Для подростков или Вся правда о наркотиках - Ципоркина Инесса Владимировна (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Если сознание может отыскать позитивный аспект неприятной ситуации (овощи полезны, поэтому я их ем; я уже большой, поэтому перестал играть в куклы), оно выдвигает эту сторону происходящего на передний план. А если в надвигающихся событиях нет ничего позитивного (нельзя же искать положительные стороны землетрясения и гибели тысяч людей), но избежать катастрофы нельзя, психика использует прием отрицания. Ведь никакие действия по обеспечению мер безопасности, вроде выяснения, где находится запасной выход, а где — огнетушитель, не являются гарантией спасения. И вдобавок в ходе превентивных мер может выясниться, что здание, в котором индивид проживает, рухнет в первую же секунду землетрясения, задолго до того, как его обитатели вспомнят о каких-то там выходах и огнетушителях. Выходит, что все меры безопасности только усиливают когнитивный диссонанс и, соответственно, обостряют чувство тревоги. Неудивительно, что в подобной ситуации люди предпочитают вовсе не верить в возможность катастрофы.
Но не только тревожное чувство заставляет человека поступать иррационально. Вторым таким «иррационализатором» может стать понижение самооценки. Не только серьезная деформация личности, о которой рассказывалась в главе, посвященной стыду и вине, но и кратковременное понижение самооценки у совершенно нормального человека — в результате ссоры с родными или критики со стороны начальства. Психологи Э. Аронсон и Д. Метти в ходе эксперимента доказали это явление: они провели тесты, после окончания которых половине тестируемых сообщили лестную оценку, а половине — отрицательную. После чего вся группа уселась играть в карты. Для каждого игрока была создана возможность плутовать, не боясь разоблачения. И те, кому «экзаменаторы» сказали: «Вы зрелые, интересные и серьезные личности!» оказались гораздо честнее, нежели те, кого огорошили противоположным высказыванием: «По результатам теста вы инфантильный, поверхностный и скучный тип!» — эти-то плутовали вовсю, не стесняясь в средствах. Шулерство неплохо сочеталось с упавшей самооценкой, с Я-концепцией типа «Я — ничтожество, способное на низость». Кстати, контрольная группа, которая тоже прошла тест, но не получила никакой информации, мошенничала средне, без вдохновения. Это что же, достаточно раз услышать: «Вы жалкая, ничтожная личность!» — и вероятность превращения вполне приличного человека в сына лейтенанта Шмидта, обирающего провинциальные исполкомы без соблюдения конвенции, вырастает многократно?
Увы, но человеку только кажется, что он неспособен изменить свои установки, что он верит в то, во что верит и поступает соответственно вере своей неизменной и непоколебимой, аминь.
На самом деле человек способен на удивительную психологическую эквилибристику: он может верить в один принцип, а поступать согласно противоположному; он может верить во взаимоисключающие идеи; он может уничтожить себя, пытаясь уменьшить когнитивный диссонанс.
Как сказал философ-экзистенциалист Альбер Камю: «Люди — существа, которые тратят свою жизнь на то, чтобы убедить себя, будто их существование не абсурдно». Поэтому будем действовать так, как подобает действовать в мире абсурда. Попытаемся исправить ошибки, сделанные теми, кто обращался к рациональной стороне человеческого «Я».
Вот один из примеров такой ошибки: курильщики, напуганные данными о последствиях курения, стараются уменьшить когнитивный диссонанс, называя себя «умеренными курильщиками» (хотя норма в 1–2 пачки в день, согласитесь, никак к этому определению не подходит) или отрицая вероятность возникновения рака легких в результате курения. При этом антиникотиновые кампании по-прежнему ведутся методами ужесточения прессинга: СМИ и популярная литература щедро сыплет названиями заболеваний, спровоцированных курением, обещает всем дымоглотателям геенну огненную и адские муки еще при жизни, пугают некурящих последствиями пассивного курения, а в подтверждение цифры, цифры, цифры… Прямо-таки предсказание личного апокалипсиса, грядущего в течение ближайшей четверти века с вероятностью никак не меньше 90 %. Естественно, многие курильщики ведут себя аналогично жителям Лос-Анжелеса: если это так страшно, я, скорее всего, ничего не смогу изменить, а значит, лучше не верить в нарисованную вами ужасную перспективу. А ну кыш, воронье!
