Секс в кино и литературе - Бейлькин Михаил Меерович (бесплатные книги онлайн без регистрации txt) 📗
“Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой” обрели особый смысл для наших современников. На ум приходят идеи гораздо более справедливые и честные, чем завоевание Гроба Господня. Таковы в нашей истории социальные истоки Октябрьской революции. Кто усомнится в благородстве и бескорыстии польского рыцаря Феликса Дзержинского? Он не щадил себя ради торжества социальной справедливости. И отправил на смерть сотни тысяч людей. Герои гражданской войны; паладины революции; чекисты, убеждённые в своей суровой правоте; правдолюбцы, жертвовавшие собой ради светлой идеи, становились убийцами. Террор, творимый обеими сторонами, красными и белыми, был в равной мере бесчеловечен.
Похоже, прогресс человечества сопряжён с чередой целей, которые поначалу представляются святыми и справедливыми. Реализуясь, они вызывают всплеск варварства и гибель множества людей, а, став достоянием истории, представляются сомнительными или попросту ложными. Переломные моменты в развитии общества принимают характер социальных катаклизмов и сопровождаются эпидемиями садизма и насилия.
История полна примеров, с одной стороны, высочайшего благородства, а с другой, бесчеловечной жестокости, властолюбия и алчности. Это люди, а не животные изобрели мучительные казни: усаживание на кол, сдирание кожи с живого человека, зашивание во вспоротый живот жертвы голодных крыс… Список злодейств можно продолжать бесконечно. С развитием технических возможностей человечества масштабы его злодеяний возрастают. Войны становятся всё кровопролитнее, людские потери множатся. Террорист радуется тому, что отправляет в небытие сотни и даже тысячи незнакомых ему людей, не сделавших ему ничего дурного. Он жертвует собой, убивая как можно больше “неверных”… Средневековый армянский поэт Наапет Кучак написал проникновенные и горькие стихи (их смысл точнее передаёт подстрочный перевод – слишком многое теряется в известных стихотворных переложениях этого айрена):
Господи, в каждый час и в каждую минуту
спаси меня от людского зла.
Людское зло – это так страшно,
что и зверь от него бежит.
Лев, царь зверей, закован в цепи.
Орёл, страшась человека,
парит в поднебесье.
Мечтатель Людовик (кстати, реальный персонаж истории, участник четвёртого крестового похода) превратил безгрешного Жака в фигуру гораздо более губительную, чем Крысолов, который увёл в никуда детей Гамельна. Этот символ выразителен вдвойне: Жак – пастух (пастырь), увлекающий доверившихся ему людей на гибель. Он жертва садомазохизма, хотя его чувства поначалу так похожи на настоящую любовь.
Как же отличить любовь от бесчисленных подделок под неё, о которых предупреждает в своей максиме французский мыслитель Ларошфуко?
Формула любви и трагедия Жака
Все любят и боготворят Жака (или, по крайней мере, думают, что любят его), по-разному объясняя это своё чувство. Красавица Мод, первой поверившая в богоизбранность пастушка, говорит на исповеди: “я люблю его улыбку, которая не улыбка даже, а как бы робкое её обещание, его улыбка открывает передо мной Царство Небесное, всем собой он открывает Царство Небесное, я всегда могла молиться ему, как небесам, я верю, что Жак приведёт нас в Иерусалим”. По словам Мод, в день, когда новоявленный пророк объявлял людям божью волю, он “был бледен той чистой и вдохновенной бледностью, которая кажется отражением особого внутреннего света, побледневший, он сходил с холма, который возвышался над пастбищем на краю леса, потом она увидела его среди пастухов, онемевших от изумления, столь странным было появление его среди них, тогда он впервые сказал: Господь всемогущий возвестил мне противу бездушной слепоты рыцарей…”.
