Подобно огромному неподвижному камню - Балсекар Рамеш Садашива (книги онлайн полные txt) 📗
Я провел остаток ритрита, работая на кухне и гуляя по пустыне, вместо того, чтобы посещать беседы. Я испытывал сильное желание быть рядом с Рамешем, но слушать всю эту бесконечную концептуальную болтовню было выше моих сил, поэтому я «урывал» себе «даршан» во время перерывов и его прогулок. (И до сих пор, при всей моей громадной любви к Рамешу, я не думаю, что я смог бы высидеть все его беседы.)
Перед отъездом я спросил Рамеша, как он смотрит на приезд в Сиэттл с беседами в следующем году. К моей радости он ответил: «Я бы очень хотел приехать». В течение двух последующих лет я принимал его у себя в Сиэттле, ездил к нему в Индию и смог поближе узнать его в личном плане.
Я должен признать тот факт, что встретив Рамеша, я нашел свой дом. Весь процесс поиска внезапно завершился, и все вопросы исчезли. Рамеш — мой друг, мой отец, мой гуру. Рамана Махарши привел меня к Рамешу, а Рамеш открыл для меня дверь. Иногда я ощущаю бесконечное изумление по поводу проявления божественной Милости и абсолютной непредсказуемости этой безумной жизни. Милость в конечном итоге привела меня через все эти многочисленные путешествия к этому необычному человеку из Индии, которого я так сильно люблю, и который так много дал мне.
Обстоятельства последних нескольких лет не позволили мне лично посетить Рамеша, но он всегда присутствует в моем сердце, так же, как и моя благодарность ему.
Гарри
ТОНКИЙ АСПЕКТ ПРИНЯТИЯ
«Небеса невозможно взять штурмом»
Примерно лет за семь до знакомства с Рамешем я пришел к следующему выводу. Если целью является обретение постоянного счастья, то наибольший смысл имеет принятие. Если существует принятие всех вещей, несчастья быть просто не может.
Однако проблема заключалась в том, что во мне лично не было ни грамма принятия. Я по-прежнему делал различия между приемлемыми вещами — теми, которые были приятны — и неприемлемыми, теми, которые причиняли боль.
Заметив в себе эту особенность, я разработал план, который, как я надеялся, поможет мне легче войти в «режим принятия». Я начал с того, что попытался принять тот факт, что я не склонен к принятию. После двух недель упорных усилий, направленных на достижение желаемого результата, стало очевидным то, что все эти усилия бесплодны. Поэтому я отказался от любых дальнейших попыток в этом направлении.
Сама идея стремления достичь принятия представляет собой ловушку нашего эго, из которой нет никакого выхода, поскольку само действие, предпринимаемое для достижения чего-либо, является усилием, направленным на изменение, а не принятие того, что есть. Поэтому попытка достичь принятия, по сути, является неспособностью принять неспособность принимать. Таким образом, по самой своей природе такое усилие обречено на провал. При истинном же понимании, то, что происходит, просто происходит, а то, что есть, просто есть; и никакие намеренные усилия не предпринимаются для того, чтобы изменить То-Что-Есть. И все видимые изменения, которые происходят, просто наблюдаются и принимаются.
В данном конкретном случае, принятие того, что такое поведение является тщетным и, следовательно, должно быть отброшено, было лишь осознанием самой тщетности. Оно сопровождалось отказом от усилий и ощущением отчаяния и разочарования. При истинном же принятии, которое часто описывают как самоотдавание, ничего не кажется тщетным, и поэтому не бывает разочарований.
Поскольку принятие в высшей степени неприемлемо для эго, человек — как раз и представляющий собой это эго — не способен оценить то, что происходит во время постепенного зарождения принятия. Тонкий аспект принятия заключается в том, что его присутствие может остаться незамеченным самим человеком. Примерно через год после встречи с Рамешем в моей жизни начался длительный период сильных физических и ментальных страданий. И, что было совсем на меня не похоже, присутствовало невероятное принятие всего происходящего. Вначале я даже не заметил этого, а затем я начал постепенно осознавать этот факт, и реакция на данную ситуацию была крайне необычной. Люди, знакомые со мной и моим состоянием, выражали изумление по поводу происходящего.
Для меня это был приятный, но непостижимый сюрприз. Мне и в голову не приходило, что это каким-то образом связано с Учением. Я даже как-то сказал Рамешу, что я «забыл Учение». На что он ответил: «Вот и хорошо… Я всегда с вами».
«Что это значит?» — спросил я.
Прошло два года, прежде чем ко мне пришло понимание того, что именно эгоистический интеллект считал, что он забыл Учение. И когда я писал письмо, рассказывая об этом гуру, я осознал, что его слова о том, что он всегда со мной, означали, что «его» Присутствие является «моим» Присутствием, и что Присутствие — это Принятие.
Принятие — это принятие. Здесь нет деления на виды и категории — если только не рассматривать этот вопрос с относительной точки зрения. И с такой точки зрения может показаться, что принятие может происходить даже в более тонкой форме. В предыдущем примере было известно, что принятие присутствует, но его истинная природа еще не была осознана. В следующем примере еще нет осознания самого принятия.
Через несколько месяцев после окончательного события, описанного выше, я получил письмо от друга Рамеша, в котором он выражал обеспокоенность тем, что после того, как он вложил столько времени и энергии в изучение Учения, он все еще рассматривал себя как исполнителя, Вот фрагмент моего ответа ему: «Вы и я останемся исполнителями до тех пор, пока постижение Я не будет носить безвозвратный характер. То есть, пока остается хоть какое-то ощущение поиска, мы будем продолжать прилагать усилия. Очевиден тот факт, что пока сохраняется желание самореализации, оно дает энергию усилию, таким образом делая нас исполнителями. Я испытывал такие же чувства насчет этого, что и вы. В моем случае произошло то, что я в конечном итоге пришел к принятию своей роли исполнителя — вместе с интеллектуальной убежденностью в том, что исполнителем я не являюсь. То, что это не имеет никакого логического смысла, меня совершенно не волнует. Наверное, это связано с тем, что Рамеш называет бесстрастностью, которая по своей сути представляет собой понимание того, что в конечном итоге ничего не имеет значения».
Вскоре после этого в письме к другому корреспонденту было дано следующее объяснение: «Интересно, что я долгое время считал написание писем по этой теме одной из форм медитации, которая иногда приводит к поразительным озарениям. Я говорил об этом Рамешу несколько раз.
Примером этого может служить такой случай: у меня не было действительного осознания этого фундаментального изменения, пока я не сделал о нем запись. То есть, поскольку я никогда об этом не думал, то и не знал, что произошедшее является истинным принятием своей роли исполнителя — пока я не попытался объяснить это кому-то другому. Это было противоположностью моего стремления привести свои противоречивые чувства в соответствие с интеллектуальным знанием».
Дело в том, что раньше меня волновала та же проблема, что и моего корреспондента; то есть я продолжал в полной мере ощущать, что именно я принимаю решения насчет того, что нужно сделать и, несомненно, я являюсь также тем, кто осуществляет реализацию этих решений. И это ощущение усиливалось по мере развития моего осознания Учения. Следствием этого было мое понимание того, что это ощущение себя исполнителем должно быть устранено до того, как сможет произойти дальнейшее продвижение вперед.
Второй момент: я действительно не знаю, когда это беспокойство оставило меня. Оно не исчезло в один момент, а постепенно затухало. Я осознал, что меня больше не волнует проблема того, что я ощущаю себя исполнителем. Это случилось как раз тогда, когда я описывал другому человеку все то, что произошло в моем случае.
Третий момент: в основе проблемы покоится убеждение в том, что плохие черты должны быть преодолены или искоренены. Принятие часто рассматривается как нечто, направленное вовне, на других людей, на внешние ситуации. Когда происходит принятие того негативного, что находится внутри, эти черты, которые прежде были нежелательными, хотя и сохраняются, не являются более плохими или нежелательными.
