Антипсихология - Ивакин Алексей Геннадьевич (читать книги онлайн без TXT) 📗
На другое утро Джордж правильно ответил на обычное приветствие, однако добавил к нему два бессмысленных предложения. Эриксон ответил равной по количеству текста бессмыслицей. Джордж возразил: "Говорите со смыслом, доктор".
- Разумеется, я был бы рад. Как ваша фамилия?
- О, Доновэн. Вот наконец-то нашелся кто-то, кто умеет задавать вопросы. За пять лет в этой чертовой дыре... (к чему были добавлены одно-два бессмысленных предложения).
Эриксон ответил: "Я рад, что узнал вашу фамилию, Джордж. Пять лет - это слишком много". (И добавил парочку бессмысленных замечаний). Как можно было ожидать, Джордж в конце концов рассказал свою историю, и как всегда, в беседах с ним, можно было услышать несколько абсурдных конструкций из его любимого набора. Последующее наблюдение за ним и лечение протекало великолепно. Хотя он так полностью и не избавился от привычки к бессмысленным текстам, но они трансформировались в нечто вроде бормотания. Через год он смог оставить больницу и найти работу. Он поддерживал контакт с врачами и сообщал, что у него все в порядке.
Он еще мог, как часто это еще случалось во время последующих визитов, отпускать нелепые замечания и добавлял: "Нет ли в этом сходства с бессмыслицей нашей жизни, доктор?", не что он явно надеялся получить в ответ сочувственное выражение согласия с добавлением короткого бессмысленного восклицания. Через три года после его выписки из больницы, в течение которых он был достаточно адаптирован, контакт с ним был утрачен, если не считать поздравительных открыток из другого города. Эриксону удалось ограничить болезненную привычку Джорджа, в подражание ему генерируя свой собственный набор слов. Это поставило Джорджа перед выбором: либо, в ответ на свои бредовые высказывания, подолгу слушать бессмысленные тексты, придуманные самим Эриксоном, либо прекратить бредить самому.
Так какой же Милтон Эриксон - Сильный или Слабый?
Неужели человек с высшим психологическим образованием всерьез может размышлять о силе и слабости человека и не помнить о том, что недостаток, физический или психологический, всегда компенсируется в другой области.
"Когда игра заканчивается, всегда звучит вопрос: а как бы действовал я?"
Козлов:
"Я не делаю из этого секрета.
Я бы пистолет взял, и он не был бы тяжел для меня. И я быстро расставил бы всех в очередь на выход...
Впереди будут Сильные: сильные в первую очередь душой и духом. А сзади будут Слабые. И если надо будет выбирать, пусть умрут Слабые. А Сильные должны выжить, чтобы Жизнь была сильнее, богаче и красивее"
Причем эту позицию он называет... Домостроем! Так вообще-то, Домострой славянам христианство дало! Разве можно так невнимательно относиться к своим словам?
А вот что поэтому поводу говорил Гитлер в своей апологии зла "Майн Кампф":
"Происходит то, что естественная борьба за существование, при которой выживают только самые сильные, заменяется стремлением, во что бы то ни стало "спасти" жизнь и наиболее слабого и болезненного. А этим самим как раз и кладется начало созданию такого поколения, которое неизбежно будет становиться все более слабым и несчастным, до тех пор, пока мы не откажемся от издевательства над велениями природы.
В конце концов, в один прекрасный день такой народ исчезнет с лица земли. Ибо человек может только в течение известного промежутка времени идти наперекор законам и велениям природы. Природа отомстит за себя раньше или позже. Более сильное поколение изгонит слабых, ибо стремление к жизни в последнем счете ломает все смешные препятствия, проистекающие из так называемой гуманности отдельных людей, и на их место ставит гуманность природы, которая уничтожает слабость, чтобы очистить место для силы".
А теперь напомню тем, у кого память коротка, что Гитлер был не только теоретиком. В отличие от "практика" Козлова.
