Бинтование душевных ран или психотерапия? - Литвак Михаил Ефимович (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
А пациент не хочет быть объектом. Пациент не поддается грубому нажиму, возражает скорому и неправому суду, безапелляционному решению.
Психотерапевт бушует: «Уходите и не приходите! Я вас не приму!»
Бог ты мой, да ведь он и сам теперь не придет! Никогда и ни к кому. Водку будет пить с друзьями и «поганую науку» ругать. Психотерапевта-ирода поносными словами поминать. Вот и вся психотерапия…
Описав эту ситуацию, мы уже фактически выделили один из типов психотерапевта-демона, тип, который можно поименовать психотерапевт-грубиян. Такое определение очень похоже на «круглый квадрат» или «сапоги всмятку», но ничего не поделаешь, в жизни и не такое встречается. Надо сказать, что, по крайней мере, в России, к подобному типу может быть добавлено еще одно определение. Наш сомнительный герой психотерапевтического фронта не только грубиян, но, как правило, еще и стяжатель. Деньги-то он за лечение берет, а лечить — не лечит, сваливая на пациента всю вину за несостоявшийся терапевтический контакт.
Второй демонический тип, который можно обнаружить среди психотерапевтов, это «следователь-садист». Этот тип, как правило, взрастает на почве классического психоанализа и целого ряда его современных разновидностей. «Следователь-садист» получает удовольствие от сообщения трепещущему пациенту невероятных мерзостных тайн о его, пациента, внутреннем мире.
Например, приходит к такому следователю пациентка и рассказывает о сложных взаимоотношениях с сестрой, к которой она страстно привязана. Терапевт проводит сеанс анализа, согласно методике ловит всякую ассоциацию и всякий вздох, сорвавшийся с уст пациента, и затем начинается самое интересное — он толкует эти слова и вздохи, т. е. придает им смыслы.
Смыслы, приданные «следователем-садистом», как правило, получаются негативные. В результате пациентке подробно объясняют, что она не испытывает к родной сестре никаких теплых чувств, а только ненависть, зависть и желание насолить. Бедная женщина, разумеется, приходит в ужас, не верит и сопротивляется. Тогда ей втолковывают, что она сама себя не знает, что ей в разных смыслах выгодно скрывать ненависть под маской любви, и, главное, что ей надобно сделать — это честно признаться себе в собственной подлости и злобности. А как только она скажет «да, это так!», тут ей сразу и полегчает. Глядишь, и спина болеть перестанет, и сердцебиений не будет. А всего-то делов — признаться, что человек ты не моральный, а аморальный, не добрый, а жестокий и мстительный. Ну, признайтесь скорее, облегчение выйдет!
Серьезным аргументом в этом психологическом выколачивании признаний и самообвинений служит то, что «совершенных людей не бывает». Мысль вообще-то верная, но смотря в каком контексте и для каких целей она применяется. Если вы видите себя в целом хорошим человеком, то у вас «комплекс Бога», вы, стало быть, претендуете на боженьку походить. Это претенциозно! А вы в свое знакомое окунитесь, в «человеческое, слишком человеческое». Признайтесь, что место ваше, как говорят в тюрьме, «у параши».
Стремясь быть справедливой, я хочу отметить, что действительно существует немало людей, которые идеализируют себя (что типично для невротизма) или скрывают тяжелое раздражение под вуалью любви и заботы. Но даже им их внутренняя двойственность не должна подаваться в прямолинейно-обвинительной форме. Дело ведь вовсе не в том, чтобы выкрутить пациенту руки и вырвать у него фактическое отрицание ценности его собственного «Я» (а отрицание своих позитивных свойств — это самоперечеркивание). Суть состоит в другом: как смягчить позицию человека, вольно или невольно вызывающего конфликты вокруг себя и страдающего от этих конфликтов? Как помочь ему, не разрушая ядра собственной личности, без лишних потерь перестроить свои отношения с окружающими, пересмотрев собственный взгляд на вещи? Жесткое самообвинительство, разочарование в себе никогда и никому еще не помогло. Оно только порождает чувство вины, бороться с которым очень трудно.
