Возрастные кризисы - Шихи Гейл (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗

Гейл Шихи

ВОЗРАСТНЫЕ КРИЗИСЫ

От автора

Идея написания этой книги принадлежала Хелу Шарлэтту, замечательному редактору и человеку, который всегда поддерживал мои исследования психических состояний зрелого возраста. После его преждевременной кончины Джек Макре много времени посвятил редактированию этой книги, и благодаря его стараниям она приобрела особый колорит.

Книга стала реальностью благодаря тем людям, которые поделились историями из своей жизни. Не называя их имена, надеюсь, что поступаю справедливо.

Очень многие помогли мне в работе над книгой. В первую очередь, я обязана таким профессионалам, как Дэниел Левин-сон, Маргарет Мид и Роджер Гоулд. Особенно я благодарна Бернис Нойгартен, Джорджу Вейланту, Маргарет Хенниг, Джеймсу Доновану, Мэрилу Лайонеле и Кэроле Мен, которые помогли мне как эксперты.

Я глубоко признательна Кэрол Ринзлер, Деборе Майн и Байрону Добеллю за прочтение нескольких версий книги и за помощь в их редакции. С благодарностью приняла также замечания Джерри Косински, Патриции Хинайон и Шота Шудасама.

Ночи напролет набирала текст Вирджиния Дайяни, занималась правкой Ли Пауэлл, выполняла копию за копией Элла Кончил. Казалось, что эта книга никогда не превратится во что-то осязаемое. Я благодарна им за терпение и выдержку.

Финансовая поддержка в форме стипендии была предложена фондом Алисии Патерсон. Фонд оказал мне и моральную поддержку, за которую я чрезвычайно признательна его директору Ричарду Нолту.

Я бесконечно благодарна Мауре Шихи и Клей Фелкер. Когда я писала, страдала, переписывала, мечтала и жила этой книгой, они жертвовали личным временем, праздниками ради моего дела и поэтому по праву считаются ее крестными матерями.

Гейл Шихи, Нью-Йорк

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ТАЙНЫ ЖИЗНЕННОГО ЦИКЛА

Глава 1. БЕЗУМИЕ И МЕТОД БОРЬБЫ С НИМ

В тридцатипятилетнем возрасте я впервые испытала нервный срыв. Я была счастлива, полна сил и вдруг словно рухнула с обрыва в бурлящий поток. Дело было так.

По заданию журнала я находилась в Северной Ирландии, в городке Дерри. Ярко светило солнце, только что закончился марш в защиту гражданских прав католиков, и мы, его участники, чувствовали себя победителями. Однако на баррикадах колонну встретили солдаты, они обстреляли нас патронами со слезоточивым газом и резиновыми пулями. Мы оттащили раненых в безопасное место и спустя некоторое время наблюдали происходящее уже с балкона.

«Как удается десантникам так далеко стрелять газовыми патронами?» — спросила я стоящего рядом юношу.

«Посмотри-ка, они ударяют прикладами по земле», — ответил он. И тут же пуля попала ему в рот, пробила носовую перегородку и до неузнаваемости изуродовала лицо.

«О Боже, — я была ошеломлена, — это настоящие пули!» Впервые в жизни я столкнулась с ситуацией, которую нельзя было исправить.

В это время британские бронеавтомобили начали вклиниваться в толпу, из них выскакивали автоматчики. Они поливали нас свинцовыми пулями.

Тяжело раненный юноша упал на меня. Пожилой человек, которого сильно ударили прикладом в шею, спотыкаясь, вскарабкался вверх по лестнице и рухнул на нас. На наружную лестницу протиснулось еще несколько человек, и мы под обстрелом поползли наверх.

Я крикнула: «Нельзя ли попасть к кому-нибудь в квартиру?» Но все двери были заперты. Мы добрались до восьмого этажа. Кто-то должен был под открытым огнем подняться на балкон и постучать в ближайшую дверь. Снизу раздался крик мальчика:

«Господи, в меня попали!» Этот голос заставил меня действовать. Трясясь от страха, прикрываясь мягким детским пальто в надежде, что это меня спасет, и слыша свист пуль в нескольких футах от собственного носа, я бросилась к ближайшей двери.

