Куда жить - Леви Владимир Львович (книги серии онлайн .txt) 📗
Пушкин, думаю, если бы не играл в карты, мог бы и спиться. А картежничество его было серьезно: на нем заквашивались и безвылазные денежные заботы, и чувство вины перед ближними и перед Музой…
Достоевский перестрадал тем же. Гоголь строго не пил, не курил, не играл, к дамам не прикасался, но, по темным слухам, что-то такое нюхал. Набоков долго, по-черному курил турецкие папиросы, потом развилась бабочкомания, эта изысканная, научно-полезная, жестоко-сентиментальная страсть, не без помощи коей великий писатель и переправился в мир иной…
Тяжко пил великий Бетховен, еще страшней, до глубокой клиники — Мусоргский, алкоголиком был и Шуберт.
А у Вагнера страсть, сравнимая с алкоголической, была к ярким шелковым и бархатным тканям: нужно было ему не просто их созерцать, но трогать, щупать, ласкать бешено, до опьянения — потом вдохновение…
Отношения с зельем могут стать высокотрагичными, когда оно впаивается в физиологию творческого механизма. Фантастический мозг Гегеля набирал полные обороты только после изрядной дозы вина — все свои многообъемистые труды этот титан мысли поднавалял в приличной поддатости: язык мог не шевелиться, но перо бегало. Мусоргского нельзя было лечить: лучшее он писал в начинающихся запоях. Великий Авиценна, этот восточный Леонардо да Винчи, все свои неимоверно многочисленные сочинения написал, пользуясь алкогольным топливом, от него и погиб.
Опасней всех алкоголь для тех, на кого действует как творческий возбудитель, — за алкогольное воспламенение духа расплачиваются саморазрушением…
— Качество опьянения от чего зависит?
— Процентов на 20 — от качества вина, процентов на 30 — от дозы, а на остальные пятьдесят — от качества души, в которое вписываются и интеллект, и культура общая, и культура пития в частности. Все пьяные, как заметил Ильф, поют одинаковым голосом одну и ту же песню. Это наблюдение статистически достоверно, однако есть, слава Богу, многие исключения.
— В чем качественное отличие русского алкоголика от алкоголиков других наций?
— В его количестве, главным образом. А количество — масшабность, размах, свойственные русскому народу во всем, — переходит в качество.
В России один из самых высоких в мире процентов алкогольно-деградированных и криминализованных на алкогольной основе личностей — в этом мы уступаем только отдельным, повально спившимся малым народностям, таким, как американские индейцы, живущие в резервациях. Но наш же алкоголик и самый талантливый и интеллектуальный, самый способный и интересный на свете, самый великий умелец, я не шучу нисколько.
Алкогольная выносливость нашего человека феноменальна, а культура пития самая своеобразная в мире.
Я бы сказал, подворотенная культура…
— Это, наверное, потому, что мы водку пьем, а не сухое ости. У нас пьют не чтобы поговорить, а чтобы нажраться.
— Ну вот вы сами за меня и ответили, но я не совсем с вами согласен. Русский человек пьет, чтобы спросить у Бога: «Ты меня уважаешь?»
— И что же Бог отвечает?..
— А Бог несется куда-то и не дает ответа…
Смотрю, вы заскучали что-то. Еще налить?..
Авиценна не занимался наркологией.
Чем только не занимался!.. Но в наркологии был лишь собственным подопытным. И наблюдался не объективно, не по-научному…
Вся необозримая уйма трудов — врачебных руководств, поэм, трактатов, «Трактат о любви» включительно, — весь, весь великий, невероятный Абу-Али-ибн-Сина с его бессмертием выдан на-гора с помощью банального наркотического стимулятора.
Да, да, вино. Простое вино. Сухое, виноградное, восточной выделки. То самое, вероятно, или похожее, коим отвлекался от математики и астрономии ради своего бессмертия образцовый мусульманин и придворный ученый Омар Хайям.
Большая, очень большая чаша похолодней (жарко!..), добрый кувшин — и за стол… Наверное, ему было хорошо. Голова всегда ясней ясного, не мутилась ничуть. Озарялась.
Наверное, он и сам знал, что ускоряет сгорание своего духовного вещества. Он спешил.
