Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Маккей Чарльз (читать онлайн полную книгу txt) 📗
Таким образом, обе стороны теперь могли свободно предпринимать действия, максимально, с их точки зрения, выгодные обществу. Банк объявил подписку на облигации на сумму три миллиона фунтов для поддержания национальной кредитной системы. Условия были обычными: задаток – 15 фунтов на сотню, надбавка – 3 фунта на сотню, доход – 5 фунтов. Ранним утром собралось так много людей, которым не терпелось вложить свои деньги, что подписка, казалось, должна была растянуться на весь день; но к полудню поток желающих иссяк. Несмотря на все принятые меры, курс ценных бумаг Компании южных морей быстро падал. Ее облигации обесценились настолько, что среди виднейших ювелиров и банкиров началась паника; некоторые из них, ранее ссудив огромные суммы под залог ценных бумаг Компании южных морей, были вынуждены закрыть свои лавки и конторы и скрыться. Компания-изготовитель клинков, которая до сих пор была главным кассиром Компании южных морей, приостановила платежи. Это событие, расцененное как начало катастрофы, повлекло за собой массовое изъятие вкладов из Английского банка, который теперь был вынужден выплачивать деньги гораздо быстрее, чем они поступали по утренней подписке. Следующий день (29 сентября) был выходным, и банк получил небольшую передышку. Он поплыл против ветра, но его прежний конкурент, Компания южных морей, при этом потерпела крушение. Котировка ее акций упала до ста пятидесяти фунтов и постепенно, после ряда колебаний, снизилась до ста тридцати пяти.
Директора банка, поняв, что им не под силу вернуть доверие народа и предотвратить крах, не подвергая себя риску пойти ко дну вместе с теми, кого они намеревались спасти, отказались выполнять соглашение, участниками которого являлись. Они сложили с себя всякую ответственность за его дальнейшее выполнение, заявив, что так называемый договор – не более чем черновик соглашения, в котором есть несколько серьезных пробелов и которое не предусматривает никакого наказания за выход из него Английского банка. «Таким образом, – гласит «История парламента», – за восемь месяцев мы были свидетелями взлета, прогресса и падения этого могущественного сооружения, которое, будучи вознесенным некими тайными мотивами до заоблачных высот, приковало к себе взгляды и ожидания всей Европы, но фундамент которого, будучи замешенным на обмане, иллюзии, легковерии и безрассудстве, рухнул, как только вскрылись ухищрения его директоров».
В самый разгар активности компании, на пике этого опасного слепого ажиотажа, нравы народа заметно упали. Парламентское расследование, начатое для выявления виновных, вскрыло позорные эпизоды, в равной степени пятнающие как мораль самих правонарушителей, так и интеллект людей, поддавшихся на их посулы. Изучение всех тех зол, что явились результатом описываемой аферы, чрезвычайно интересно. Нации, как и индивидуумы, не могут становиться безрассудными аферистами безнаказанно. Рано или поздно их постигает кара. Один знаменитый писатель [72] совершенно не прав, утверждая, что «эпоха, подобная этой, – самая неприятная для историка; никакого читателя, обладающего чувствительностью и воображением, нельзя развлечь или заинтересовать детальным описанием подобных сделок, не допускающим ни эмоций, ни колорита, ни приукрашивания, – описанием, демонстрирующим лишь унылую картину безвкусного порока и низменного вырождения». Напротив (и Смоллетт бы это обнаружил, если бы захотел), эта тема способна вызвать настолько большой интерес, что за нее с радостью ухватился бы даже какой-нибудь писатель-романист. Разве нет эмоций в отчаянии ограбленных людей, нет жизни и живости в картине несчастий сотен доведенных до нищеты и разоренных семей, в том, как вчерашние богачи сегодня становятся нищими, как могущественные и влиятельные превращаются в отверженных и изгоев, как самопорицания и проклятия звучат в каждом уголке страны? Разве скучна или непоучительна картина того, как целый народ внезапно стряхивает с себя оковы здравого смысла и без оглядки гонится за золотым миражом, упрямо отказываясь поверить в его призрачность до тех пор, пока, словно введенный в заблуждение крестьянин, бегущий за ignis fatuus [73], не оказывается в болоте? Но в таком ложном ключе история писалась слишком часто. Летописи содержат пространные описания интриг недостойных придворных с целью добиться благосклонности еще более недостойных королей или нескончаемые рассказы о кровопролитных баталиях и осадах, красноречивые и захватывающие, тогда как обстоятельства, оказавшие решающее влияние на моральное состояние и благоденствие людей описываются лишь мельком, как скучные и неинтересные, не заслуживающие ни эмоций, ни колорита.