Могла ли Мод поверить, что совсем не Бог, а мятущийся грешный Людовик пробудил в Жаке религиозный экстаз, и что мессианское прозрение пастушка неотделимо от их любовного чувства? Со слов подростка: “мы лежали рядом на моей жёсткой подстилке, помню, он говорил: когда я ехал один в лесу, мне было чертовски грустно, мир казался мне огромной скуделью нужды и страданий, человек – заблудшей тварью, жизнь – лишённой надежд, но едва я увидел тебя, стоящего у костра, тотчас же мрак, объемлющий мир, сделался не таким беспросветным, участь человека – не столь безнадёжной, жизнь – ещё не растерявшей остатки тепла, подумай, какими богатствами ты владеешь, если одним своим существованием способен воскрешать надежду, я чувствовал, как под незакрытыми веками у меня закипают слёзы, мне было хорошо, как ещё никогда в жизни …”. В ответ на последовавший смятенный возглас Жака:– “ты не знаешь меня, господин!”, – Людовик дал ему собственное объяснение природы любви: “если человек только непостижимая тайна, другому человеку трудно его полюбить, но если в нём нет ничего потаённого, полюбить его невозможно, ибо любовь – поиск и узнавание, влечение и неуверенность, торопливость и ожидание, всегда ожидание, даже если ждать невмоготу, любовь это особое и неповторимое состояние, когда желания и страсти жаждут удовлетворения, но не хотят переступать той последней черты, за которым оно будет полным, ибо любовь, по природе своей будучи неистовой потребностью удовлетворения желаний, с удовлетворением себя не отождествляет, любовь не удовлетворение и не способна им стать, зная тебя, я б не мог устремить к тебе свои желанья, так как для них только неведомое вместилище пригодно, однако, если б я ничего о тебе не знал и ни о чём не мог догадаться, я бы тоже отпрянул от тебя, словно от предательского ущелья в горах или стремительного речного водоворота, любовь – зов и поиск, она хочет подчинить себе всё, но всякое удовлетворение желаний её убивает, она вечно томима жаждой, но всякое удовлетворение желаний умерщвляет её, любовь – отчаянье средь несовместимых стихий, но вместе с тем и надежда, неугасимая надежда средь несовместимых стихий…”.
Рассуждения Людовика отчасти перекликаются с “Пиром” Платона, но за словами графа проглядывает невротический страх перед любовью, печаль человека, неспособного любить и боящегося очередного крушения новых надежд. Его любовное признание Жаку можно перевести на профессиональный язык нейрофизиологии и эволюционной биологии; но прежде нужно уточнить сущность любви, назвав её главные атрибуты.
Эта тема обсуждается во всех моих книгах: “Об интимном вслух”; “Глазами сексолога: философия, мистика и техника секса”; “Секреты интимной жизни”; “Гордиев узел сексологии. (Полемические заметки об однополом влечении)”.
Предки человека относились к полигамным стадным животным; в их стае на одного самца приходилось несколько самок. Самцы таких видов отличаются агрессивностью и половым поисковым поведением – стремлением вступать в половые связи со всеми самками стаи. Подобное поведение индуцируют мужские половые гормоны, андрогены. Если кастрировать самца, он теряет половой поисковый инстинкт и агрессивность, становясь мирным и спокойным животным. Люди холостят жеребцов и быков, превращая их в рабочую скотину – меринов и волов. В естественных условиях кастрированные животные гибнут.
Чтобы выжить самому и оставить после себя потомство, самец должен быть агрессивным, сильным и похотливым (сексуально предприимчивыми). Доминирующий самец терроризирует возможных соперников, не давая им спариваться с самками. Такое поведение носит приспособительный характер. Ведь агрессивность и половой поисковый инстинкт позволяют наиболее приспособленному самцу стадных животных оставлять после себя многочисленное потомство, а это определяет качество популяции и, отчасти, влияет на её численность. (Количество животных в большей мере контролируется самками, ведь именно от их числа зависит численность потомства). Если в ходе мутации самец приобретает какое-то ценное преимущество перед другими самцами, то, оказавшись более приспособленным к условиям существования, он с помощью полового поискового поведения и агрессивности способен стать прародителем нового вида.
