Социальное влияние - Зимбардо Филип Джордж (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Приемы, используемые для искажения восприятия и суждений. Следователи, проводящие допрос, стараются добиться, чтобы у подозреваемого произошла когнитивная перестройка, подобная той, которая происходит при лабораторных исследованиях феноменов конформности и подчинения. Они либо преуменьшают серьезность преступления и подсказывают подозреваемому выход, позволяющий спасти свою репутацию, либо пользуются противоположной тактикой, преувеличивая тяжесть преступления. В первом случае предполагается, что проступок подозреваемого не слишком серьезен, поскольку тысячи других людей попадали в аналогичную ситуацию. Следователь может также переложить вину на обстоятельства (такие, как окружающая среда или слабости подозреваемого). Делая такие предположения, следователь может добиться от подозреваемого признания, потому что у последнего ослабевает чувство вины или стыда. Обратите внимание, что здесь используется эффект контраста. Кроме того, подталкивая подозреваемого к ситуационной атрибуции или вызывая у него ощущение, что его поведение было в каком — то смысле нормальным («Да ясное дело, любой нормальный парень завелся бы, если бы эта сучка стала перед ним так выделываться»), можно внушить ему ожидания, что его признание будет встречено с пониманием и снисходительностью.
При противоположном искажении подозреваемому пытаются внушить, что его дела обстоят хуже, чем он думает, — для получения признания используется страх, и эта тактика осуществляется путем извращения фактов. Следователь может лживо утверждать, что у него есть определенные улики, доказывающие вину подозреваемого, и таким образом заставить его ощущать, что «игра проиграна». Или следователь может блефовать, весьма искусно притворяясь, что соучастник подозреваемого, которого допрашивают в соседней комнате, якобы только что «раскололся». Ну — ка, догадайтесь, кого выдал ваш подельник? — конечно же вас И теперь настал ваш черед рассчитаться с предателем.
Иллюзия эмпатии. Существует несколько приемов, позволяющих сделать так, чтобы арестованному захотелось довериться следователю. Лесть и мелкие «добрые» поступки (предложить чашку кофе, стакан воды или сигарету) способствуют тому, чтобы следователь понравился подозреваемому. Более изощренный прием — это уловка под названием «Матт и Джефф», «плохой полицейский и хороший полицейский». Два следователя работают в паре: жестокий и безжалостный Матт и добросердечный отец семейства Джефф, у которого, возможно, есть брат, однажды попавший в такую же переделку. Джефф все время говорит Матту, чтобы тот не приставал к арестованному, и сердится на своего напарника. В конце концов Матт выходит из комнаты. Тогда Джефф признается, что он тоже терпеть не может методы Матта, но добавляет, что единственная надежда арестованного — это быстренько вступить в сотрудничество с добрым стариной Джеффом и сказать ему всю правду. Потом они вместе напишут жалобу на Матта его начальству. Рассерженный подозреваемый переходит на сторону Джеффа, поверив в его историю, — и платит за это своей свободой.
Поощрение чувства вины. При рассмотрении другого метода ясно видно, как специалисты по ведению допросов интуитивно улавливают причины, которыми люди обычно объясняют свои эмоции. Чтобы заставить арестованного испытывать сильное волнение — а возможно, и чувство вины, — следователи указывают на якобы присутствующие в его манере поведения признаки того, что он испытывает чувство вины. Можно обратить внимание допрашиваемого на пульсацию сонной артерии у него на шее, на движения адамова яблока, сухость во рту, подергивания конечностей и «особенное ощущение внутри», которые могут быть симптомами нечистой совести (Inbau et al., 1986).
Полиграф: реквизит для научной лжи. Наконец, существует детектор лжи, или полиграф. Детекторы лжи — это приборы, с помощью которых измеряются показатели физиологического возбуждения — такие как изменение частоты сердцебиения, электрической активности кожи (потоотделение) и частоты дыхания. Когда мы лжем, мы нервничаем (см. главу 7), и проявлением этого может быть повышенное возбуждение. Для выявления лжи существуют различные процедуры, но основной метод тестирования на детекторе лжи состоит в том, чтобы проверить, не будет ли подозреваемый демонстрировать признаки повышенного возбуждения, отвечая на вопросы, имеющие отношение к преступлению — особенно на прямые вопросы о том, совершил ли он это преступление («Вы изнасиловали Алису Браун?»), или на вопросы, касающиеся специфического поведения, которое, как известно полиции, было частью преступления («Вы угрожали убить ее?»). Предполагается, что если подозреваемый виновен, то когда он будет лгать, отвечая на критические вопросы, у него будут наблюдаться признаки повышенного возбуждения по сравнению с уровнем возбуждения во время ответов на некритические «контрольные вопросы».
