Терапия испытанием: Необычные способы менять поведение - Хейли Джей (е книги txt) 📗
— Ничего ужаснее вашего нынешнего просиживания жизни, — парировала терапевт.
— Я бы хотел все-таки заранее знать, что мне предстоит делать, — продолжал сопротивляться Оскар.
— Нет. Вы должны согласиться в темную. И вы никогда не узнаете, что это, если не согласитесь.
Оскар погрузился в раздумье так надолго, что терапевт начала подозревать, не забыл ли он о ее существовании. Затем, как будто справившись с каким-то внутренним препятствием, он, наконец, произнес:
— Хорошо, если не буду работать в следующий понедельник, я согласен сделать то, что вы скажете. Что я должен сделать?
— Вы должны сбрить свои усы, — ответила доктор Исмаил. Оскар ошеломленно уставился на нее. Он прикрыл рукой свою единственную ценность.
— Соглашение — между мной и вами, оно не для ушей вашей сестры, — уточнила доктор и, встав, указала ему на выход.
Когда сестра пришла через два дня на прием, то с изумлением рассказала, что Оскар каждый день уходит на поиски работы. Сегодня утром у брата интервью в фирме, куда его, по всей вероятности, возьмут. Она спросила, а что за условие так сильно изменило брата. Терапевт не раскрыла секрета. Вместо этого она напомнила мисс Симпкинс, что та обещала выйти на работу и вернуться к жизни, если брат начнет первым.
В следующий понедельник брат уже работал. К терапевту он больше не приходил. Сестра также вернулась на работу. Она продолжала ходить на прием еще в течение двух месяцев и снова обрела вкус к жизни. Мисс Симпкинс сообщала, что брат, похоже, оправился после смерти матери. Оскар сам себя обслуживает и содержит и вновь встречается с друзьями.
4. РЕБЕНОК, КОТОРЫЙ КАПРИЗНИЧАЛ
Проблема была известна в радиусе двух кварталов, потому что трехлетний мальчик вопил каждый раз, когда его выводили на улицу. Впрочем, вопил он и дома, если ему говорили, что нужно что-то делать или, наоборот, не делать. Частенько малыш бросался на пол и колошматил по нему кулаками, заходясь в крике. Подражая этому извергающемуся вулкану, его двухлетняя сестренка тоже взяла себе в привычку падать на пол и орать. Эти дети, казалось, вышли на свет Божий из ночных кошмаров какой-нибудь пары, боящейся иметь детей.
Отец с матерью принадлежали к рабочему классу и для визита к врачу приодели детей с особой тщательностью. Мальчик был в костюмчике и галстуке, а девочка — в нарядном платьице с оборками. Большая, полная мама носила парик и выглядела загнанной, борясь со своими ребятишками и двумя сумками, набитыми памперсами и бутылочками. Папа, маленький и худенький, был одет в костюм.
Во время первого интервью мальчик оповестил всех о своем прибытии истошным, непрекращающимся криком. Похоже, что управлять им можно было лишь с помощью физической силы. Кстати, малыш был знаменит не только по месту жительства, но и в клинике с больницей, которые посещала его мать. Врачи постоянно советовали ей, как бороться с криками сына. Ни один из советов не помог.
Когда Дженис Уайт, терапевт, позвала семью в терапевтический кабинет, мальчик немедленно рванул к письменному столу и схватил стоящий на нем телефон. Мама приказала: «Не трогай телефон». Папа сказал: «Оставь телефон в покое». Мальчик начал вопить как обычно, когда ему запрещали что-либо. В течение всего интервью дети носились по кабинету и время от времени кричали, что сильно мешало терапевту и родителям слышать друг друга. Однако без детей родители не могли быть проинтервьюированы, потому что мальчик начинал орать в полной панике, когда его уводили от родителей.
Терапевт спросила отца, какая проблема привела его сюда. Отец колебался и, казалось, хотел приуменьшить серьезность ситуации. Ему не нравится обсуждать проблемы, связанные с сыном, потому что он не согласен с женой, что таковые проблемы действительно существуют. «Не знаю, на мой взгляд, он просто немного разбалован, — заявил отец. — До малышки с ним было все в порядке. У него не было никаких проблем. Ну, орал часто. А сейчас он просто спорит. Ну, когда она (дочь) берет что-то из своих вещей, он тянется отобрать это. Или вот, говоришь ему, чтобы сел, так он падает на пол».
