Война с самим собой - Меннингер Карл (книги полностью бесплатно TXT) 📗
Согласно клиническим наблюдениям такие люди не достигли эмоциональной или психологической зрелости. Иначе говоря, они инфантильны во всем, что касается поведения любящего или любимого человека. Ребенок «любит ртом»; по мере развития, если оно нормально, ребенок усваивает другие стереотипы поведения и учится иначе выражать (и воспринимать) любовь.
Подобно тому, как младенец при отлучении от груди чувствует себя обделенным и ущемленным в законных правах, инфантильные люди не в состоянии вынести то или иное ущемление их притязаний. Следовательно, не будет преувеличением сказать, что приведенные выше эпизоды моделируют поведение ребенка, отлученного от материнской груди. Ребенок чувствует, что умрет, если мать перестанет давать ему грудь, что в действительности произошло бы, если бы он не получил адекватной замены. Однако этим эмоции младенца не ограничиваются - он сердится на виновника своих лишений. Исследования детских фантазий, проведенные, например, Мелани Кляйн1,
[1]Дальнейшие рассуждения основаны на ее результатах.
равно как изучение обычаев диких племен, осуществленное Рохеймом2
[2]Геза Рохейм. Общественная антропология: психоаналитическое исследование антропологии и истории тотемов австралийских аборигенов. «Боунии Лайверайт», 1926.
и его помощниками, со всей очевидностью указывают на то, что ребенок, сосущий грудь матери, в чем-то подобен каннибалу, и, будь его воля, он не ограничился бы материнским молоком, но проглотил бы грудь, да и саму кормилицу. В своей безотчетной и ненасытной алчности дитя уподобляется человеку, решившему зарезать курицу, несущую золотые яйца. Однако нельзя забывать о другом, не менее сильном стремлении, речь о котором шла на предыдущих страницах. Эта мотивация связана с выражением некой агрессии, которую ребенок себе позволяет, ожесточенно кусая сосок, когда мать пытается отнять грудь. Чтобы представить это, достаточно вспомнить о собаке, у которой пытаются отнять вожделенную кость; пес без колебания вцепится зубами в похитителя. Укус - это лишь прелюдия к пожиранию, которое практикуют дикари-людоеды. Ретроспективный экскурс в историю напоминает нам о том, что так называемые цивилизованные люди не слишком далеко ушли в своем развитии не только от каннибалов, но даже и от диких зверей. Поэтому неудивительно, что на подсознательном уровне инстинкты каннибализма пока не изжили себя. Ежегодно миллионы верующих христиан, с благословения своих пастырей, неоднократно совершают церемонию, знаменующую смерть их Спасителя, символически поедая его тело и причащаясь его крови. Несмотря на то, что Кальвин доказал неидентичность просфоры Телу Христову, церковь продолжает утверждать, что хлеб символизирует тело Христа. Вероятно, теологи будут единодушно отрицать наличие агрессивных мотивов в этом символическом каннибализме. В действительности этот обычай - не что иное, как примитивный, биологически обусловленный способ проявления любви. В то же время поедание тела другого человека может являться и выражением подсознательной ненависти. Например, многие детские фантазии отражены в сказках о людоедах. В частности, в сказке о Красной Шапочке волк, собираясь съесть девочку, предстает перед ней в образе ее бабушки. Оба фактора [любовь и ненависть] формируют мотивацию, и в зависимости от обстоятельств один из них становится доминирующим.
Оральные инстинкты людей, не сумевших справиться с детскими комплексами, представляют значительный интерес для исследователя в силу того, что в данном случае излюбленной психопатологической техникой для их преодоления является интроекция. Возможно, это обусловлено тем, что интроекция является психологическим эквивалентом поедания человека человеком.
Одним из источников изучения этого феномена является состояние, известное как меланхолия. В большинстве случаев это заболевание вызвано потерей любимого человека. После такой утраты человек с устойчивой психикой какое-то время предается печали, и это естественно: он чувствует - что-то прекрасное и желанное безвозвратно ушло из его жизни. Но время лечит душевные раны; с каждым днем боль постепенно стихает. Однако человек, подверженный меланхолии, реагирует на это иначе. Ему также свойственны тяжкие раздумья и печаль, но, в отличие от психически нормального человека, меланхолик не способен забывать, и его душевные муки день ото дня становятся все сильнее. Он чувствует себя опустошенным, несчастным и никудышным. Нередко можно услышать, как он признается в своей никчемности и просит, чтобы его отправили в тюрьму. Не вызывает сомнения, что такой человек преисполнен ненависти к самому себе.
В подобных случаях (на которые уже указывали Фрейд, Абрахам и Ференци) человек ненавидит себя гораздо сильнее, чем любит. Несмотря на разговоры о собственной неприкаянности, он требует от окружающих внимания, заботы и сочувствия. Однако его любовь и ненависть принимают искаженную форму и начинают «работать» против него самого. Причина проста - эти чувства были направлены на утраченный объект любви (ненависть была бессознательной). С потерей объекта применения эмоции «зависли в воздухе», так сказать, растворились в пространстве, оставив после себя лишь пустоту. Ситуация явно напоминает эпизод с утопающим, хватающимся за соломинку. Прибегая к образному сравнению, можно сказать, что в сложившейся ситуации субъект и объект связаны между собой эластичным шнуром любви, скрытый конец которого является средоточением враждебности. Когда объект любви неожиданно исчезает, этот шнур, вместо того, чтобы сократиться, а затем снова обрести свою прежнюю длину за счет привязки к другому объекту (как это происходит у нормальных людей), вытягивает из глубин подсознания ненависть и рвется под ее тяжестью. Иными словами, баланс между любовью и ненавистью нарушается, и происходит их дифференциация. Затем меланхолик выбирает ненависть и обращает ее на самого себя, так как скрытая враждебность, которую он испытывал к утраченному объекту любви, требует выхода.
Как я и обещал, мы попытаемся выяснить, насколько существенно влияет противоречивость натуры людей на их склонность к самоубийству. Как уже говорилось, из клинической и повседневной практики известно, что меланхолики имеют склонность к самоубийству. Осталось выяснить, в чем заключается противоречивость их психического облика. Я не буду останавливаться на деталях, так как этой теме посвящено множество работ других авторов-психоаналитиков (см. упомянутые выше имена; также отсылаю читателя к исправленному изданию моей книги «Человеческий разум», где дается обобщенный обзор исследований, посвященных проблемам циклоидальной личности). В настоящее время психоаналитики пришли к единодушному мнению, что все промежуточные этапы психосексуального развития, от самой ранней стадии полного внутриутробного самоудовлетворения до завершающего этапа зрелой, нормальной и целенаправленной любви, отличаются противоречивостью. Также следует отметить, что все они не стабильны, преходящи и характеризуются дисбалансом тандема любовь-ненависть. Личность меланхолика подвержена сильному влиянию травмирующих обстоятельств (фрустрации), возникающих на оральном этапе ее развития [т.е. в младенчестве]. До сих пор не ясно, чем обусловлена такая предрасположенность. Некоторые ученые приписывают ее врожденным или наследственным факторам; другие честно заявляют, что теоретизирование в этой области есть не что иное, как способ замаскировать наше невежество. Однако известно, и с этим соглашается большинство, что люди, ставящие себя в полную зависимость от внешних факторов, вместо того, чтобы взрослеть, проявляют противоречивые качества, которые в области межличностных отношений носят характер циклических изменений сознания. У одних это свойство проявляется в своеобразном обращении с другими людьми. Эта категория, фигурально выражаясь, в одной руке держит пряник, а в другой - кнут. У других противоречивость натуры выражается в резкой смене жизненных установок. После длительных периодов благородного и сострадательного отношения к окружающему миру у них происходит кардинальная смена взглядов и жизненной позиции в целом. Смена циклов может происходить с интервалом в неделю, год или декаду. При ближайшем рассмотрении становится очевидным, что привязанность этих людей к объектам любви основана на скрытой враждебности, которая по некоторым, едва уловимым признакам невольно выдает себя и проявляется во всей своей красе при первом, даже незначительном, провокационном событии. Обычно враждебные инстинкты дремлют в глубинах подсознания, но во время сна, в мечтах и душевных переживаниях они неконтролируемы. Любящая мать (относящаяся к исследуемому типу) приходит в ужас, подумав о том, что она могла причинить вред своему ребенку; мысль становится навязчивой, и женщина начинает заниматься психологическим самобичеванием. (Нормальный человек просто отбросит такую мысль, как заведомо абсурдную, и забудет о ней, иначе говоря, подавит.)