Из рассказа минской подпольщицы Натальи Николаевны Акимовой: "Работала я в Новинках - больнице для душевнобольных. Тут лечили людей, и тут же они работали. Была большая ферма, триста гектаров земли, парники. Было триста больных. Минск бомбили. Наш дом сгорел, сгорела вся улица. Помню, что мы пришли на место нашего дома, и там осталась только дека от рояля, а две китайские вазочки стояли целые посреди пожарища.
Главврач больницы сразу пошел в военкомат. Но больных нельзя было бросить на произвол судьбы. Я осталась. Город заняли фашисты. Прикрепили к нам, к этой земле, к этой ферме группу СС. Главным был немец Вернер. Он один раз мне говорит: "Давайте пойдем посмотрим вместе, что делают на постах ваши люди". Возле одного поста подбегает к нам больная и просит закурить. Наши больные очень свободно себя вели, они этим отличались. Он отмахнулся от нее. Тогда она бросилась ему на шею - и целовать, и он оскорбленный за свою арийскую чистоту, тут же хватает пистолет, больная еще висит у него на шее, а он выстрелил ей в затылок.
Могу вам показать даже место, где это было, там, где вторая палата сейчас у нас находится. Я бросилась к нему: что-то кричала, что-то говорила, что он забыл, где находится, что это больные. Меня всю трясло. Меня увели куда-то в другую комнату, и этот Вернер пришел туда. Он начал мне что-то доказывать через переводчика. Что, мол, я напрасно расстраиваюсь, должна понять: надо очистится от балласта.
Что было потом?.. Подъехали машины-душегубки. Туда загнали всех больных и повезли. Ослабленных больных, которые не могли передвигаться, снесли и сложили в бане. Закрыли двери, всунули в окно трубу от машины и всех отравили. Потом, прямо как дрова, эти трупы бросили в машину.
Главный, который командовал, видя, что я бьюсь буквально в истерике, сказал, чтобы меня привели в его кабинет. И начал даже объяснять свое поведение: "Вы сейчас так переживаете, а потом будете сами рады, что вас освободили от балласта. Ведь это совершенно безнадежные люди, кому они нужны. Бросьте свои женские сантименты". Они делали это, как обычную работу, совершенно спокойно.
Вот какие это были люди. Разве можно было допустить, чтобы такие чудовища ходили по нашей земле?"
Вот так. Наши дедушки и бабушки не допустили, чтобы эти чудовища жили, а они возрождаются в новых мини-вернерах.
Если разобрать ситуацию по-козловски, то получается, что Наташа Акимова поступила как Жертва, вместо того, чтобы спасать свою жизнь и быть Сильной. Она не смогла эвакуироваться и бросить своих подопечных. Как раз душевнобольных, то есть убогих или хилых в козловской классификации.
Сильный это тот, кто выбирает наиболее выгодное для себя в данный момент?
Тогда я буду слабым. По-козловски.
Впрочем, аналогии "Подводной Лодки" в интерпретации НИКа с эсэсовскими зондеркомандами возникают не только у меня.
Вот текст обсуждения на синтоновском форуме любопытной темы.
Действующие лица:
Eijin: - Илья Рахманов, создатель сайта Анти-Синтон. Трагически погиб в возрасте 21 года.
Злобный Фрэйд: - Павел Зыгмантович, Минский "Синтон", на момент обсуждения три года в Синтоне, два из них тренером, всего опыта тренерской работы - четыре года, имеет высшее психологической образование.
Н.И.Козлов - понятно кто?
Иеро - модератор форума.
Тема "Королевская битва: параллели с Подводной Лодкой"
Eijin: Предлагаю обсудить фильм "Королевская битва".
ИМХО, его содержание - иллюстрация наглядного и последовательного проведения в жизнь принципа козловской "Подводной лодки".
злобный фрэйд:
ИМХО, его содержание - иллюстрация наглядного и последовательного проведения в жизнь принципа козловской "Подводной лодки".
Насколько я помню книгу и методичку, козловская Подводная Лодка о том, что выживать должны достойные (и каждый стоит и думает - достойный ли он). А в Королевской битве выживает тот, кто может. Я, кстати, на своих занятиях к козловскому моменту добавляю еще и такой момент: отчего же ты не выживаешь? Как ты себя губишь? Очень занятные вещи лезут из народа.
Eijin:
