Эйнштейн гуляет по Луне. Наука и искусство запоминания. - Фоер Джошуа (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
Титул чемпиона Соединенных Штатов по запоминанию сделал меня мелкой (ну да, очень мелкой) звездой. Неожиданно со мной захотела пообщаться Эллен ДеДжинерис, а программы «Доброе утро, Америка» и «Сегодня» звонили спросить, не соглашусь ли я запомнить колоду карт в прямом эфире. ESPN [180] интересовалось, не захочу ли я выучить турнирную таблицу NCAA [181] для одного из их утренних выпусков. Все хотели посмотреть, как обезьянка исполняет трюки.
Самым неожиданным и шокирующим результатом моей только что обретенной славы (или моего поражения, в зависимости от вашего угла зрения) было то, что я теперь официально представлял все 300 млн граждан Соединенных Штатов Америки на чемпионате мира по запоминанию. Я никогда не рассчитывал оказаться там в этой роли. В процессе тренировок мне ни разу не приходило в голову, что я могу оказаться на одном уровне с Эдом Куком, Беном Придмором и Гюнтером Карстеном — суперзвездами, о которых я рассказывал читателям. За все время подготовки к чемпионату США я ни разу не пытался сравнить свои результаты с их достижениями. Я был в низшей лиге футболистов, они же играли за New York Yankees.
Когда я прилетел в Лондон в конце августа (в последнюю минуту чемпионат был перенесен туда из Малайзии), я взял с собой наушники, раскрашенные звездами и полосками Капитана Америки; 14 колод карт, которые я собирался запомнить на продолжающихся один час соревнованиях по запоминаю карт; а также футболку с надписью «Команда США». В первую очередь я стремился просто не опозорить самого себя и свою страну. Я поставил перед собой еще две менее важные цели: оказаться в первой десятке из 37 конкурсантов и заслужить титул магистра памяти.
Обе эти цели оказались недостижимы. Будучи официальным представителем величайшей супердержавы в мире, я оставил, боюсь сказать, довольно посредственное впечатление о коллективной памяти Америки. В «картах за час» я показал приличный результат, девять с половиной колод карт (на полколоды меньше магистерской нормы), но осрамился в «числах за час», вспомнив всего 380 цифр (до нормы магистра не хватило 620). Я оказался на третьем месте в «именах-и-лицах» — достижение, которое я связываю с тем, что имена, которые нам дали для запоминания, отражали практически полный состав Организации Объединенных Наций. Я знал их почти все, поскольку прибыл из самой мультикультурной страны в мире. В конечном итоге я закончил на 13-м месте из 37 — после всех немцев, австрийцев и британцев, но, отмечу с удовольствием, перед французом и целой китайской командой.
В последний день чемпионата Эд отвел меня в сторонку и сообщил, что в связи с моей «хорошей памятью и выдающимся характером» мне будет предложено этой ночью стать членом KL7, если, конечно, я пройду священный обряд инициации в тайное общество.
Членство в KL7 свидетельствовало о мастерстве интеллектуального спортсмена даже в большей степени, чем трофей американского чемпионата. Я знал, что трехкратному чемпиону миру Энди Беллу ни разу не предлагали войти в KL7, как и не предлагали большинству их трех десятков магистров памяти. Единственным, кроме меня, кандидатом в тот год был Йоахим Талер, приветливый семнадцатилетний австриец, да и он был приглашен только после того, как два раза подряд занимал третье место на чемпионатах мира. Благодаря членству в KL7 круг замкнулся: я оказался там, откуда начиналось мое путешествие, но уже в таких обстоятельствах, о которых я даже не мечтал, когда пришел туда как сторонний наблюдатель, намеревавшийся описать причудливый мир мнемоников. Теперь же я по-настоящему, официально становился одним из них.
Тем же вечером, после того как юный немец, будущий юрист Клеменс Майер был провозглашен мировым чемпионом, и после церемонии награждения, на которой мне на шею повесили бронзовую медаль за третье место в дисциплине «имена-и-лица», все участники чемпионата собрались в банкетном зале Simpson’s-in-the-Strand. В XIX столетии в этом ресторане любили собираться величайшие шахматисты Лондона, а в 1851-м Адольф Андерсен и Лионель Кизерицкий провели здесь один из самых легендарных шахматных матчей всех времен — «Бессмертную игру». Члены KL7 ушли, не дождавшись десерта, и собрались в вестибюле расположенного на той же улице отеля, где остановился отец-основатель клуба Гюнтер Карстен.
