Преступления в психиатрии - Фадеева Татьяна Михайловна (е книги TXT) 📗

Прозрение и смерть Талгата Нигматулина

Талгат Нигматулин был убит друзьями за отступничество. Его убивали публично. В комнате было одиннадцать человек: женщины и мужчины, двое студентов, два кандидата наук, один художник… Его убивали долго — всю ночь. Убивали за то, что изменил их идее, за то, что думал и чувствовал уже иначе, чем они, за то, что оказался не таким, каким, по их мнению, должен был быть.

Кто же эти люди, процесс над которыми длился несколько месяцев в Верховном суде Литвы? Психопаты? Изуверы-фанатики? И почему люди, поверившие в ложную идею, охотно становятся палачами того; кому она не по душе? Что случается с их разумом?

А начиналось все с модных разговоров — о биополе, о летающих тарелках, о восточной медицине и экстрасенсорике. Собралась компания известных людей — актеров, художников, ученых. Появился и учитель. Им стал Мирзабай Кымбатваев, который жил в Беруни, в Каракалпакии. Филиалы его школы разместились в Москве, Риге, Вильнюсе. Пользуясь мистикой и внушениями, Мирзабай освобождал людей от так называемых условностей, а по сути — доводил их до состояния «рабов». Сущность учения Мирзабая основывалась на том постулате, что каждый должен освободиться от «эго» — от своего, «я», поскольку коренная причина наших страданий — спроецированный умом «образ себя». В действительности наше «я» не имеет в каждом из нас реальности: это не мы несчастны — несчастен наш «образ себя».

Путь спасения, предложенный Мирзабаем, — это «отказ от образа себя», полное растворение в природе. Избавьтесь от «эго», и тогда страдания исчезнут. Нет «эго» — и нет унижений, нет стыда. Есть только космическое сознание. Мирзабай — это и есть космическое сознание, которое неразрывно связано с космосом. Каждый, сам того не подозревая, отсылает в космический банк информации закодированные мысли, а Мирзабай их считывает.

Известно, что собранные вместе люди гораздо более подвержены внушению. Бехтерев называл это явление «психической заразой». Примером может служить печально известный футбольный матч в Англии, когда пятьдесят тысяч зрителей, услышав истошный вопль «Пожар!», не осознавая нелепости и бессмысленности ситуации — стадион, туман и влажность — вдруг вскочили, бросились к выходу, на ходу калеча друг друга. Это не что иное, как модель возникновения психической эпидемии. То же самое происходит и по отношению к так называемым экстрасенсам: неважно, что они делают — люди сами смогут приписать их воздействию все, что угодно, чтобы потом ловить каждое слово…

Детство Талгата Нигматулина прошло на окраине Ташкента. Он не любил вспоминать об этом времени — вырос без отца, жилось скудно и тяжело, настолько тяжело, что как-то мать, чтобы хоть немного выбиться из нужды, сдала его в детский дом…

Потом, проработав некоторое время на заводе, отправился в Москву и поступил в цирковое училище. Талгату всегда хотелось быть сильным и ловким…

Однажды, чтобы подработать, снялся в массовке — его заметили. Потом был ВГИК, многочисленные поездки, съемки… Все это время он много читал — хаотично, все, что попадало под руку. В последнее время серьезно увлекся восточной философией и боевыми искусствами. Пытался писать прозу, поэзию, кинематографические сценарии. Музыкант Борис Дубровин, один из его близких друзей, вспоминал: «Талгат, при всех своих способностях, был человеком легко ранимым, внушаемым и очень привязчивым. Несомненно, он был на перепутье». Талгат был уверен в том, что он, прочитавший гору книг, пишущий стихи и рассказы, — и сложнее, и интереснее. Да и играть хотелось другое.

