Формирование личности ребенка в общении - Лисина Майя Ивановна (книги регистрация онлайн txt) 📗
ГЛАВА 2
Возникновение общения у ребенка
Мы придаем важнейшее значение исследованию возникновения общения потому, что, наблюдая, как оно появляется, можно отчетливо увидеть специфические черты коммуникативной деятельности и глубже понять ее природу.
Верные своим исходным позициям, мы считали необходимым сосредоточить основное внимание на формировании потребностно–мотивационной сферы ребенка.
Что побуждает его к общению и существует ли вообще особая, отдельная от других потребность в общении с другими людьми?
Ради чего вступает ребенок в контакты с окружающими, какие мотивы им при этом движут?
Наконец, где и как он находит средства, чтобы удовлетворить свое стремление к общению?
Ответ на три перечисленных выше вопроса, по нашему мнению, дает возможность понять, как возникает общение: ведь коммуникативная деятельность появляется как раз вследствие возникновения особой, коммуникативной потребности, на основе «опредмечивания» ее в своих специфических объектах и с помощью отправления соответствующих делу коммуникативных операций. Вот почему мы включили в главу 2 три основных раздела: «Потребность в общении», «Основные мотивы общения», «Средства общения».
Потребность в общении
Изучение потребностей – одна из труднейших проблем психологии, потому что увидеть их непосредственно нельзя и судить об их наличии у человека, об уровне их развития и особенностях содержания приходится на основании косвенных данных. Большинство психологов у нас и за рубежом утверждают, что у человека существует особая потребность в общении (А. Г. Ковалев, 1963; М. Ainsworth, 1964; Н. Ф. Добрынин, 1969; J. Bowlby, 1969; А. В. Петровский, 1970; Е. Maccoby, J. Masters, 1970; К. Обуховский, 1972; А. Кемпински, 1975). Но природу этой потребности они либо не определяют, либо формулируют тавтологически, как «стремление к общению» (Отношения между сверстниками., 1978), «желание быть вместе» (B. C. Мухина, 1975). При этом остается невыясненным, почему люди стремятся друг к другу и зачем им нужно быть вместе.
Не решен и вопрос о происхождении потребности в общении. Лишь немногие считают ее целиком врожденной (А. В. Веденов, 1963; D. T. Campbell, 1965). Гораздо чаще выдвигается иная точка зрения, состоящая в утверждении того, что потребность в общении складывается прижизненно, в ходе реальной практики общения человека с окружающими людьми (С. Л. Рубинштейн, 1973; Ф. Т. Михайлов, 1976; А. В. Запорожец // Принцип развития…, 1978; А. Н. Леонтьев, 1983). В известной нам литературе мы не нашли данных об экспериментальном исследовании этого вопроса, и потому он остается, по существу, открытым.
По сути дела, остается открытым и вопрос о специфике потребности в общении – о ее качественном своеобразии и несводимости к любым другим потребностям. На словах ее часто признают, но на практике коммуникативную потребность нередко сводят к другим потребностям – во впечатлениях (М. Ю. Кистяковская, 1970), в безопасности (А. Пейпер, 1962), в комфорте от соприкосновения с мягким теплым телом (Н. Harlow, M. Harlow, 1966) или в совокупности всех благ (У. Бижу,
Д. Баер, 1966).
В главе 1 мы сообщали о том, что считаем коммуникативную потребность стремлением человека к познанию и оценке других людей, а через них и с их помощью – к самопознанию и самооценке. При этом мы отталкивались от того, что одна из исходных функций общения состоит в организации совместной с другими людьми деятельности для активного приспособления к окружающему миру, включающему и его преобразование. Следовательно, у человека существует жизненно важная нужда в общении: ведь для эффективного совместного действия важно, чтобы участники группы хорошо знали и правильно оценивали и себя, и своих товарищей. Это обстоятельство и определяет возникновение у них потребности в познании и оценке друг друга и самих себя. Но общение создает и отличные возможности для отражения любых своих качеств и качеств друг друга благодаря тому, что предметом общения является другой человек как субъект и в ходе общения на него направлена интенсивная психическая активность партнеров. Таким образом, коммуникативная деятельность требует оценки себя и партнеров и создает для нее оптимальные возможности.