Всеведущий Авиценна не знал того, чего знать не может никакой врач, никакой мудрец, будь он самим Аллахом. Не знал, как вылечить самого себя.
Речь не о пустяках. Разумеется, он отлично знал, как себя вылечить, допустим, от воспаления легких.
Но он не знал, как вылечиться от своей жизни и от своей смерти. Авиценна страдал, с молодости еще, язвенным колитом, хроническим.
Поганая эта штука толстую кишку разъедает — постепенно, годами…
А одной маленькой дырки в кишке, как узнал среди прочих и Пушкин (но по другой причине), вполне достаточно для переправы из этого мира в иной.
Интересуясь во времена оны этой же болячкой по личным причинам, я вычитал не у Авиценны, а в нашенских нудных справочниках и руководствах, что и в современных условиях медицинского рования у дряни этой прогноз так себе. Если режим, если диета, если регулярно обследоваться и дообследоваться, если лечиться тем-то, тем-то и еще тем-то, если постоянный душевный покой и прочая фантастика, то надежда есть. Можно как-то утихомирить процесс, растянуть промежутки между рецидивами, предупредить прободение. Есть, значит, некие шансы на смену предначертанного способа переправы, но шансы не очень надежные…
При очередных обострениях Исцелитель лечился настоями трав по собственным прописям, составленным для других. Но…
Наверное, все-таки знал…
Не мог же не знать, не догадываться — Авиценна, не кто-нибудь! — что действующее начало вина, алкоголь, даже в слабеньких концентрациях раздражает слизистую желудочно-кишечного тракта, растворяет органический жир, входящий в состав всасывающих ворсинок, сдирает безжалостно внутризашитный покров этой самой кишки…
Неужели не знал?..
Ему нужно было еще очень многое успеть написать… вернее, переписать, вывести наружу то, что давно — всегда — вечно было внутри, в этой голове, выбранной для сохранения и передачи…
Вино помогало, вино ускоряло… А насчет кишки, наверное, что-то перепутал, или уже было некогда.
Почувствовав в 58 лет начало очередного тяжелейшего обострения, начал вместе с теми же травами, а потом их и вовсе бросив, пить не меньше вина, а больше…
Ученику, уже зная, что осталось столько-то дней, уже вычислив до минуты, когда потеряет сознание, улыбнувшись, сказал, что с этим пациентом дал маху, ошибся — и начал диктовать завещание…
Алконавт-доктор с небольшим дополнением…
В.Л., я наследственный алкоголик. Постоянно употребляю алкоголь, в течение дня около 1,5 л водки. Был врачом-анестезиологом в сельской местности, работал один, без поддержки района и жены. Постоянно пил на работе. Уехал с семьей по настоянию матери и жены (да и закрыли отделение) в Н-ск, работал реаниматологом, а сейчас — врачом скорой помощи.
Я хороший врач, это говорят все. На работе не пью (график: день-сутки-ночь), но, приходя домой, напиваюсь без удержу и теряю человеческий облик.
Пытался кодироваться по Довженко — безрезультатно. Поехал на компьютерное кодирование, но там, посмотрев мою энцефалограмму, на кодирование меня не приняли.
Предложили введение эсперали, но я отказался — не хотел, чтобы это держалось на страхе, хочу, чтобы исчезло желание пить.
Месяц назад попытался вновь лечиться — что—то вкололи в область шеи, уверяли, что через неделю исчезнет тяга к алкоголю. Продержался пять дней — больше спасала работа, но потом стал пить еще больше, и желание пить возникает опять каждый день.
Дело близится к потере семьи. У меня трое детей. Есть любимая жена-сволочь. Были две суицидальные попытки из-за нее. Очень прошу ответить, что я представляю из себя и смогу ли бросить пить и стать нормальным полноправным членом общества, а главное — уважаемым в собственной семье.
Николай
PS. Небольшое дополнение жены-сволочи. Писала я под диктовку мужа и ничего не сократила. Он мне разрешил дополнить от себя. Я — врач-педиатр.
Сколько лет пыталась помочь: все прощала, ухаживала, уговаривала, но мы с детьми скоро сами свихнемся в такой обстановке. Прошу Вас, помогите.
Лена