И чего же добились эти воинствующие абстиненты? Только одного: некурящие, кому совершенно не требуется уменьшать когнитивный диссонанс, то есть отрицать опасность курения, становятся все более агрессивными в отношении собратьев, имеющих слабость (а согласно некоторым мнениям, не столько слабость, сколько наглость) потакать своим порокам. Получается, что антиникотиновая кампания не столько помогает бросить тем, кто курит, сколько портит характер тем, кто не курит! Бывает, лица без вредных привычек от большого ума начинают оскорблять обладателей этих самых привычек: вы же убийцы, вы отравляете окружающих ядовитыми испарениями, вы портите генофонд нации, вы развращаете молодежь, вы обогащаете табачные компании — в то время, как стране не хватает денег на социальные программы! А какова реакция? Да все та же: либо мощные стрессогены — стыд и вина, требующие немедленного принятия дозы аддиктивного агента; либо падение самооценки, сопряженное с выходом на первый план далеко не лучших качеств человеческой натуры. И как, господа пропагандисты здорового образа жизни, устраивает вас такой результат?
Аналогичным образом действуют и другие кампании, направленные против вредных привычек.
Люди, которых запугивают и которым в то же время ничего не предлагают, становятся агрессивными или неадекватными. Усиление прессинга только усугубляет воздействие вины и стыда и заставляет рассудок уходить в глухую оборону.
Понять всю необходимость отказа от излюбленной, но вредной привычки, — это полдела. Или даже четверть дела. То есть у сознания всегда найдутся аргументы в пользу здорового образа жизни, зато у подсознания на каждый аргумент сыщется три контраргумента в пользу нездоровых пристрастий. И решающим окажется нехитрый психологический ход вроде «Но это же так приятно!», на которую сознанию и ответить-то нечего.
«Истину нельзя объяснять так, чтобы ее поняли; надо, чтобы в нее поверили», — советовал английский поэт и художник Уильям Блейк. Между тем вере мешает все: и агрессивная манера изложения данных о вреде табака и алкоголя; и обещание скорого мучительного конца, содержащееся в указанных данных; и нелепое предложение категорически отказаться от всех радостей жизни ради продолжительности жизни. А чего ее продолжать, если ни выпить, ни закусить, ни закурить, ни… Кому нужна такая жизнь, да еще долгая-долгая?
Чтобы оправдать свой небезопасный гедонизм, любители табака и алкоголя рассуждают так: если бы курение неизбежно вызывало рак, а бутылка пива в день — алкоголизм, человечество бы состояло из ходячих алко- и онкопатологий. Но ведь это не так! И вдобавок каждый из нас может при желании вспомнить какого-нибудь двоюродного дедушку (вариант: троюродную бабушку), всю жизнь дымящего, словно паровоз, лихо опрокидывающего стопку за стопкой, тонкого ценителя горилки и самогонки, все еще бодрого мышиного жеребчика (вариант: старую эротоманку) лет этак девяноста… семи. Значит, все врут трезвенники-абстиненты. Денежку себе выбивают на расширение социальных программ. Или пытаются наполнить высшим смыслом свою безрадостную жизнь. Типичное заклинание, успокаивающее злых духов-стрессогенов: уйди, проклятый дискомфорт, за темные леса, за высокие горы, за подсознательные запоры…
Этот эффект определен психологией неизбежности. Если я не в силах отказаться от этой отравы, меня убивающей, я могу не думать о последствиях. И веселиться, пока живой. Как писал Джордж Бернард Шоу, тяжело страдавший от того, что его отец был алкоголиком: «Если вы не можете избавиться от фамильного скелета в шкафу, постарайтесь заставить его танцевать». Ну, а если скелет станцует сам, по доброй воле? Тогда придется обратить на него внимание и рассмотреть хорошенько, не страшась и не зажмуривая глаза.
