Введение в психоанализ - Фрейд Зигмунд (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
Условия выбора объекта женщиной достаточно часто до неузнаваемости изменяются социальными отношениями. Там, где он может проявиться свободно, он часто происходит по нарцисстическому идеалу мужчины, которым девушка хотела стать. Если девушка остановилась на привязанности к отцу, т. е. на Эдиповом комплексе, то она выберет его по типу отца. Поскольку при переходе от матери к отцу враждебность амбивалентного эмоционального отношения осталась направленной на мать, такой выбор должен обеспечить счастливый брак. Но очень часто случается то, что вообще ставит под угрозу подобное разрешение амбивалентного конфликта. Сохранившаяся враждебность следует за положительной привязанностью и переходит на новый объект. Супруг, который сначала получает в наследство чувства к отцу, со временем наследует и чувства к матери. Таким образом, легко может произойти то, что вторую половину жизни женщины заполняет борьба против своего мужа, как первую, более короткую, — сопротивление по отношению к своей матери. После того как реакция изжита, второй брак может легко сложиться гораздо более удовлетворительно. Другой поворот в сущности женщины, к которому не подготовлены любящие, может произойти после рождения в браке первого ребенка. Под впечатлением собственного материнства может снова ожить идентификация с собственной матерью, которой женщина вплоть до брака оказывала сопротивление, и привлечь к себе все имеющееся либидо, так что с навязчивым повторением репродуцируется несчастный брак родителей. То, что прежний фактор отсутствия пениса все еще не утратил своей силы, обнаруживается в неодинаковой реакции матери на рождение сына или дочери. Только отношение к сыну приносит матери неограниченное удовлетворение; оно вообще является из всех человеческих отношений самым совершенным и наиболее свободным от амбивалентности. На сына мать может перенести свое честолюбие, которое она должна была подавить в себе, от него она ждет удовлетворения всего того, что осталось у нее от комплекса мужественности. Даже брак нельзя считать устойчивым, пока женщине не удастся сделать и мужа своим ребенком и разыгрывать перед ним мать.
Идентификация женщины с матерью позволяет различить два слоя — доэдипов, который основан на нежной привязанности к матери, считающийся образцом, и более поздний из Эдипова комплекса, когда мать устраняется и заменяется отцом. Многое от обоих остается для будущего, и можно по праву сказать, что ни один не преодолевается в процессе развития в достаточной мере. Но фаза нежной доэдиповой привязанности является для будущего женщины решающей; в ней подготавливается приобретение тех качеств, благодаря которым она позднее будет соответствовать своей роли в сексуальной функции и достигать поразительных социальных успехов. В этой идентификации она приобретает также привлекательность для мужчины, которая превращает его эдипову привязанность к матери во влюбленность. Лишь тогда сын зачастую получает то, чего он добивался для себя. Создается впечатление, что любовь мужчины и любовь женщины разделяются психологическим различием фаз.
То, что женщине мало свойственно чувство справедливости, связано с преобладанием зависти в ее душевной жизни, потому что требование справедливости перерабатывает зависть, создавая условие, при котором от нее можно отказаться. Мы говорим о женщинах также, что их социальные интересы слабее, а способность к сублимации влечений меньше, чем у мужчин. Первое, правда, проистекает из асоциального характера, который, несомненно, присущ всем сексуальным отношениям. Любящие находят удовлетворение друг в друге, и даже семья еще противится принятию в более широкие сообщества. Способность к сублимации подвержена самым значительным индивидуальным колебаниям. Я не могу не упомянуть впечатления, которое все время получаешь при аналитической деятельности. Мужчина около тридцати лет представляется молодым, скорее незрелым индивидуумом, от которого мы ждем, что он в полной мере использует возможности развития, которые ему открывает анализ. Но женщина того же возраста часто пугает нас своей психической закостенелостью и неизменяемостью. Ее либидо заняло окончательные позиции и кажется не способным оставить их ради других. Путей для дальнейшего развития нет; дело обстоит так, как будто весь процесс уже закончен, не может подвергнуться отныне никакому воздействию и даже как будто трудное развитие на пути к женственности исчерпало возможности личности. Мы как терапевты жалуемся на это положение вещей, даже если вам удается устранить недуг путем разрешения невротического конфликта.
Это все, что я хотел вам сказать о женственности. Разумеется, все это неполно и фрагментарно, да и не всегда приятно звучит. Не забывайте, что мы описали женщину лишь в той мере, в какой ее сущность определяется ее сексуальной функцией. Это влияние заходит, правда, очень далеко, но мы имеем в виду, что отдельная женщина все равно может быть человеческим существом. Если вы хотите знать о женственности больше, то спросите об этом собственный жизненный опыт, или обратитесь к поэтам, или подождите, пока наука не даст вам более глубокие и лучше согласующиеся друг с другом сведения.
ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ЛЕКЦИЯ. Объяснения, приложения, ориентации
Уважаемые дамы и господа! Позвольте мне вместо, так сказать, сухого изложения материала побеседовать с вами о вещах, имеющих очень мало теоретического значения, но все таки близко касающихся вас, поскольку вы ведь дружески настроены по отношению к психоанализу? Представим себе, например, случай, когда вы в часы досуга берете в руки немецкий, английский или американский роман, ожидая найти в нем описание людей и вещей на сегодняшний день. Через несколько страниц вы наталкиваетесь на первое суждение о психоанализе, а затем и на другие, даже если из контекста это, по видимому, не вытекает. Не думайте, что речь идет об использовании глубинной психологии для лучшего понимания действующих лиц или их поступков, хотя существуют и более серьезные сочинения, в которых эти попытки действительно имеются. Нет, по большей части это лишь иронические замечания, которыми автор романа хочет показать свою начитанность или интеллектуальное превосходство. И далеко не всегда у вас возникает впечатление, что он действительно знает то, о чем высказывается. Или вы идете в дружескую компанию отдохнуть, это может быть и не в Вене. Через некоторое время разговор переходит на психоанализ, и вы слышите, как самые различные люди высказывают свое суждение по большей части в тоне несомненной уверенности. Суждение это обычно пренебрежительное, часто брань, по меньшей мере, вновь насмешка. Если вы будете так неосторожны и выдадите, что кое что понимаете в предмете, на вас все накинутся, требуя сведений и объяснений, и через некоторое время вы убедитесь, что все эти строгие приговоры отступают перед любой информацией, что едва ли хоть один из этих противников брал в руки хотя бы одну аналитическую книгу, а если все таки брал, то не преодолел первого же сопротивления при знакомстве с новым материалом.
От введения в психоанализ вы, может быть, и ждете указания, какие аргументы использовать для исправления явно ошибочных мнений об анализе, какие книги рекомендовать для лучшего ознакомления с ним или же какие примеры из литературы или вашего опыта следует приводить в дискуссии, чтобы изменить установку общества. Но я прошу вас, не делайте ничего этого. Это было бы бесполезно, лучше всего вам вообще скрыть свою осведомленность. Если же это уже невозможно, то ограничьтесь тем, что скажите: насколько вам известно, психоанализ — особая отрасль знания, очень трудная для понимания и обсуждения, и занимается он очень серьезными вещами, так что шутить здесь нечего, а для публичных развлечений лучше поискать другую игрушку. И конечно же, не участвуйте в попытках толкований, если неосторожные люди расскажут свои сновидения, и не поддавайтесь искушению вербовать сторонников анализа сообщениями о случаях выздоровления.
Но вы можете спросить, почему эти люди, как пишущие книги, так и ведущие разговоры, ведут себя так некорректно, и склонитесь к предположению, что дело не только в людях, но и в психоанализе тоже. Я думаю об этом точно так же; то, что в литературе и обществе выступает для вас как предрассудок — это последствия предшествующего суждения, а именно суждения, которое позволяли себе представители официальной науки о молодом психоанализе. Я уже однажды жаловался на это в одной исторической работе и не буду делать этого вновь — быть может, и этого одного то раза слишком много, — но поистине не было ни одного нарушения законов логики, равно как и ни одного нарушения правил приличия и хорошего тона, к которому не прибегали тогда научные противники психоанализа. Ситуация была, как в средние века, когда преступника или даже всего лишь политического противника пригвождали к позорному столбу и отдавали на поругание черни. И вы, может быть, не представляете себе отчетливо, насколько в нашем обществе распространяется дурной тон и какие безобразия позволяют себе люди, если они как часть общей массы чувствуют себя освобожденными от личной ответственности. К началу тех времен я был довольно одинок, вскоре увидел, что полемика не имеет никаких перспектив и что даже самообвинение и апеллирование к лучшим умам бесполезно, так как просто не существует никаких инстанций, которые должны были бы рассматривать жалобу. Тогда я пошел другим путем, я впервые применил психоанализ, объяснив себе поведение массы феноменом того же самого сопротивления, с которым я боролся у отдельных пациентов, сам воздерживался от полемики и оказывал влияние в том же направлении на своих сторонников, которые постепенно появлялись. Метод был хорош, опала, в которую попал тогда анализ, с тех пор была снята, но как оставленная вера продолжает жить в суеверии, а отвергнутая наукой теория сохраняется в народном мнении, так и тот первоначальный бойкот психоанализа научными кругами продолжается сегодня в ироническом пренебрежении пишущих книги и ведущих беседы любителей. Так что не удивляйтесь этому.
