Путешествие в поисках себя - Гроф Станислав (е книги .TXT) 📗
Затем без всякого предупреждения наступил новый сдвиг. Я почувствовал себя в неописуемо мерзкой грязи, тонущим в своего рода архетипической выгребной яме, содержащей отбросы всех времен. Ужасное зловоние пропитало меня насквозь, мой рот был полон экскрементов, которые не давали мне вдохнуть. Я находился в запутанном лабиринте канализационных систем всего мира, я знал каждый люк и каждую канализационную трубу в любом городе. Я пережил столкновение с худшими сторонами биологической жизни — экскрементами, отбросами, гноем, разложением.
Среди всего этого эстетического ужаса мне пришла в голову мысль: мои переживания — это типичная реакция взрослого человека. Ребенок или собака чувствовали бы себя иначе. И есть множество форм жизни бактерии, черви, личинки, — для которых эта среда была бы совершенно удовлетворительной. Я попытался настроиться на такое восприятие и постепенно смог получить даже странное удовольствие от того, где я находился. (См. продолжение в следующем разделе.)
Четверая Базовая Перинатальная Матрица (БПМ-IV), переживание смерти и возрождения
Эта перинатальная матрица по смыслу связана с третьей клинической стадией родов, с непосредственным рождением ребенка. На этой — последней — стадии мучительный процесс борьбы за рождение подходит к концу. Продвижение по родовому каналу достигает кульминации, и за пиком боли, напряжения и сексуального возбуждения следует внезапное облегчение и релаксация. Ребенок родился и после долгого периода темноты впервые сталкивается с ярким светом дня (или операционной). После отсечения пуповины прекращается телесная связь с матерью, и ребенок вступает в новое существование как анатомически независимый индивид.
Как и в других матрицах, некоторые относящиеся к этой стадии переживания представляют точную имитацию реальных биологических событий, произошедших при рождении, и специальных акушерских приемов. Даже люди, ничего не знавшие об обстоятельствах своего рождения, могут вспомнить до мельчайших деталей свое положение в родовом канале, обстоятельства самих родов, применявшуюся анестезию, акушерские вмешательства и то, что делали с ними непосредственно после рождения.
Символическим выражением последней стадии родов является опыт смерти-возрождения. В нем представлено окончание и разрешение борьбы смерти-возрождения. Парадоксально, что, находясь буквалъно на пороге освобождения, человек ощущает приближение чудовищной катастрофы. Часто этим объясняется отчаянное и непреклонное стремление остановить процесс. Если же переживания продолжаются, переход от БПМ-lII к БПМ-IV влечет за собой чувство полного уничтожения, аннигиляции на всех мыслимых уровнях — физической гибели, эмоционального краха, интеллектуального поражения, окончательного морального и вечного проклятия трансцендентальных масштабов. Такой опыт "гибели Эгоэ заключается, судя по всему, в мгновенном, безжалостном уничтожении всех прежних опорных точек в жизни человека. Смерть Эго и возрождение — не одноразовое переживание. В глубоком систематическом самоисследовании оно многократно возвращается в различных аспектах и масштабах, пока процесс не завершается
Под влиянием фрейдовского психоанализа понятие «эго» связывается со способностью приспосабливаться к реальности и адекватно функционировать в повседневной жизни. При таком подходе смерть Эго представляется человеку чем-то ужасным. Реально же в этом процессе умирает параноидальное отношение к миру, отображающее негативные переживания младенца во время родов и в последующие периоды жизни. Это чувство общей неадекватности, необходимости быть готовым к любой опасности, обязательное стремление все контролировать и за все отвечать, что-то доказывать себе и другим и прочие аналогичные установки.
В конечной и наиболее полной форме смерть «эго» означает безвозвратный отказ от философского отождествления себя с тем, что Алан Уотс называл "эго, облаченным в кожу". Если переживания хорошо интегрированы, это приводит не только к возрастанию способности наслаждаться существованием, но также и к совершенствованию функционирования в мире. За опытом полной аннигиляции и "попадания на самое дно космоса", характеризующим смерть «эго», немедленно следует видение ослепительно белого или золотого света сверхъестественной яркости и красоты. Его можно сопоставить с изумительными явлениями архетипических божественных существ, радугой или замысловатым узором павлиньего хвоста. Человек испытывает глубокое чувство духовного освобождения, спасения и искупления грехов. Он, как правило, чувствует себя свободным от тревоги, депрессии и чувства вины, очищенным и ничем не обремененным. Это сопровождается потоком положительных эмоций в отношении самого себя, других людей или существования вообще. Мир кажется прекрасным и безопасным местом, а интерес к жизни явно возрастает.
