Искусство стильной бедности - Шёнбург Александр (книги .TXT) 📗

Шик новых бедных

В этой главе я буду краток, потому что много рассуждать об одежде почти так же неприлично, как и быть плохо одетым. Если вы чересчур много думаете о своей одежде, то вы, как говорит наше юное поколение, «uncool», «не­клевый». Ваш внешний вид лишится всякой непосредст­венности, если вы слишком часто станете сновать между шкафом и зеркалом. Людей по одежке все-таки только встречают. Можно надеть костюм с иголочки, подобрать к нему рубашку, шелковый галстук и самые дорогие бо­тинки, но если в них вы чувствуете себя неловко, то и выглядеть будете, как далай-лама в бермудах. Элегант­ность зависит не от того, какую одежду вы носите, а от того, насколько она вам идет. Причем нет никаких не­преложных правил, справедливых для всех и каждого.

Одному моему другу, когда он чувствует себя по-на­стоящему плохо, помочь может только костюм. Летом, при 32°С в тени, с отрицательным балансом на счету и легким похмельем в голове, когда остальные ходят в шортах и майках, моему другу не нужно ничего, кроме легкого светлого костюма и галстука. Только они могут снова вернуть его к жизни. Чем выше поднимается температура и чем больше плавятся мозги, тем нужнее станов­ится дисциплинирующий галстук. Другой мой приятель постоянно носит костюм на работе и кажется при этом чересчур напыщенным. Лишь на выходных в джинсах и футболке он выглядит действительно элегантно

Важнейшее правило звучит следующим образом: носите одежду сами и не позволяйте ей носить себя. Элегантно смотрится лишь тот, кто относится к своей одеж­де с известной долей пренебрежения. В большинстве случаев лучше быть «underdressed», чем «overdressed» Еще не перевелись люди, которые с помощью одежды пытаются нам что-то сказать. Например: «Посмотрите на меня, я еще молодой!» — или: «Посмотрите на меня я ношу самое дорогое!» — или даже: «А плевать я хотел на свою одежду!» Так или иначе, одежда не должна при­влекать к себе внимание.

Если человек намеренно одевается небрежно, то у него тоже не все в порядке со стилем. Зримые усилия — будь то ради небрежности или изящности — в любом случае мешают внешней элегантности. Элегантность всегда должна быть естественной. О том, кто выглядит так, словно только вышел из ателье, не стоит и гово­рить: он сам подчеркивает свое стремление обзавестись новой одеждой. Ничуть не лучше смотрятся и псевдо­денди, щеголяющие в потрепанно-элегантных одеждах. По ним прекрасно видно, как они хотят, чтобы другие оценили их старания. Я знаком с одним берлинским галерейщиком, который изо всех сил пытается выглядеть, как обедневший английский помещик. На рукавах его пиджака пришиты кожаные заплаты, хотя видно, что пиджак совсем новый и еще не успел протереться. Ему наверняка подошел бы «лендровер», на котором он во­зил бы глину, чтобы еще больше подчеркнуть привязан­ность к земле.

Кажется, начиная с определенного возраста, когда у человека образовался некий гардероб, покупать новые вещи нужно лишь на смену тем, что носить уже никак нельзя. Человеком, пренебрегавшим этим правилом, был Рудольф Шарпинг, которого Мориц Хунцингер одевал с головы до пят в самых дорогих магазинах муж­ской одежды. Шарпинг выглядел настолько смехотворно, что именно его манера одеваться, скорее всего, и послужила главной причиной его отставки с поста минис­тра обороны.

У женшин все, разумеется, немного иначе. Вернер Зомбарт дошел даже до того, что признал склонность прекрасного пола к расточительству причиной возникнове­ния капитализма. Он утверждал, что если бы дамы в XV—XVI веках не сходили с ума от сладостей, то объемы торговли сахаром, какао, кофе и чаем никогда бы не до­стигли значительных масштабов. Производство этих то­варов в колониях и торговля ими сыграли решающую роль в развитии капитализма. По Зомбарту, дух совре­менности родился из духа расточительности, а послед­ний — один из «женских» факторов в мировой истории.

