Как понять своего ребенка - Кэмпбелл Росс (книги без сокращений txt) 📗
То, что подростки знают, как и о чем мы думаем, таит в себе определенную опасность, поскольку им передается наше негативное отношение к миру (как и позитивное тоже).
Например, как вы воспринимаете неудачу, которая постигла вас, вашего супруга, ребенка? Как правило, в современных семьях редко обсуждают неудачи.
Типичная реакция на неудачу очевидна из следующей истории.
Однажды в гости пришла тетя, и мама с гордостью начала рассказывать об оценках Райана:
— У него одна пятерка и две четверки, — сказала она тете Дженис. — Мы так гордимся его успехами.
— Но, мама, у меня также... — Райан не сумел окончить фразы, потому что мама перебила его:
— Райан, принеси еще кофе тете Дженис. Он на кухне. Райан хотел лишь сказать, что его мама не смотрела весь дневник и не заметила, что у него была еще и тройка.
В семье Райана неудачи не обсуждались. Мы светимся от гордости, разговаривая о наших личных или семейных достижениях, но стараемся умалчивать о наших промахах. Когда мы рассказываем своим детям о том времени, когда сами были детьми, мы подробно и с гордостью сообщаем о своих успехах, но как-то никогда не упоминаем об ошибках.
Помните, подростки знают, что мы думаем и чего ожидаем от них. Так почему мы не должны ожидать от них и промахов? Почему мы не ждем от них того, чтобы они учились воспринимать свои неудачи так же естественно, как и свои достижения, принимать их просто как жизненный факт?
Однажды ко мне пришел атлетически сложенный, уверенный в себе мужчина, который привел с собой четырнадцатилетнего сына, выглядевшего очень несчастным, издерганным и угнетенным. По телефону его отец сказал мне, что воспитывает сына один. — Он не пытается добиться чего-нибудь, — сказал мне отец.
При этом было видно, что к себе он относится с уважением. Мальчик стоял рядом с ним, низко опустив голову.
— Проходи и садись, — сказал я ему. — Располагайся поудобнее. Тебе нравится заниматься спортом, Дон?
— Не очень — у меня ни в одном виде спорта не получается хорошо. Какое-то время я играл в футбол, но тоже получалось неважно.
— Да он просто бросил это занятие, — вмешался отец. — Я говорил ему, что он ни в чем никогда не добьется успеха, если не будет иметь терпения.
Я взглянул на отца и сказал:
— Мне бы очень хотелось поговорить с Доном наедине. Вы не подождете его здесь? — я открыл дверь своего кабинета и проводил его в комнату ожидания.
— Скажи мне, Дон, — начал я, вернувшись на свое место, — как вы с отцом управляетесь одни?
— Не очень хорошо, доктор Кэмпбелл. Я, кажется, не могу ничего делать хорошо и правильно, как бы хотелось отцу. Может быть, он не думает об этом постоянно, но он не хочет, чтобы я ошибался. И когда я делаю что-то не так, он взмахивает руками и уходит.
— Расскажи, что тебе доставляет удовольствие? Что тебе вообще нравится — неважно, как к этому относится твой отец. Расскажи о том, что нравится именно тебе.
Какое-то время Дон сидел неподвижно, уставившись в пол. Наконец он поднял полные слез глаза и произнес:
— Мне нравится играть на пианино, но не думаю, чтобы у меня и это получалось хорошо. По крайней мере, отец никогда не тратит свое время на то, чтобы послушать меня. Он хочет, чтобы я играл в футбол, а я его ненавижу. Мне так надоело изо всех сил стараться играть получше только потому, что этого хочет отец, а потом после каждой игры слушать, как он разбирает мои ошибки.
Всхлипывая, Дон продолжал:
— Он умер бы, если бы увидел, что я реву. Он говорит, что мужчина не должен плакать, иначе это не мужчина, а неженка. Выходит, доктор Кэмпбелл, что я и мужчиной называться не могу, потому что много плачу.
— Дон, я знаю, что отец тебя очень любит. Я это говорю уверенно, потому что он не привел бы тебя ко мне, если бы не заботился о тебе по-настоящему. А сейчас я также хотел бы поговорить с ним наедине. Затем мы соберемся все вместе и попробуем спланировать ваше будущее, чтобы оно было счастливым как для тебя, так и для твоего отца.