Нас впустили в квартиру, наполненную женщинами и детьми. Обстрел продолжался около часа. Из окна я увидела троих ребятишек, которые выбежали из-за баррикады и хотели скрыться. Пули прошили их, словно мишени в тире. За ними следовал священник и махал белым носовым платком. Старик склонился над детскими телами и стал молиться. Его постигла та же участь.

Раненый человек, которого мы тащили наверх, спросил, не видел ли кто-нибудь его младшего брата. В ответ раздалось: «Он убит».

Несколько лет назад мой брат погиб во Вьетнаме. Его похоронили в штате Коннектикут, в сельской местности. Почетный караул накрыл гроб флагом, который почему-то напоминал покрывало. Люди пожимали мне руку и говорили: «Мы знаем, как вы себя сейчас чувствуете». Я еще подумала тогда, что бессмысленно говорить человеку, который перенес сердечный приступ, пустые слова вроде «не принимай это близко к сердцу». «Я знаю, как вы себя сейчас чувствуете», — единственное, что я могу сказать сейчас. Раньше я этого не знала.

После неожиданной бойни я, как и многие другие, оказалась в летнем домике в католическом гетто. Все выходы из города были перекрыты. Оставалось только ждать. Мы ждали, когда британские солдаты начнут обыскивать дом за домом.

«Что вы сделаете, если придут солдаты и начнут стрелять?», — спросила я у приютившей меня старухи. «Лягу лицом вниз», — сказала она.

Одна из женщин пыталась уточнить по телефону фамилии убитых. Когда-то убежденная протестантка, я попыталась молиться. Но мне вспомнилась глупая детская игра, начинающаяся словами: «Если у вас есть одно-единственное желание в этом мире…». Я решила позвонить в Нью-Йорк любимому человеку. Он скажет волшебные слова, и опасность уйдет.

«Привет, как ты?» — его голос был до абсурда веселым. Он лежал в постели.

«Я жива».

«Хорошо, а как продвигается дело?»

«Я чудом спаслась. Сегодня убито тринадцать человек».

«Держись. В новостях говорят как раз о Лондон-Дерри».

«Это кровавая бойня».

«Ты можешь говорить громче?»

«Это еще не закончилось. Бронетранспортер только что задавил мать четырнадцати детей».

«Послушай, тебе не нужно лезть на передовую. Не забывай, ты должна написать статью об ирландских женщинах. Присоединись к женщинам и не лезь на рожон. Хорошо, дорогая?»

После этого бессмысленного разговора я оцепенела. В глазах потемнело, голова стала чугунной. Мной овладела лишь одна мысль: выжить. Мир ничего больше не значил для меня. Тринадцать человек погибнут или тринадцать тысяч, возможно, погибну и я. А завтра все будет в прошлом. Я поняла: со мной нет никого. Никто не сможет меня защитить.

После этого меня целый год мучили головные боли.

Вернувшись домой, я еще долго пребывала под впечатлением своей возможной смерти. Ни о какой статье не могло быть и речи. В конце концов я выдавала из себя несколько слов, выдержала сроки, но какой ценой? Моя злость вылилась в резкую обличительную речь против близких. Я бросила всех, кто меня поддерживал и мог бы помочь в борьбе с демонами страха: порвала отношения с человеком, вместе с которым была четыре года, уволила секретаря, отпустила экономку и осталась одна с дочерью Маурой и своими воспоминаниями.

Весной я не узнала себя. Моя способность быстро принимать решения, мобильность, позволявшая мне избавляться от старых взглядов, дерзость и эгоизм, направленные на достижение очередной цели, скитания по миру, а затем работа над статьями ночи напролет с кофе и сигаретами — все это уже не действовало на меня.

Внутренний голос терзал меня: «Подведи итоги. Половина жизни прожита. Не пора ли позаботиться о доме и завести второго ребенка?» Он заставлял думать над вопросом, который я старательно отодвигала от себя: "А что ты дала миру? Слова, книги, денежные пожертвования — этого достаточно? Ты была в этом мире исполнителем, а не участником. А ведь тебе уже тридцать пять…"