Самоанализ - Хорни Карен (первая книга TXT) 📗
Некоторые из наблюдений аналитика тут же выстраиваются в один ряд. Точно так же, как мы различаем в тумане неясный контур дома или дерева, аналитик без особого труда узнает ту или иную общую черту характера. Но большей частью его наблюдения представляют собой мозаику из разрозненных на первый взгляд элементов. Как же тогда аналитик достигает понимания?
В некотором смысле его работу можно сравнить с работой детектива в расследовании загадочных происшествий. Стоит, однако, подчеркнуть, что если детектив хочет обнаружить преступника, то аналитик отнюдь не стремится выявить, что в пациенте плохо, а пытается понять его в целом, включая и хорошее, и плохое. Кроме того, он имеет дело не с несколькими подозреваемыми, а с множеством движущих сил в одном человеке, которые находятся под подозрением, но не из-за того, что они предосудительны, а как возможные источники его проблем. Благодаря сосредоточенному наблюдению и обдумыванию каждой детали он подбирает ключи к ним, видит тут и там возможные связи и составляет гипотетическую картину; он не слишком легко принимает на веру свои выводы, а еще и еще раз подвергает их проверке, чтобы убедиться, действительно ли они учитывают все моменты. При раскрытии загадочных происшествий с детективом работают несколько человек, причем некоторые создают только видимость такой работы, а на самом деле втайне ей вредят; другие же вполне определенно хотят скрыться и становятся агрессивными, если чувствуют для себя угрозу. Подобное имеет место и при анализе: «часть» пациента сотрудничает с аналитиком — это является необходимым условием лечения; другая «часть» ожидает, что аналитик проделает всю работу сам; а третья «часть» использует всю свою энергию на то, чтобы затаиться или ввести аналитика в заблуждение, она начинает паниковать и становится враждебной, когда ей грозит разоблачение.
Как уже отмечалось в предыдущей главе, аналитик черпает свое понимание бессознательных побуждений и реакций пациента главным образом из его свободных ассоциаций. Пациент обычно не сознает смысла того, что он сообщает аналитику. Поэтому аналитик, чтобы составить связную картину из множества противоположных элементов, должен не только воспринять их явное содержание, но и постараться понять, что же на самом деле пациент хочет этим выразить. Он старается уловить и понять ту красную нить, которая проходит через аморфную на первый взгляд массу материала. Если объем неизвестного материала слишком велик, аналитик может потерпеть неудачу. Иногда контекст говорит чуть ли не сам за себя. Последующие примеры выбраны из-за их простоты.
Пациент говорит мне, что прошлой ночью плохо спал и чувствует себя более подавленным, чем обычно. Его секретарша заболела гриппом, и это не только расстроило его деловые встречи, но и вывело из душевного равновесия из-за страха инфекции. Потом он говорит об ужасной несправедливости по отношению к небольшим европейским государствам. Затем он думает о враче, который вызвал у него досаду тем, что не дал четкую информацию о составе лекарства. После этого ему вспомнился портной, который не доставил ему домой пальто, как обещал.
Главной темой была досада на неблагоприятные события. На эгоцентрический характер его огорчений указывает то, что он упомянул о болезни секретарши в одном ряду с ненадежностью портного, словно то и другое нанесло ему личное оскорбление. То, что грипп секретарши вызвал у него страх инфекции, не привел его к мысли о необходимости преодолеть этот страх. Вместо этого он полагает, что мир должен быть устроен так, чтобы не вызывать в нем страхов. Мир должен заботиться о его нуждах. И здесь возникает тема несправедливости: как несправедливо, что другие не обращают внимания на его ожидания. Раз он боится инфекции, то никто из его окружения не должен болеть. Так другие становятся ответственными за его трудности. Он столь же бессилен против них, как небольшие европейские страны против вторжения агрессора (на самом деле он беспомощен из-за того, что находится в тисках своих собственных ожиданий). Ассоциация, касающаяся врача, в этом контексте приобретает особый смысл. Она также подразумевает ожидания, которые не были исполнены, и, кроме того, выражает его обиду на то, что я не предлагаю ему ясного решения его проблем, а вместо этого хожу вокруг да около и ожидаю от него сотрудничества.
