Я хочу рассказать вам о... - Букай Хорхе (читать полную версию книги TXT) 📗

Толстяк прервался, чтобы выпить мате.

— Просто, как всегда, правило, действительно полезное при определенных обстоятельствах, обобщили, доведя до абсурда.

— Как всегда?

— Как это часто бывает… Рассказать тебе сказку?

Жил-был гуру со своими последователями в своем ашраме в Индии.

Один раз в день, после захода солнца, гуру собирал своих учеников и произносил проповедь.

Однажды в ашраме появился очень красивый кот, сопровождавший гуру повсюду.

И получилось так, что во время каждой проповеди гуру кот разгуливал между учениками, отвлекая их внимание от речи учителя.

Поэтому как-то раз учитель принял решение привязывать кота за пять минут до начала каждой проповеди.

Некоторое время спустя гуру умер.

Самый старый из его учеников стал новым духовником в ашраме.

За пять минут до начала своей первой проповеди он приказал привязать кота.

И его помощники двадцать минут искали кота, чтобы привязать его.

Некоторое время спустя кот умер.

Новый гуру велел завести нового кота, чтобы было кого привязывать.

Детектор лжи

— Мне надоело! — пожаловался я.

— Что, Демиан?

— Что мне лгут! Мне надоело, что мне лгут!

— А почему тебя так злит ложь? — Словно я жаловался, что дождь мокрый…

— Как это почему? Потому что это ужасно! Меня раздражают те, кто меня обманывает, надувает, впутывает меня в свои интриги.

— Тебя впутывают? Как им это удается?

— Лгут. Вот что они делают.

— Но этого недостаточно, Демиан. Они могли бы лгать много дней подряд, а ты бы только веселился, слушая их истории…

— Но меня можно обмануть, Хорхе. Я доверчив, я им верю… Любой идиот приходит со своими глупыми выдумками, а я ему верю. Я дурак!

— А почему ты им веришь?

— Потому., потому… Не знаю, какого черта я им верю. Сукины дети! — закричал я. — Не знаю… Не знаю…

Толстяк некоторое время наблюдал за мной, потом добавил:

— Ты же понимаешь, что лучше бы не злиться. Но сейчас, раз ты уже в таком состоянии, самое верное — поддаться этой злости и сделать что-нибудь, чтобы ее побороть.

Я знал, что имеет в виду Толстяк.

По мнению Хорхе, злость, любовь или горе — это только «батарейки» для тела; что чувство — это энергия, предшествующая движению; что эмоция ничего не стоит без действия; что попытка выключить эмоции ведет к помешательству, растерянности, распаду личности.

А я как раз этим и занимался, пытаясь сдержать выброс эмоций, к которому подталкивала меня сложившаяся ситуация.

Мой психотерапевт сел на пол, подвинул огромную подушку и поставил ее перед собой. Не говоря ни слова, он похлопал ладонью по подушке, приглашая меня поработать.

Я знал, какое задание предлагал мне выполнить Хорхе. Молча я сел по другую сторону подушки и начал бить по ней кулаками.

Все сильнее.

Все сильнее.

Все сильнее.

Я бил… и бил… и бил…

Потом кричал.

И ругался.

И снова бил.

И бил…

И бил…

Пока не рухнул в изнеможении, тяжело дыша…

Толстяк подождал, пока у меня не восстановилось дыхание, затем положил мне руку на плечо и спросил:

— Тебе лучше?

— Нет, — сказал я. — Может быть, легче, но не лучше.

— Это субъективное мнение, — не раздумывая возразил Хорхе. — Я думаю, что всегда лучше сбросить груз с души.

Я прислонился к его груди и некоторое время слушал, как он пытается приободрить меня.

— Расскажешь, что с тобой случилось?

— Нет, Толстяк, нет. Сам случай не имеет значения. Сейчас, по крайней мере, я мыслю достаточно здраво, чтобы самому разобраться в нем. Мне просто нужно знать, что со мной такое. Эта тема слишком выводит меня из себя.

— Хорошо, но нужно же с чего-то начать. Поэтому постарайся хотя бы кратко обрисовать суть проблемы.

Я сел поудобнее на полу, пошмыгал носом и сделал первую попытку:

— Дело в том, что когда я…

Толстяк не дал мне продолжить:

— Нет, нет и нет. Изложи все, как в телеграмме. Как будто каждое слово стоит целое состояние. Давай!