— Не знаю, доктор Кэмпбелл. Лучше всего вам не говорить отцу, что он в чем-то не прав. Он ненавидит проигрывать — и ненавидит делать ошибки.
Печальной стороной этого дела оказалось то, что отец Дона проигрывал в главном деле своей жизни — в деле отцовства.
Прошло достаточно времени, но, в конце концов, этот одинокий отец начал сознавать, что он делал.
— Я так сильно люблю этого мальчишку, доктор Кэмпбелл, что совершенно не могу относиться равнодушно к его промахам, — сказал он мне тогда. — Я просто не хочу, чтобы ему пришлось испытывать боль и обиду.
— Но вы сами видите, Дейв, — ответил я, — что, если вы будете принимать ошибки Дона как нечто естественное и позволите ему относиться к ним точно так же, вскоре он поймет, что в жизни бывают не только победы. И, главное, не будет чувствовать себя виноватым, если сделает что-нибудь не так. В конце концов, и вы бываете не только победителем, но и побежденным. При таком подходе Дон начнет больше уважать себя и станет смелее относиться к жизни, и его отношение к ней можно будет выразить так: «Я не могу стоять и смотреть, как жизнь проходит мимо меня». Это даст ему определенную перспективу в жизни.
Я консультировал их в течение нескольких недель, и к концу этого срока депрессия Дона постепенно пошла на убыль, а отец понемногу стал иначе относиться к его ошибкам и промахам. И, кроме того, оба они взглянули на свою ситуацию с некоторым юмором.
В данном случае отец не старался помочь сыну стать цельной личностью. Он, возможно, и пытался удовлетворить физические, интеллектуальные и духовные потребности своего сына, но истощал запас его эмоциональных сил. Как мог Дон, который столько терпел от своего отца, захотеть перенять его духовные или иные моральные ценности?
Не так давно я читал об одном известном спортсмене, который вдруг почувствовал, что он неудачник. Можете вы представить себе, чтобы кто-то, добившийся столь огромного успеха, ощутил себя неудачником?
По-видимому, когда ему было лет девять-десять, его отец, вместо того чтобы хвалить его за успехи, говорил: «Если ты всего лишь...»
И когда мальчик превратился в мужчину, независимо от того, что и как он делал, к нему возвращалось чрезмерно критическое отношение к себе, взращенное его отцом.
Наш небесный Отец принимает нас такими, какие мы есть, со всеми нашими промахами, никогда не говоря нам: «Сын, если бы ты мог...» Точно так же мы должны относиться и к нашим детям. Они знают, что мы хотим, чтобы они побеждали, но они должны знать также и о нашем желании видеть их счастливыми, независимо от успехов. Они никогда не будут по-настоящему радоваться победе, если сначала не переживут несколько поражений.
Современных подростков сегодня окружает неисчислимое множество соблазнов. Устоять перед ними они смогут лишь в том случае, если будут верить в себя. Если мы ежедневно и ежечасно будем удовлетворять их эмоциональные потребности, это даст им хороший старт. Мы не должны, как тот отец, который без конца сообщал своему сыну, что земля круглая, каждый день повторять своим детям, что они не могут того и не могут этого. Нужно просто установить какие-то основополагающие правила и с любовью направлять их, действуя в согласии.
Общаться с подростком открыто и честно — вот один из лучших способов помочь ему не выходить за рамки установленных вами правил. Подростки, как правило, хотят говорить со своими родителями обо всем, что их волнует; они только не знают, с чего начать. Иногда ребенку хочется поговорить об отношениях между полами, о вере, о вопросах, касающихся семьи. Но он предпочитает, чтобы вы начали разговор первыми, только не знает, как дать вам знать об этом.
К сожалению, большей части родителей-христиан достаточно трудно беседовать на эти темы со своими подростками. Если у вас такая же проблема, вернитесь ко второй главе этой книги и задайте себе вопрос: а понимаете ли вы вообще друг друга? Когда вы осознаете, кто вы есть на самом деле и почему должны поступать именно так, как подсказывают ваши чувства, вам будет намного легче разговаривать со своим ребенком.