Пока разрастался этот знаменитый «мыльный пузырь», Англия являла собой в высшей степени необычное зрелище. Общественное сознание пребывало в состоянии нездорового возбуждения. Людей больше не удовлетворяли медленно растущие, но гарантированные доходы от вкладов. Упование на получение несметного богатства завтра делало их глупыми и сумасбродными сегодня. Тяга к неслыханной роскоши неизбежно влекла за собой размытость моральных устоев. Повелительное высокомерие невежд, внезапно разбогатевших в результате удачных спекуляций, заставляло людей действительно утонченных и воспитанных краснеть оттого, что обладание золотом позволяло недостойным подниматься по социальной лестнице. Надменность некоторых этих «счетоводов с улицы», как их назвал сэр Ричард Стил, вышла им боком в их черные дни. В результате парламентского расследования многие директора больше пострадали за свое оскорбительное высокомерие, чем за казнокрадство. Один из них, возгордившийся богатый невежда, однажды заявивший, что он будет кормить свою лошадь золотом, был посажен чуть ли не на хлеб и воду. Им припомнили каждый высокомерный взгляд, каждую надменную речь и стократно отплатили бедностью и унижением.
Положение дел в стране было настолько тревожным, что Георг I сократил свое запланированное пребывание в Ганновере и со всей поспешностью вернулся в Англию. Он прибыл 11 ноября, и на 8 декабря было назначено заседание парламента. Тем временем во всех крупных городах империи прошли общественные митинги, на которых были приняты петиции, призывавшие законодательную власть отомстить директорам Компании южных морей, которые своей мошеннической деятельностью поставили страну на грань разорения. Никто, казалось, не понимал, что сам народ виновен в случившемся в той же степени, что и Компания южных морей. Никто не обвинял людей в легковерии и алчности – в низменной жажде наживы, поглотившей все лучшие качества национального характера, или в безрассудстве, заставившем толпу бежать с неистовым рвением в сеть, расставленную для нее расчетливыми прожектерами. Об этом никогда не упоминалось. Бытовало мнение, что те, кто попался в эту сеть, – простые, честные, работящие люди, разоренные шайкой грабителей, которых следует повесить, выпотрошить и четвертовать без всякой жалости.
Так считала почти вся страна. Обе палаты парламента не являлись исключением. Вина директоров Компании южных морей еще не была установлена, а парламентарии уже жаждали их крови. Король в своей тронной речи выразил надежду, что они вспомнят о благоразумии, успокоятся и вынесут необходимую резолюцию о поиске и принятии должных мер для нормализации обстановки. В ответных прениях некоторые ораторы не скупились на самые яростные выпады в адрес директоров компании. Особенно неистовствовал лорд Молсуорт.
«Некоторые говорили, что нет такого закона, согласно которому можно было бы наказать директоров Компании южных морей, коих справедливо считали виновниками бед, обрушившихся на государство. По его мнению, это был тот случай, когда следовало бы взять пример с древних римлян, которые, не имея закона против отцеубийства из-за того, что их законодатели полагали, что ни один сын не может быть столь противоестественно злобен, чтобы обагрить руки кровью отца, ввели закон, предусматривавший наказание за это гнусное преступление сразу же по его совершении. Признанного виновным негодяя зашивали в мешок и живьем бросали в Тибр. Он считал авторов и исполнителей злодейского плана “южных морей” отцеубийцами своей страны и сказал, что с удовольствием посмотрел бы на то, как их подобным же образом завяжут в мешок и бросят в Темзу» [74]. Другие члены парламента высказывались столь же запальчиво и неблагоразумно. Г-н Уолпол был более сдержанным. Он посоветовал парламентариям в первую очередь позаботиться о возрождении национальной кредитной системы: «Если бы город Лондон горел, все умные люди, прежде чем искать поджигателей, бросились бы помогать тушить пожар и предотвращать распространение огня. Национальная кредитная система получила серьезную рану и лежит, истекая кровью, и им следовало бы быстро остановить кровотечение. С наказанием убийцы можно и подождать». 9 декабря в ответ на речь Его Величества было (после поправки, принятой без голосования) утверждено обращение, суть которого сводилась к тому, что палата общин по-прежнему полна решимости не только избавить страну от бед, но и покарать их инициаторов.