Как же и когда появляется потребность в общении у детей?
В поисках ответа на этот вопрос мы провели систематическое наблюдение за детьми начиная с 16–го дня жизни. В нашей работе (М. И. Лисина, 1974а) взрослый раз в 1–2 дня систематически воздействовал на детей. Это были 5 поочередных 30–секундных действий, включавших появление в поле зрения ребенка, поглаживание, улыбку и ласковую речь, сначала порознь, а затем в едином комплексе. Г. Х. Мазитова (Проблемы периодизации…, 1976; Экспериментальные исследования…, 1976) использовала 14 вариантов разнообразных воздействий. За пятью, описанными выше, следовали другие, в которых взрослый молча сидел рядом с ребенком, представляя тому проявить свою инициативу; и наконец, одновременно появлялись трое разных взрослых, из которых один был ребенку незнаком, второй – знаком, а третий приходился ему родным. В опытах Г. Х. Мазитовой участвовали дети от 1–го до 12–го мес. жизни включительно. С. Ю. Мещерякова (Экспериментальные исследования…, 1975; Проблемы периодизации…, 1976) многократно применяла только одно сложное воздействие (взгляд с улыбкой, поглаживанием и речью), но она варьировала последующий ответ взрослого на поведение ребенка: в одних случаях взрослый безмолвно наблюдал за ним, никак на него не реагируя (ситуация одностороннего воздействия), а в другом – активно поддерживал и одобрял все ответные проявления радости и инициативы младенца (ситуация с двусторонними актами общения). Испытуемыми С. Ю. Мещеряковой служили дети от начала 1–го и до 7–го мес. жизни.
Результаты наблюдений были подвергнуты затем количественной и качественной обработке. Они позволили проследить, как постепенно изменялось поведение младенцев в отношении взрослых.
В первые 2 нед. появление взрослого не вызывало изменения поведения младенца, когда тот лежал в кроватке. И только в «положении под грудью» (Н. Л. Фигурин, М. П. Денисова, 1949) длительный ласковый разговор и поглаживания приводили к появлению у младенца сосредоточения: он замирал и напрягался.
С 3–й нед. воздействия взрослого начали вызывать у детей ориентировочно–исследовательскую активность, направленную на ознакомление с этим человеком. Сначала дети пристально вглядывались во взрослого, а позднее начинали следить за ним, рассматривать его лицо. Далее в обследование вовлекались помимо глаз головка и все тело ребенка.
Затем в ответ на воздействие взрослого у детей появлялись эмоциональные реакции. В начале 4–й нед. жизни у ребенка можно было наблюдать улыбку в ответ на улыбку, а потом и на иное воздействие взрослого. Затем ребенок начинал улыбаться людям по своей инициативе, лишь завидев издали фигуру взрослого.
На 2–м мес. жизни у детей сложилась форма поведения, которая получила в работах школы Н. М. Щелованова название «комплекс оживления» (Н. Л. Фигурин, М. П. Денисова, 1949). Она свидетельствовала одновременно:
• о все возрастающей радости ребенка при виде взрослого;
• о стремлении ребенка привлечь внимание взрослого, показать ему свои способности и умения;
• о его желании повторять те действия, которые понравились взрослому.
Эта форма поведения включала разнообразные виды двигательного оживления детей, а также вокализации: короткое гукание, певучее гуление и возбужденные вскрики. В дальнейшем описанная сложная форма поведения у детей закреплялась и до конца первого полугодия с большим постоянством появлялась в различных ситуациях взаимодействия со взрослыми.
Итак, результаты наших наблюдений свидетельствуют о том, что сразу после рождения ребенок никак не общается со взрослым: он не отвечает на обращения старших, и, конечно, сам к ним не адресуется. А после 2 мес. младенцы вступают во взаимодействие со взрослыми, которое можно считать общением; они развивают особую активность, объектом которой является взрослый, и стремятся привлечь внимание взрослого, чтобы самим стать объектом такой же активности с его стороны.