Я задумался.

— Меня раздражает, когда мне лгут, — сказал я наконец.

Я был удовлетворен.

Именно это я и хотел сказать.

Пять слов.

Это был действительно телеграфный стиль.

Я посмотрел на Толстяка.

…Молчание.

Я решил сделать еще одну инвестицию, пойти на дополнительные расходы, чтобы придать больше реализма моей фразе:

— Меня очень-очень раздражает, когда мне лгут! Именно так!

Толстяк улыбнулся, у него на лице появилось это выражение все понимающего дедушки, которое часто появлялось у Хорхе и которое я иногда интерпретировал как «какой ты еще глупый мальчик», а иногда как крепкое объятие, означавшее «я с тобой» или «все хорошо».

— Меня раздражает! — подтвердил я.

— Когда тебе лгут, — закончил Хорхе.

— Когда мне лгут! — сказал я.

— Когда ТЕБЕ лгут, — подчеркнул он.

— Когда МНЕ лгут. — Я не мог понять, куда он клонит. — Над чем ты смеешься? — спросил я наконец.

— Я не смеюсь, а улыбаюсь.

— Что происходит? Я ничего не понимаю.

— Я знаю, на каком этапе ты остановился. И не по книгам. А на собственном опыте. Ведь я сам простоял на этом уровне большую часть своей жизни… Я улыбаюсь, потому что ты мне симпатичен, потому что я узнаю в тебе себя тех времен, потому что я точно так же относился к этой проблеме…

— Нет, Толстяк, это мне не поможет. Мне недостаточно знать, что и ты через это прошел. Меня не утешает мысль о том, что я стою на самой многолюдной улице планеты. Сегодня мне этого недостаточно.

Толстяк сидел с лицом довольного Будды.

— Я знаю. Я знаю, что тебе этого недостаточно. Но разве ты уже уходишь?

— Нет, не ухожу!

— Отлично, тогда успокойся. Ты просто хотел узнать, почему я улыбаюсь, а я попытался тебе это объяснить. Вот и все.

Хорхе вернулся в свое кресло.

— Тебя раздражает, когда тебе лгут.

— Да.

— А как ты понимаешь, что тебе лгут?

— Как я понимаю, что мне лгут? Мне что-нибудь говорят, а я рано или поздно узнаю, что это неправда.

— А-а. Но ты путаешь два понятия: «говорить правду» и «не лгать».

— Разве это не одно и то же?

— Вовсе нет!

Туг формально-логический ход моих мыслей разбился о гранитную стену… Единственное, что меня утешало, — это то, что, если неразбериха, как говорил всегда Хорхе, является входной дверью в полную ясность, я должен был находиться на пороге высшего знания, потому что не понимал абсолютно ничего.

— Ясно! — начал Хорхе.

— Ясно для тебя! — вмешался я.

Толстяк от души рассмеялся и продолжал:

— Говоришь ты правду или нет, совсем не зависит от того факта, что ты лжешь.

Приведу тебе пример.

Много лет назад, когда в мире появился детектор лжи, все адвокаты и ученые, изучающие поведение человека, пришли в восторг. Потому что в основу действия аппарата положен принцип работы ряда датчиков, фиксирующих физиологические отклонения в организме, а именно: потоотделение, сокращение мышц, изменения пульса, дрожь и бегающие глаза, — наблюдающиеся у любого человека, когда он лжет.

В то время опыты с «машиной правды», как ее стали называть, проводились во множестве повсеместно.

Как-то один адвокат решился на очень специфическое исследование.

Он привез эту машину в психиатрическую клинику города и испытал на ней пациента Джи-Си Джонса. Господин Джонс был психопатом, считавшим себя Наполеоном Бонапартом. Возможно, благодаря изучению истории он превосходно знал жизнь Наполеона и сообщал точно и от первого лица мельчайшие подробности из жизни великого корсиканца, и все это очень связно и в логической последовательности. Врачи усадили господина Джи-Си Джонса перед детектором лжи и после небольшой настройки спросили его: «Вы Наполеон Бонапарт?»

Пациент, подумав минуту, ответил: «Нет! Как вам только это пришло в голову? Я Джи-Си Джонс».

Все улыбнулись, кроме оператора детектора лжи, сообщившего, что господин Джонс… лжет!