Мать принесла с собой тетрадочку, в которой записала заранее, чтобы не забыть, все интересующие ее вопросы. Когда терапевт спросил ее о проблеме, она представила все в более суровом свете. Разговаривая с терапевтом, мать постоянно отвлекалась на детей, часто вставала и подходила то к одному, то к другому, приводя постепенно свой парик в полный беспорядок. Она считала, что совершенно неспособна решить проблему, несмотря на все усилия и советы специалистов. На вопрос, зачем она обращалась в клинику, мать рассказала: «Ему было восемь месяцев, когда я забеременела дочкой. Когда я родила, врачи мне сказали, чтобы я обращалась с ними обоими одинаково. Я имею в виду, что я его пыталась приучить к горшку. Когда появилась малышка, он больше не хотел сидеть на горшке. Я пыталась отучить его от бутылочки, но он хотел пить только из нее. Ну, я снова повела его в клинику…» Прервавшись на полуслове, потому что мальчик залез в ящик стола, мать встала и привела его за ручку к своему стулу. (Когда она села и продолжила рассказ, отец сказал мальчику, чтобы тот пересел на другой стул. Малыш завопил). Мама продолжала говорить, перекрикивая шум: «Ну, я привела его и сказала, что он хочет вести себя как малыш. И доктор мне объяснила, что это нормально, нужно разрешить ему ходить в памперсах и пить из бутылочки, а потом постепененько отучить его от этого. Вот это-то я и пытаюсь сделать. Это просто проблема. Он частично приучен к горшку, очень хорошо пользуется им, чтобы мочиться, а вот по-большому ни за что. Делает все еще под себя. Когда что-то не так, он начинает вопить и бросаться вещами. А когда я беру его на улицу, люди в двух кварталах от нас знают, что он вышел погулять, так он орет».
На вопрос, как она останавливает его истерику, мама ответила: "Говорю ему, кричу на него, требую, чтобы прекратил. Иногда он слушается, иногда нет. Иногда мне приходиться шлепнуть его. Он завел привычку плеваться, когда я ему что-нибудь говорю. И я ему говорю, что «это очень нехорошо, не делай так». Она добавляет, что порой шлепает его по губам, когда мальчик не прекращает плеваться.
Родительский рассказ постоянно прерывался детьми, которые шумели, безобразничали и служили прекрасной иллюстрацией к их описанию. Терапевту приходилось разговаривать с родителями, перекрикивая шум и одновременно наблюдая за тем, как они общаются с детьми. Наблюдателям и руководителю, сидящим за односторонним зеркалом, тоже представилась хорошая возможность понаблюдать за семьей. Несмотря на то, что мама упомянула о шлепках по попке и губам, было очевидно, что такой род наказания употребляется в семье достаточно редко. Муж с женой не производили впечатление агрессивных родителей, во всяком случае не в той мере, которая требует вмешательства в защиту детей. По мере того, как родители говорили, противоречия между ними становились все более и более очевидными. Отец считал, что все дело в соперничестве: «Знаете, он слушается меня сейчас намного больше, чем мать. У меня нет проблем, например, когда я в выходные дома. У меня нет проблем. У меня они не плачут. Они не орут. Сидят и играют. Когда надо спать днем, идут в двенадцать спать. Иногда в час, иногда в полпервого». Пока отец рассказывал, мать тащила сына к своему стулу, и оба истошно орали. Как только она усадила мальчика, отец немедленно позвал его к себе, наперекор маминым словам.
Терапевт спросила мать, действительно ли та считает, что дети слушаются отца больше. Мама ответила утвердительно, потому что, как ей говорили, у отца голос ниже. По правде говоря, наблюдая за семьей, нельзя было сказать, что дети лучше слушаются отца или что у него ниже голос.
Чувствовалось, что мама пытается защитить свою способность воспитывать детей, и поэтому много говорит о том, как она пыталась следовать советам экспертов, но безрезультатно. Например, она рассказала, что посоветовали медсестры в больнице, когда Арнольд вот так капризничает: "Они сказали, чтобы не обращала внимания. Только сколько можно не обращать внимания? Я имею в виду, вы берете ребенка на улицу, двух детей, маленьких детей. И, я имею в виду, вы пытаетесь одного утихомирить, а другой, она, начинает капризничать. А иногда оба вместе капризничают.