Я готов согласиться с Зомбартом, когда заглядываю в обувной шкаф своей жены. Хотя и у нее уже замечаю не­которые признаки утомления. Недавно она призналась, что обуви ей вполне достаточно. И, судя по показателям розничной торговли, так думает не только моя жена. Большинство ее подруг тоже миновали фазу «куплю-платье-и-повешу-его-в-шкаф», потому что покупка но­вой одежды превратилась в слишком дорогую терапию. Как ни странно, все они одеты сегодня ничуть не хуже, чем в те времена, когда переплачивали лишние деньги за марку того или иного модельера.

У женщин, которым красивая одежда особенно раду­ет сердце, есть свои способы так одеваться во времена финансовых затруднений, что их экономность остается незамеченной. Например, мадам Эррасурис оказала большое влияние на Кристиана Диора и одно время счи­талась законодательницей парижской моды, хотя сама была бедна как церковная мышь. Она приехала в Париж беженкой, вероятно из Константинополя, и жила в крошечной, очень элегантной квартире на улице Виктора Гюго. Она не хотела брать у Диора ни сантима и зарабатывала публикациями статей в журналах мод. Раз в году выбирала себе платье «от кутюр» и носила его целый год на всех общественных мероприятиях, где считала нужным появиться. Правило экономии от мадам Эррасурис звучало так: тот, кто не очень богат, вынужден от давать предпочтение качеству, ведь ему нужна одежда которая не надоедает и не изнашивается в считаные дни. Хотя, возможно, ей было легко так говорить, потому что она дружила с Диором.

А вот моя сестра Майя с удовольствием покупает се­бе одежду в «ZARA», «Н&М» или «Top Shop» и при этом старается выглядеть, словно одевается у Жозефа или Гуччи. Вся одежда должна быть дешевой, купленной ли­бо на распродаже, либо в секонд-хэнде. Один из наибо­лее красивых предметов гардероба моей жены, японское шелковое пальто, в котором она всегда выглядит превос­ходно — не важно, отправляемся ли мы на свадьбу или на простую вечеринку, — было приобретено за 30 евро в мюнхенском секонд-хэнде. Кроме таких магазинов, у женщин со скудным бюджетом, но хорошим вкусом есть еще один источник одежды: «hand-me-downs»*. У подруг моей жены существует хитроумная сеть обмена и даре­ния одежды. Чтобы не появляться на разных праздниках в одном и том же, женщины обмениваются своими нарядами. Последней новинкой стали «upperwear par­ties»**, на которых обедневшие владелицы чересчур бо­гатых гардеробов устраивают для своих подружек част­ную распродажу.

Во времена экономического подъема даже женщины с хорошим вкусом ненадолго заразились погоней за име­нами модельеров. Но потом наступил спад, и свое закон­ное место вновь занял le style simple. Тот, кому сегодня требуется много денег, чтобы хорошо выглядеть, обыч­но удостаивается снисходительной улыбки. В худшем положении находится лишь тот, кто уделяет одежде больше пяти страниц своей книги.

* Поношенные вещи (англ.).

 ** Вечера одежды (англ.).

Детки, детки

О воспитании без потребительской зашоренности

Дети — это благословение? Да, но и самое серьезное ис­пытание. Если в обычном торговом центре вы спросите продавщицу, нет ли у них старой, доброй «детской поч­ты», то на вас посмотрят, как на исламского террориста. Вульгарный капитализм обнажает в магазинах детских игрушек свою отвратительную сущность: все находится в руках двух-трех крупных концернов, которые, как фантастические киношные монстры, поделили на части весь мир. Пластмассовые игрушки содержат пластифи­каторы и выделяют ядовитые вещества, независимо от того, сосут ли дети игрушки или просто берут их в руки. Около ста процентов всех игрушек производят в Китае или Вьетнаме. Тамошние дети, не разгибая спины, вка­лывают для здешних, в таких местах, как Кунчулин и Хайфон, в плохо проветриваемых заводских цехах, кото­рые время от времени сгорают.