Темперамент. Характер. Личность - Симонов П. В. (книга регистрации TXT) 📗
Преобладание системы «гипоталамус—гиппокамп» должно вести к несколько парадоксальной комбинации четкого выделения доминирующих мотивов с генерализованными реакциями на сигналы маловероятных событий, на сигналы с невыясненным значением. И снова на память приходит описание типичного сангвиника (сильный, уравновешенный, подвижный тип) Сережи Т., который настойчив, энергичен, работоспособен, но только на интересных для него уроках (доминирующий мотив). На неинтересных уроках он легко отвлекается, увлекается посторонними вещами. Сережа легко привыкает к новой обстановке, его нетрудно дисциплинировать.
Если в системе четырех структур преобладает подсистема «миндалина—лобная кора», мы получим субъекта с хорошо сбалансированными потребностями без особого акцентирования одной из них. Подобный субъект игнорирует множество происходящих вокруг него событий. Побудить к деятельности его могут только высокозначимые сигналы. Не такова ли Аида Н., описанная Мерлиным и Вяткиным в качестве примера флегматика — сильного, уравновешенного, инертного типа? Она терпелива, выдержанна, хорошо владеет собой. На уроках спокойна, не отвлекается. Эта инертность имеет и свою оборотную сторону: девочка трудно переключается на решение новых задач, долго привыкает к новой обстановке.
Мы рассмотрели четыре варианта функционального преобладания структурных «пар» и обнаружили их соответствие психологическим характеристикам типов Гиппократа—Павлова. Остаются еще два возможных варианта: «лобная кора—гиппокамп» и «гипоталамус—миндалина». Последствия повреждения этих мозговых образований в опытах на животных побуждают нас предположить, что от их соотношения зависит параметр экстра-и интровертированности.
Заметим, что представления об интро-и экстравертированности страдают крайней противоречивостью. Об экстра-или интровертированности судят по тому, от чего преимущественно зависят реакции и деятельность человека — от внешних впечатлений, возникающих в данный момент (экстравертированность), или от образов, представлений и мыслей, связанных с прошлым и будущим (интровертированность). Л. Мартон и Я. Урбан характеризуют интроверта как сильного, малочувствительного, неуравновешенного, а экстраверта — как слабого, чувствительного, склонного к торможению индивидуума. Согласно Дж. Грею, чем выше чувствительность субъекта к наказанию и неуспеху (ненаграде), тем глубже степень его интроверсии. По утверждению Л. Мартона и Я. Урбана, экстраверты хорошо усваивают социальные нормы и легко устанавливают межличностные контакты, в то время как интроверты плохо устанавливают связи и с трудом входят в чуждый им мир чувств других. Согласно Грею, все обстоит наоборот: интроверты социализируются хорошо, а экстраверты плохо. Перечень подобных недоразумений можно было бы продолжить, и все же деление на интро-и экстравертов, по-видимому, имеет свои основания, иначе эта классификация не оказалась бы столь живучей. Ее жизнеспособность подтверждается и клинической практикой: невроз экстравертов чаще протекает с симптомами истерии и психастении, тогда как невротики-интроверты склонны к тревоге, реактивной депрессии и фобиям. Исследование вызванных потенциалов на слуховой стимул у экстра-и интровертов обнаружило особенности этих потенциалов как на корковом, так и на подкорковом уровне.
Если учесть описанные выше функции мозговых структур, то преобладание «информационной» подсистемы (новая кора и гиппокамп) даст гипотетического субъекта, преимущественно ориентированного на внешнюю среду и поведенчески зависимого от происходящих в этой среде событий. По-видимому, его можно назвать экстравертом, с характерной для последнего общительностью, стремлением к другим людям, склонностью к переменам, к движению, к освоению среды. Иные черты обнаружатся у субъекта с преобладанием «мотивационной» системы. Здесь сфера внутренних мотивов и установок окажется достаточно ригидной по отношению к внешним влияниям. И действительно, по описанию В. М. Смирнова и А. Ю. Панасюка, интроверты склонны придерживаться ранее усвоенных этических норм, они выдержанны, стремятся к порядку, застенчивы, малообщительны с окружающими.
