Иллюзия пользователя. Урезание сознания в размерах - Норретрандерс Тор (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
Музыка вызывает ментальные состояния, о которых мы предпочли бы не вспоминать, либо потому, что они неприятные, либо потому, что мы начинаем ощущать депрессию, когда о них думаем. Музыка может вызывать восхитительные состояния: она может дарить энергию, спокойствие, эротизм, задумчивость, свободу, бунт, печаль, ощущение присутствия, желание потанцевать, гордость, смех, ощущение причастности и раздражение.
Музыка — это метод передачи эмоционального состояния от композитора/исполнителя к публике посредством звука.
Во время живых выступлений эта передача происходит в обе стороны. Между исполнителем и аудиторией возникает взаимодействие. Эмоциональное состояние, возникшее у аудитории, воздействует на исполнителя (так как, к примеру, меняются ритм дыхания, поза и выражения лица у аудитории). В редкие моменты особого накала происходит обратная связь, когда исполнитель выражает через музыку свое состояние, а у аудитории вспыхивает состояние, родственное тому, которое испытывает исполнитель. В результате это состояние усиливается и выражается с большей степенью ясности.
Таким образом, у музыки, как и у речи, есть свое дерево. Но не являются ли эти деревья просто плодами догадки, которая базируется на идее, что в коммуникации должно присутствовать больше информации, чем та информация, которая была ясно выражена?
«Клиническая психология и Ядерная медицина» — так называется отделение, которое находится в подвале госпиталя Биспебьерг на севере Копенгагена. Это название говорит о том, что изучение физиологии человека — того, как функционирует организм — ведется с использованием радиоактивных веществ. В последние 30 лет здесь были открыты самые важные знания, которыми мы обладаем на сегодняшний день о том, как функционирует человеческий мозг. Глава отделения профессор Нильс А. Лассен работает совместно со своим коллегой Давидом Ингваром из шведского университетского госпиталя Лунда, развивая методы изучения циркуляции крови в мозгу.
Основы их методов были заложены в США в 40-50-е годы, но до 60-х годов Лассену и Ингвару не удавалось детально продемонстрировать, каким образом циркулирует кровь в мозгу. Только тогда стало возможным показать, какие части мозга активизируются, когда мы выполняем те или иные виды деятельности. Это языковой центр, моторный центр, центр планирования и центр слуха.
О существовании таких центров было известно более столетия, в основном на материалах изучения раненых во время войны, которые получили частичные повреждения мозга. Но новые методы изучения мозгового кровообращения позволили исследовать церебральную активность в более повседневном контексте. К примеру, между простым говорением и поддержанием диалога существует большая разница. Приток крови к мозгу людей, которые просто описывают свою гостиную, и людей, которые разговаривают друг с другом (к примеру, о том, как они провели Рождество) будет различным.
Конечно, мы не имеем возможности видеть мысли человека — но мы можем увидеть, говорит ли этот человек или поддерживает разговор. Аналогично наблюдение позволяет установить, думает ли человек перед тем, как говорить: в схеме активности мозга между тем, когда человек просто повторяет слова за экспериментатором (стул, стол) и когда ему необходимо подумать, прежде чем сказать, так как конкретные слова могут вызывать у него определенные ассоциации, будет наблюдаться разница.
В 1985 году Ларс Фрайберг и Пер Роланд, оба ученика Лассена и Ингвара, опубликовали исследование о том, каким образом циркулирует кровь во время процесса мышления. Выяснилось, что в случае трех различных видов мышления — вычисления в уме, повторение стихов и визуализация образов памяти — наблюдается очень большая разница в схемах циркуляции крови.
Для устного счета испытуемым было предложено от 50 отнять три и продолжать вычитать по 3 из получившегося результата. Для повторения им было предложено по очереди пропускать слова в не имеющем смысла стихотворении “okker-gokker- gummi-klokker-erle-perle-pif-paf-puf” —датский аналог бессмысленной детской считалочки. В качествевизуального упражнения на память им предложили представить себе, что они выходят из своей квартиры и по очереди поворачивают направо и налево на каждом углу.