Можно ли выявить ложь с помощью детектора лжи? В лабораторных исследованиях испытуемых просили совершить «преступление», а затем не сознаваться в этом; в такой ситуации с помощью тестирования на полиграфе их «виновность» обнаруживается в среднем примерно в 75 % всех случаев (Kircher, 1988). «Невиновность» испытуемых, которых не заставляли совершать преступление, подтверждается примерно в двух третях всех случаев. По данным настоящих уголовных дел, в которых виновность или невиновность подозреваемого была впоследствии установлена другими способами, средний уровень точности детектора лжи был примерно таким же (Saxe et al., 1985). Но если вы произведете в уме несложные математические расчеты, то, вероятно, заметите, что эти тесты дают значительный уровень ошибок, в результате которых невиновных людей могут счесть виновными и наоборот.
В целом точность выводов, полученных с помощью полиграфа, выше уровня случайных догадок. Однако если дело касается уголовного судопроизводства, то мы говорим об индивидуальных случаях — о вас — а не об общих показателях. И это еще не все, что касается детектора лжи. Полиграф можно «обмануть», заставив его давать ложные показания. Вы можете напрягать мышцы, сжимать пальцы ног или непрестанно ерзать, создавая, таким образом, постоянно повышенное возбуждение, что затруднит выявление изменений, вызванных вопросами (Saxe et al., 1985). Еще хуже то, что «признаки вины» проявляются в основном у тех людей, которые верят в надежность полиграфа (Saxe et al., 1985). Если человек не верит в этот прибор, то уличить его во лжи труднее. В результате полицейские пускаются на всевозможные уловки, чтобы убедить подозреваемого в том, что показания детектора лжи верны, для чего часто инсценируют фальсифицированные демонстрации его волшебных возможностей с помощью игральных карт. Иногда полицейским удается заставить подозреваемого сознаться, только пригрозив ему использованием детектора лжи («Если вы виновны, то вам лучше сознаться. Все равно полиграф вас уличит»). В конечном счете можно сказать, что тесты с помощью детектора лжи недостаточно точны, чтобы полагаться на них при определении виновности или невиновности подозреваемого. Обычно детектор лжи выступает всего лишь в качестве еще одной разновидности сильнодействующего ситуационного «сценического реквизита», который используется для принуждения к признанию.
При таком арсенале инструментов влияния неудивительно, что полицейские весьма успешно добиваются признаний. Тем не менее очень многие судьи и присяжные не могут интуитивно понять, какое сильное убеждающее воздействие оказывают на подозреваемого в комнате для допросов. Спорные признания часто принимаются судом в качестве доказательств; при этом предполагается, что присяжные могут определить, было ли признание добровольным или оно получено под принуждением. Однако истинность этого предположения вызывает сомнения, о чем свидетельствуют данные исследований по изучению фундаментальной ошибки атрибуции, которая состоит в том, что люди недооценивают влияние ситуативных факторов, особенно вербальных утверждений. Решая вопрос о том, что именно заставило подозреваемого сознаться, довольно трудно понять, кто заслуживает большего доверия — детектив или подозреваемый, который борется за свою жизнь? Кроме того, результаты исследований, построенных на анализе инсценированных ситуаций судебного разбирательства, говорят о том, что присяжные, как правило, более склонны не принимать во внимание признания, полученные под угрозой наказания, чем признания, полученные с помощью положительных психологических уловок (таких, как обещание смягчения приговора) (Kassin and Wrightsman, 1980, 1981). Люди обычно верят, что наказание — это более мощный «стимул», чем награда (Wells, 1980). Разве не кажется странным, что с помощью «бархатной перчатки» можно вынуждать подозреваемых сознаться, добиваясь, по крайней мере, такого же, а может быть, и большего успеха, чем при использовании «железного кулака»?