Нетрудно видеть, что концепция «четырех структур» позволяет интегрировать классификацию Гиппократа—Павлова с параметром экстра-и интровертированности. При этом нет необходимости ни отождествлять экстравертированность с параметром силы нервной системы (как поступил Айзенк), ни рассматривать экстра-и интровертированность совершенно изолированно от павловской типологии. Концепция «четырех структур» постулирует экстра-и интровертов с такой же необходимостью, как темпераменты по Гиппократу и типы нервной системы по Павлову. Возможно, что каждый из типов (темпераментов) обладает в то же время определенной степенью экстра-и интровертированности.
Разумеется, все перечисленные. выше типы есть абстракция. Реальная жизнь предъявляет нам бесконечное разнообразие промежуточных вариантов взаимодействия четырех мозговых структур. Здесь мы полностью солидарны с В. М. Тепловым и В. Д. Небылицыным и предпочитаем говорить скорее о свойствах головного мозга, чем о типах в их старом понимании. Вместе с тем мы не склонны совершенно отказываться от типология Гиппократа и Павлова, выдержавшей эмпирическую проверку двух тысячелетий. Понятия об «активности вообще», равно как и об «эмоциональности вообще», представляются нам очень расплывчатыми и неуточненными.
Отмеченную еще И. П. Павловым тенденцию к преимущественному реагированию одной из базальных эмоций мы пытаемся понять с позиций информационной теории эмоций. Поскольку холерик (сильный безудержный тип) движим устойчиво доминирующей потребностью, его действия, как правило, обладают чертами преодоления и борьбы с характерной для этих действий эмоцией гнева, ярости, агрессивности. Меланхолик (слабый тип), напротив, всегда тяготеет к обороне, к защите, нередко окрашенной эмоциями страха, неуверенности, растерянности. Обладающий выраженным мотивационным «стержнем» и одновременно любознательный, ищущий, «открытый» среде сангвиник (сильный подвижный тип) чаще других испытывает положительные эмоции. Что касается флегматика, то при всей его эмоциональной индифферентности он тем не менее опять-таки тяготеет к положительным эмоциям, поскольку его внутренний мир хорошо сбалансирован и устойчив. И снова мы обязаны подчеркнуть, что речь идет именно о тенденции, о предпочтительной склонности, поскольку представители любого типа наделены всем арсеналом человеческих эмоций.
Далее мы можем сделать еще один шаг и попытаться показать, что индивидуальные особенности взаимодействия четырех структур в случае их патологического нарушения определяют основные разновидности человеческих неврозов, описанных клиницистами. «Следует полагать, — пишет невропатолог Г. К. Ушаков, — что ни неврозы, ни психозы не могут возникнуть без предшествующей конституциональной или приобретенной недостаточности соответствующих функциональных систем мозга»[45]. На значение расстройства функций лимбической системы при неврозах указывает в своих работах А. М. Вейн[46].
При неврастении ослабление волевых побуждений сочетается с обостренной чувствительностью, раздражительностью. Любое неожиданное событие — стук в дверь, телефонный звонок, телеграмма — способно вызвать состояние тревоги, сердцебиение, потливость, мышечный тремор. Не указывают ли эти симптомы на известное ослабление системы мотивационных структур (прежде всего гипоталамуса) наряду с усиленным функционированием гиппокампа, поддерживающего реакции на сигналы объективно маловероятных событий?
45 Ушаков Г. Е. Пограничные нервно-психические расстройства. М.: Медицина, 1978, с. 323.
46 Вейн А. М. Лекции по неврологии неспецифических систем мозга. М.: I Моск. мед. ин-т, 1974.
Для истерии, напротив, характерна сверхценная идея, занимающая господствующее положение в жизни субъекта. Истерик навязывает среде свою версию истолкования внешних событий. Здесь снова можно заподозрить патологически усиленное функционирование гиппокампа, но теперь уже сочетающееся с мощной мотивационной доминантой.