После того, как они выполняли эти упражнения в течение минуты, ученые отметили, где приток крови оказался особенно выраженным. Выяснилось, что между тремя этими видами мышления имеется существенная разница. Самый последний вид деятельности является наиболее сложным — и действительно, он потребовал наибольшего уровня кровообращения.
Количество крови имеет значение. Церебральное кровообращение повышается сильнее, когда мы мыслим, нежели когда выполняем задания, которые состоят из движений или сенсорного восприятия (и это несмотря на то, что кровоток в организме, безусловно, повышается во время движения). В исследовании на тему того, насколько повышается церебральный метаболизм во время умственной активности, Роланд и его коллеги продемонстрировали следующее: кислородный метаболизм мозга (который тесно связан с кровообращением) в процессе мышления повышается на 10 %.
Это очень высокий процент, так как мозг и так задействует значительную часть всех ресурсов организма — на него приходится пятая часть всего энергопотребления.
Неудивительно, что у нас так часто возникает желание перекусить, когда мы начинаем размышлять над действительно хитрой задачей!
Ларс Фрайберг показал: существуют значительные различия в объемах кровообращения, когда люди слушают записи датской речи, воспроизводимые в прямом и обратном порядке. Когда лента проигрывается как нужно, центры слушания и речи активируются вместе с другими родственными им центрами, чтобы понять, что именно говорится. Но когда лента проигрывается в обратном направлении, активизируется весь мозг!
Запись, которая проигрывается задом наперед, понять сложнее, чем запись, которая проигрывается нормально — на самом деле первую мы вообще не можем понять. И мозг начинает задействовать гораздо больше энергии, чтобы постараться понять обратную пленку. Когда лента проигрывается нормально, мы просто слышим слова, понятные в данном контексте. Код ясен. Когда лента запускается наоборот, все, что вы слышите — это чушь, из которой очень сложно что-то понять.
Но каким образом это соотносится с теорией информации? Ведь количество бит, конечно, остается одинаковым, проигрываете ли вы ленту с начала до конца или с конца до начала? Это зависит от того, кто будет ее слушать.
Если слушатель понимает запись, когда она проигрывается нормально, он воспринимает только те биты, которыми кодируется язык. Это намного меньше, чем общее количество бит, присутствующее в звуковом образе.
Но если он не понимает язык, количество бит будет таким же, независимо от того, играется ли она нормально или наоборот, так как в этом случае в звуковом образе присутствует одинаковое количество отличий.
Если вы знаете, что запись можно понять, когда она играется с начала до конца, то в ней окажется меньше бит, когда она будет запущена с начала, чем тогда, когда она будет запущена с конца. Если мы знаем, что язык в записи — датский, то звуковой образ будет содержать меньше сюрпризов — меньше информации. Это, конечно, если вы говорите по-датски.
Чтобы усвоить огромное количество информации в записи, которая не несет никакого смысла, нужно больше умственной работы, чем в случае записи, которая имеет смысл. В восприятии беспорядка содержится больше информации, чем в восприятии порядка. И это происходит не потому, что беспорядочные биты отсутствуют в понятном сообщении, а потому, что мозг отлично знает: когда он слышит обычную речь, ему нет необходимости обращать внимание на эти беспорядочные биты. Ему нужно обращать внимание на слова — и ни на что другое.
Когда мы слышим сообщение и в нашем обычном понимании этого слова воспринимаем информацию, это на самом деле доказывает: в данном сообщении нет так много информации, как могло бы быть. Канал или трубка, через которую мы слышим, передает гораздо больше деталей, чем мы воспринимаем, когда получаем сообщение. Но мы игнорируем эти детали, так как знаем, что мы получаем сообщение, а не какой-то зашифрованный код, где мы не можем уловить определенного смысла.
