Эволюция личности - Чиксентмихайи Михайи (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
В 1940-1950-е годы лишь самые независимые молодые психологи смогли устоять перед идеями бихевиоризма и психоанализа, а в наши дни большинство молодежи в этой области посвятит свою профессиональную карьеру распространению мемов когнитивной психологии. На старших курсах изучают самые популярные дисциплины, а работодатели ищут специалистов в соответствующих областях. У молодых ученых очень ограниченный выбор, но они, к счастью, редко задумываются о том, насколько устаревшей будет казаться эта современная подготовка лет десять спустя. И дело здесь не в ограниченности или нетерпимости научного истеблишмента. Просто, как и везде, когда успешные мемы овладевают групповым сознанием, реальность обычно неким образом искажается. Этому вряд ли можно что-либо противопоставить, однако важно не тешить себя иллюзией, что мы управляем своими действиями и владеем абсолютной истиной.
Сегодня телевидение — самое распространенное средство обмена информацией и главный потребитель нашей психической энергии {96}. Оно больше других привлекает и удерживает внимание, поэтому имеет максимум возможностей для того, чтобы либо обогащать сознание, либо манипулировать им и эксплуатировать его. И поскольку оно вытесняет за пределы внимания многие другие альтернативы, нам особенно важно научиться управлять этим мемом.
Телевидение конкурирует с другими носителями информации, например с книгами и музыкой, а внутри него самого за внимание аудитории сражаются различные каналы и программы. Это важная особенность, поскольку большинство споров о телевидении сосредоточивается на различиях между программами. Обычно утверждают, что более качественные программы принесут нам больше пользы. Может, это и так, однако исследования показывают, что независимо от того, какие программы смотрит человек, он явно испытывает значительное воздействие. Сам просмотр телепрограмм влияет на сознание иначе, чем чтение или прослушивание музыки (и тем более — чем активные формы досуга).
Вот как телевидение воздействует на зрителей во всем мире: они хорошо расслабляются, но при этом становятся гораздо менее активными, внимательными, умственно сосредоточенными, удовлетворенными и творчески вовлеченными, чем при других видах деятельности. Вдобавок представители любой культуры, имеющей доступ к телевидению, посвящают ему больше всего свободного времени. Телевидение — яркий пример мема, внедряющегося в сознание и размножающегося там, не заботясь о благополучии хозяина. Как и наркотик, телевидение сначала дарит положительные ощущения. Но стоит зрителю заглотить наживку, оно начинает использовать сознание, не давая ничего взамен. В сущности, как показывают исследования, тот, кто много смотрит телевизор, получает меньше удовольствия, чем тот, кто смотрит мало. И чем дольше зритель смотрит телевизор, тем хуже становится состояние его духа. Нет никаких причин утверждать, что телевидение помогает людям адаптироваться к окружающей среде. Оно не улучшает настроение и не увеличивает шансы на выживание. Телевидение лишь воспроизводит само себя: все шире экраны, все больше пикселей, ситкомы плодят новые ситкомы, ток-шоу порождают новые ток-шоу, и все это развивается за счет психической энергии.
Тем не менее мы не так уж бессильны перед наступлением телевидения и других носителей информации. По-видимому, люди, контролирующие собственное сознание, получают некоторую пользу от просмотра телепрограмм, тогда как те, кто менее способен направлять свое внимание, оказываются во власти этого мема. Их умы заполняются яркими образами с экрана, и в конце концов им остается лишь нажимать на кнопки и смотреть. Люди из группы риска ТВ-зависимости обычно менее образованны, не слишком довольны своей работой, а их семейная жизнь оставляет желать лучшего. Те, кто смотрят телевизор меньше, более разборчивы и критически настроены. Они получают от этого носителя информации то, что им нужно; они владеют им, а не подчиняются ему. В этом отношении телевидение — великолепный пример нашего взаимодействия с мемами в целом. Если мы не берем власть в свои руки и не используем мемы для собственных целей, они подчиняют нас себе и своим задачам. Разумеется, мемы не знают своих целей, но и мы, по большей части, не ведаем своих.
Неосязаемые идеи, подобно физическим объектам, развиваются и способны так же сильно влиять на наше выживание. Идея равенства, возникшая среди угнетенных классов Франции два столетия тому назад, привела к убийству, по меньшей мере, 70000 дворян и прочих «врагов народа». Мысль о первенстве арийской расы оправдывала уничтожение нацистами евреев, цыган и всех, кто не соответствовал их идеалу. Русские, китайцы, камбоджийцы со спокойной совестью убивали миллионы своих соотечественников, не заслуживавших доверия в качестве верных носителей коммунистических мемов. От великих
гонений на христиан в Римской империи до наших дней мемы занимались убийством генов, как, впрочем, и самих себя.
Закрепленные в политических конституциях нормы {97} дают нам очевидный пример того, как идеи, регулирующие поведение человека, передаются из поколения в поколение. Профессора Миланского университета Фаусто Массимини и Паоло Калигари, проанализировав все существовавшие на момент исследования тексты конституций более ста суверенных государств, обнаружили, что они затрагивают ограниченное число вопросов: право, труд, собственность, право на распространение информации, личные ценности и т. д. Связанные с этими вопросами мемы организованы в конституциях в некотором смысле подобно хромосомам. Их иерархия определила возникновение различных политических систем: в социалистических конституциях идея прав и обязанностей в соединении с трудом обычно предшествует всему остальному, в то время как центральные мемы либеральных демократий — свобода и право на собственность.
Более того, все конституции можно свести к нескольким прототипам, таким как Великая хартия вольностей, французская Декларация прав человека и гражданина, конституция США, первая советская конституция 1918 года. Изначально конституционные коды создает народ, выражая в них свое сознательное намерение. Однако в письменном виде они обретают собственное существование по мере того, как в дальнейшем юристы пытаются расшифровать их смысл и применить их к новым обстоятельствам. Местные законы, управляющие судьбами людей, возникают как продолжение этих текстов. С какого момента слова на бумаге становятся важнее живой воли народа?
История коммунизма — ярчайший пример той легкости, с какой идеи отодвигают людей на задний план. Маркс сформулировал периодически возникающую утопическую идею {98}, привлекавшую людей с древнейших времен: веру в то, что мужчины и женщины могут жить в мире без конфликтов, эксплуатации, свободно реализуя свой личный потенциал. От более ранних мыслителей Маркс отличался тем, что представил утопические чаяния как научные выводы из исследований предшествующей истории, утверждая, что неизбежные законы материалистического детерминизма со временем создадут рай на земле. И что единственное условие этого блаженного состояния — ликвидация частной собственности, требующая, в свою очередь, переходного периода революции и диктатуры пролетариата. Что ж — не слишком высокая плата за искоренение важнейших жизненных проблем!
Идеи Маркса опьянили умы людей в век, крайне серьезно относившийся к науке — и даже лженауке. Энгельс, а затем Ленин и множество псевдонаучных идеологов стремились добавить доктрине диалектического материализма убедительности, отыскивая параллели эволюционным процессам в истории человечества. За мемы коммунизма как за последнюю надежду ухватились люди всего мира, страдавшие от энтропии и не способные изменить свою жизнь: фабричные рабочие без будущего, отпрыски богатых семейств без жизненной цели, амбициозные, но разочарованные интеллектуалы, угнетаемые крестьяне Азии.
