложенная в карме. Индия воспринимает нищенство как демонстрацию физических и социальных проблем, как постоянный спутник города, драматическое напоминание о действии кармы. Послание нищего состоит в том, что «необходимо блюсти, улучшать собственную судьбу, иначе в следующем рождении вы будете выглядеть, как он».