Другой простой пример. Молоденькая девушка рассказывает мне, что у нее случился приступ сердцебиения в магазине. Сердце иногда беспокоило ее, но она не понимала, почему посещение магазина так на нее подействовало, если часами могла танцевать без всякого для себя вреда. Она также не видела никаких психологических причин для такого приступа. Пациентка купила в подарок к дню рождения старшей сестры красивую блузку и была довольна своим выбором. Она заранее предвкушала, как будет радоваться и восхищаться ее подарком сестра. У нее было мало денег, потому что она отдала все свои долги или, во всяком случае, договорилась, что расплатится в течение нескольких месяцев. Девушка рассказывала об этом, явно восхищаясь собой. А блузка была такая чудесная, что она и сама была бы не прочь иметь такую. Затем, оставив эту тему, она вдруг переключилась на сестру и высказала множество обид в ее адрес. Она горько жаловалась, что сестра вмешивалась в ее дела, предъявляла нелепые упреки. Эти обиды пациентка перемежала нелестными замечаниями, ставя сестру значительно ниже себя.
Уже с первого взгляда видно, что эта непреднамеренная последовательность эмоций указывает на противоречивые чувства к сестре: с одной стороны, желание завоевать ее любовь, с другой — обида. И при посещении магазина этот конфликт обострился. Любящая сторона утверждала себя покупкой подарка, обида же на время была подавлена; тем громче она заявила о себе после. Как результат — приступ сердцебиения. Такие столкновения противоречивых чувств не всегда вызывают тревогу. Обычно одно из несовместимых чувств вытесняется или же оба объединяются в некотором компромиссном решении. Здесь же, как показывают ассоциации, ни одна из сторон конфликта не была вытеснена. Вместо этого любовь и обида — два осознанных чувства — оказались словно на качелях. Когда одно чувство поднималось вверх, в сознание, другое опускалось.
При более тщательном исследовании ассоциаций обнаружились и другие детали. Тема самолюбования, очевидная в первом ряду ассоциаций, косвенно повторилась во втором. Нелестные замечания в адрес сестры не только выражали общую враждебность, но и использовались пациенткой, чтобы продемонстрировать свое превосходство на фоне сестры. Тенденция ставить себя выше сестры проявляется в ассоциациях в том, что она постоянно, хотя и ненамеренно, противопоставляла собственную щедрость и самоотверженную любовь дурному поведению сестры. Тесная связь между самолюбованием и соперничеством с сестрой указывала на возможность того, что потребность быть выше сестры являлась важным фактором в развитии и закреплении этой ее черты. Это предположение позволяло также увидеть в ином свете конфликт, происшедший в магазине. Побуждение купить дорогую блузку представляло собой не только, так сказать, героическую решимость разрешить конфликт, но и желание утвердить собственное превосходство над сестрой, с одной стороны, заставив ее восхищаться собой, а с другой — показав себя более любящей, снисходительной и самоотверженной. Кроме того, отдавая сестре более красивую блузку, чем та, которую носила сама, она действительно ставила ее в позицию «превосходства». Чтобы понять значение этого момента, следует упомянуть, что вопрос, кто лучше одет, играл важную роль в их соперничестве; пациентка, например, часто присваивала себе платья сестры.
В этих примерах процесс понимания сравнительно прост, но они ясно показывают, что ни к одному наблюдению нельзя относиться как несущественному. Подобно тому, как пациент должен безоговорочно высказывать все, что приходит ему в голову, точно так же аналитик обязан относиться к каждой детали как потенциально наполненной смыслом. Ему не следует заранее отвергать то или иное замечание как не относящееся к делу, но он должен всерьез отнестись ко всем без исключения наблюдениям.