Следует однако подчеркнуть, что это описание соответствует ситуации нормальных родов. Длительные, изнуряющие роды, использование хирургических щипцов, применение общей анестезии и другие осложнения и вмешательства вносят специфические искажения в феноменологию этой матрицы
Символизм опыта смерти-возрождения может быть извлечен из многих областей коллективного бессознательного, так как любая значительная культура обладает соответствующими мифологическими формами для этого явления. Смерть «эго» может символически связываться с различными божествамиразрушителями — Шивой, Уицилопочтли, Молохом, Кали, Коатликуэ — или выражаться отождествлением с Христом, Осирисом, Адонисом, Дионисом или другими жертвенными мифологическими персонажами. Богоявление может выражаться как абстрактным сияющим светом, так и более или менее персонифицированными представлениями из различных религий. Столь же обычен опыт встречи и единения с Великой Nazep bI0-богиней, представленной в образах Девы Марии, Исиды, Лакшми, Парвати, Геры или Кибелы,
Среди соответствующих биографических элементов — воспоминания о личных успехах и завершении опасных ситуаций, об окончании войн и революций, о выживании после несчастного случая или выздоровлении после тяжелой болезни. Что касается фрей. довских эрогенных зон, БПМ-IV на всех уровнях развития либидо связана с состоянием удовлетворения, которое наступает сразу же после активности, облегчающей неприятное напряжение, — после утоления голода, рвоты, дефекации, уринации, оргазма и деторождения.
Далее следует продолжение моего ЛСД-сеанса, начало которого было описано ранее, в разделе о БПМ-III. Здесь отражен переход от БПМ-III к БПМ-IV и затем развертываются специфические эмпирические элементы, принадлежащие четвертой матрице. Я был вполне доволен собой, выполнив нелегкую задачу принять те аспекты моей биологической природы, которые в нашей культуре считаются отвратительными. Однако худшее было еще впереди. Совершенно внезапно я как бы стал терять всякую связь с реальностью, как будто у меня из-под ног вытянули некий воображаемый коврик. Все рушилось, весь мой мир разлетался на куски. Как будто бы проткнули чудовищный метафизический нарыв моего существования; гигантский пузырь нелепого самообмана разорвался и выявил ложь моей жизни. Все, во что я когда-либо верил, к чему стремился, все, что придавало моей жизни смысл, внезапно оказалось совершенной ложью. Все это были бессодержательные уловки, и я напрасно пытался залатать таким образом невыносимую реальность существования. Истина сдула все эти уловки как пушинки одуванчика, и остался лишь обнаженный, бессмысленный хаос экзистенциальной пустоты. В немыслимом ужасе я увидел гигантскуЫ'фигуру божества, угрожающе нависающего надо мной. Каким-то образом инстинктивно я узнал, что это индуистский бог Шива в своем деструктивном аспекте. Я почувствовал громоподобный удар его огромной ноги, которая сокрушила меня, размазала в ничто, как ничтожный кусок грязи по дну космоса. В следующий момент я уже предстоял перед гигантской фигурой темной богини, в которой я узнал индийскую богиню Кали. Непреодолимая сила повернула меня лицом к ее широко раскрытой вагине, полной то ли менструальной крови, то ли отвратительной послеродовой жижи. Я почувствовал, что от меня требуется абсолютное подчинение силам существования и женскому принципу, представленному богиней. Мне не оставалось ничего другого, как целовать и лизать ее вульву в полной покорности и униженности. В это мгновение (с которым для меня навсегда ушли какие-либо представлении о мужском превосходстве), я проникся воспоминанием о моменте моего биологического рождения, когда голова, вышедшая из родового канала, близко соприкасалась с кровоточащей вагиной матери.