Однако следственный пыл нашего лихого психотерапевта заводит его порой совсем далеко. Он начинает видеть «чернуху» и требовать признаний даже там, где никаких негативных моментов и вовсе не было. Начинается простое приписывание. Как только кто-то сообщает, что у него проблема, ему советуют заглянуть себе в душу и убедиться, что вся грязь именно там: все плохие, а ты что, лучше? Ишь какой…
Это похоже на другой «терапевтический трюк», когда человеку, который возмущен чьим-то поведением, говорят: «То, что не нравится тебе в других, это твой собственный порок. Твое недовольство другим — зеркало, отражающее твои собственные недостатки»; или, пользуясь психоаналитическим жаргоном: «Ты проецируешь свою Тень на других». Что же выходит? Если кому-то не нравится чужая неопрятность, то это потому, что он сам — грязнуля? А если нет? Жизненные наблюдения показывают, что нерях не любят именно чистоплотные люди.
Конечно, случается, что другие служат отражением наших недостатков, но так бывает далеко не всегда. Подобный подход нельзя делать правилом, безапелляционно распространять на всех, бездумно применять в любых случаях. Порой мы проецируем на другого «свою Тень», но чаще просто возмущаемся реальными чужими недостатками или пороками. Если у нас вызывает гнев убийца, это вовсе не означает, что каждый втайне лелеет мечту зарезать соседа в ночи.
Но «следователь-садист» действует по принципу: «Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет». Он в любом случае применяет свои схемы и получает от это огромное удовольствие. Говоря языком Э. Берна, он играет с пациентами в игру «Пятно». Как бы бедняга-пациент ни крутился, он все равно оказывается запятнан, а психотерапевт самодовольно получает свой психологический выигрыш — чувство превосходства. Психотерапевт умело манипулирует чужим настроением с весьма неблагородной целью личного самоутверждения.
Упоминание о жесткой схематике приводит нас последовательно к еще одному «демоническому лекарю душ»: к психотерапевту-догматику. Он, быть может, не так уж коварен и садистичен, но, увы, дубоват. Ум его негибок, он хорошо выучил некий целительский канон и соответствующий ему специальный язык, но дальше этого ничего не способен увидеть. Такой психотерапевт изъясняется с пациентом на вполне эзотерическом терапевтическом наречии, которого нормальный человек понять не в силах, и пытается любую ситуацию уложить в прокрустово ложе единственно известных ему представлений.
— Доктор, у меня по ночам бессонница… и страх высоты.
— Это у вас, батенька, Эдипов комплекс…
— А у меня, доктор, представьте, навязчивое желание писать стихи.
— Сублимируетесь, милейший, сублимируетесь…
— А мне три дня сардельки с горчицей снятся.
— Вам, уважаемая, срочно нужен мужчина.
— Доктор, а почему с горчицей?…
Психотерапевт-догматик искренне считает, что все психотерапевтические понятия, которые он применяет при разговоре с людьми, это не что иное, как характеристики самой действительности, самого бытия. Говоря философским языком, они имеют для него онтологический статус. Поэтому ни в каких других терминах выражаться нельзя и никакие другие подходы не имеют права на существование. Если у Фрейда сказано «Эдипов комплекс» — значит, это истина в последней инстанции, и сомневаться в его наличии — предательство науки. Комплекс имеется у всех и обладает универсальной объяснительной силой. Каждый, кто отрицает методику Фрейда, — шарлатан, а любые теоретические альянсы подрывают чистоту метода.
Догматик от психотерапии — не обязательно фрейдист. Это может быть и сторонник Ассаджиоли, и последователь Э. Берна, и адепт гештальттерапии и вообще кто угодно. Важно то, что догматик не только страстно отстаивает один-единственный способ видения. Он чаще всего чудовищно вульгаризирует сам этот способ, чем наносит мощнейший удар и по пациенту, и по авторитету принятого им метода.
Мы уже говорили об этом в предыдущем разделе, когда подчеркивали, что установка «Я никому ничего не должен», призванная извлечь индивида из психологического рабства перед окружающими, может при грубом упрощенном подходе превратить, в общем, нормального, хотя и несколько депрессивного человека в свирепого эгоцентрика. Можно привести и другие примеры.