Однако первая попытка работы в психологической драме оказалась безуспешной. Талгат сам вспоминал, как глядя на экран, не узнавал себя: ходит какой-то скованный, незнакомый… Не мог он раскрыться в таких ролях — что-то мешало. Но как же преодолеть эту проклятую зажатость, как высвободить душу из постылого плена, как пробиться сквозь невидимую скорлупу к людям?

Ему постоянно предлагали сниматься в новых фильмах, но спектр предлагаемых ролей бы неизменен — ловкий злодей или отважный парень, одним ударом сбивающий противника с ног. И снова погони, прыжки с третьего этажа, выслеживание воровской банды…

После встреч со зрителями настроение безнадежно портилось. Домой приезжал хмурый, раздраженный. Он не вмещался в рамки созданного им же самим образа, и это его угнетало.

Когда Талгат познакомился с Мирзабаем, ему было за тридцать. Возраст, как утверждают психологи, переломный: середина жизни, пора сомнений.

В воображении Талгата Мирзабай был идеальным Учителем: ненавязчивым, мудрым, дальновидным, но и настойчивым, осторожно ведущим своего ученика к неизведанным испытаниям.

Талгат же представлялся Мирзабаю человеком без стержня: легко управляемым, способным ради него на многое, в том числе на преступление — разумеется, на преступление во имя идеи.

В этом и состояла главная ошибка Мирзабая — Талгат не мог совершить преступления даже во имя своего гуру. Потому что, несмотря на увлечение экстрасенсорикой и веру в «сверхъестественные силы», он по сути своей оставался человеком добрым, не способным причинить зла другому. Именно за это Мирзабай и приговорил Талгата к смерти.

Каждый их школы Мирзабая свято верил, что Учитель ведет его через эту ситуацию к «новому уровню». Ученики по традиции молчали, поскольку считалось, что слова несут мало информации, а зачастую и вовсе никакой. Главный способ общения — взгляд, который обладает наибольшей информационной насыщенностью. Следующая ступень общения, которой следовало овладеть, — считывание мыслей, когда сидишь рядом, подключаешь направленное внимание, концентрируешься — и вот она, информация, внутренний монолог соседа как бы звучит в тебе. Как же это сладостно — ощущать себя особенным, не таким, как все. И эта отдаленность от массы и слитность друг с другом в небольшую, но мощную группу, это скрытое от чужих глаз движение их сознания к просветлению — туда, к Высшей силе, через испытания, которым их подвергает Учитель, не давала им усомниться в огромной значимости происходящего. Они был убеждены в том, что открывают человечеству новые пути.

А пока… Пока их путь лежал к человеку, который, по словам Учителя, проявил к нему, Учителю, неуважение, посмел не согласиться с ним, Учителем, попытался усомниться в его правоте. Поэтому они убили Талгата. А он не сопротивлялся — только прикрывался руками и кричал: «За что, Учитель? За что?»

Как постичь случившееся? Может быть, то было групповым помрачением ума? Все считали, что их удары — это всего лишь компонент учебного процесса, урок, который в первую очередь необходим самому Талгату. Только пройдя через подобное «воспитание мужеством» Талгат мог «очиститься от скверны».

Так почему же все-таки сильный и ловкий каратист Талгат Нигматулин безропотно позволил себя убить? Какие мысли возникали в его сознании, какие движения происходили в душе? Какими он увидел своих друзей в ту минуту, когда они его убивали? Мистиками? Да, нет сомнений в том, что это продукция мистического мировосприятия. Но в чем истоки такого мировосприятия, в чем причины его возникновения?

Мистика и воздействие на человеческую психику включают в себя несколько моментов. Прежде всего, это само мировосприятие: за реальным миром мистик смутно чувствует иной, скрытый мир. Этот второй «иной мир» мистики считают действительно существующим, а вот первому, видимому, отводят роль иллюзорного. Затем мистик опирается на собственный «опыт», то есть на произвольно истолкованные психофизические явления: экстаз, галлюцинации, озарения. И наконец, существуют мистические учения, в которых предпринимается попытка теоретически и философски использовать «мистический опыт».