Эд, который расхаживал по городу с двумя серебряными медалями на шее (за 16 колод в «картах за час» и 133 цифры подряд в «числах на слух»), сел рядом со мной в кожаное кресло возле большого камина, облицованного камнем.
— Разреши, я изложу тебе условия, — сказал он. — Чтобы влиться в наши ряды, тебе нужно выполнить три следующих задания за пять минут. Выпить два пива, запомнить 49 цифр и поцеловать трех женщин. Понимаешь?
— Понимаю.
Гюнтер расхаживал передо мною взад-вперед в обтягивающей майке.
— Это совершенно реально, Джош, — сказал Эд, снимая с запястья часы. — Мы дадим тебе минуту, чтобы подготовиться и решить, когда ты предпочитаешь пить пиво: до или во время процесса запоминания. Но в качестве предупреждения позволь сообщить тебе следующее: кое-кто однажды попытался сначала запомнить 49 цифр, а потом, прямо перед тем, как называть их, выпить пиво. Этот человек до сих пор не состоит в KL7, — он посмотрел на часы. — В любом случае время пойдет, когда я дам команду.
Один из интеллектуальных спортсменов, который не входил в KL7, но все равно пришел на церемонию посвящения, нацарапал 49 цифр на обратной стороне визитки. Эд крикнул «Давай!», и я зажал уши руками, как наушниками и начал запоминать: 7… 9… 3… 2… 6… Я делал глоток пива после каждой шестой цифры. Как только я закончил запоминать последние две цифры, Эд выкрикнул «Время!» — и отобрал у меня лист.
Я подпер голову руками и начал перечислять цифры. Но добравшись до последнего места в моем дворце памяти, я обнаружил, что образы двух последних цифр исчезли. Я пробежался по всем возможным комбинациям от 00 до 99, но ни одна из них не подходила. Я открыл глаза и попросил подсказку. Все молчали.
— Я не прошел, да?
— Нет. К сожалению, 47 цифр нас не устраивают, — торжественно объявил Эд собравшимся членам клуба. Он обернулся ко мне. — Очень жаль.
— Не переживай, я тоже в первый раз провалился, — сказал Гюнтер, похлопав меня по плечу.
— Получается, я не принят в KL7?
Эд стиснул зубы и покачал головой. Его ответ прозвучал на удивление сурово.
— Нет, Джош, не принят.
— Но Эд, пожалуйста! Ты же можешь что-нибудь устроить? — взмолился я.
— Боюсь, что дружба не поможет, если дело касается клуба. Если хочешь войти в KL7, придется начать сначала.
Он подозвал официантку.
— Поверь мне, чем дальше, тем более эффектно можно войти в КL7, Мне написали новые 49 цифр и налили две пинты пива. Теперь, как по волшебству, образы в моей голове были такими же четкими, как те, что я создавал утром на чемпионате, — и в два раза непристойнее. Вторая попытка была явно удачнее: мне хватило времени, чтобы еще раз обойти дворец. Когда Эд сообщил, что время вышло, я закрыл глаза и зачитал все 49 цифр так уверенно, как будто работал над ними весь день.
Эд встал, хлопнул меня по ладоням и обнял. Но Гюнтер, который, как и я, уже слегка опьянел, был неудовлетворен. Он настаивал, что я должен выдержать еще одно испытание, прежде чем стать членом KL7.
— Ты должен трижды поцеловать колено незнакомой женщины, — сказал он.
— Одно колено? Три раза? Да ты уже просто выдумываешь правила на ходу! — запротестовал я.
— Теперь надо так!
Он взял меня за руку и потащил в соседний зал, где попытался объяснить ситуацию двум ирландкам среднего возраста, спокойно попивавшим вино. Я помню, что просил их не беспокоиться, что ничего страшного не происходит: мы чемпионы по запоминанию, и для ее колена это будет большая честь. Еще я вроде бы помню, что такого рода логика не сработала, но Гюнтер потом сказал что-то даже более убедительное. Все закончилось тем, что я стоял коленях, целуя обнаженную коленную чашечку несчастной ирландки. Потом Гюнтер поднял мою руку в воздух и объявил, что я прошел все испытания, выполнил все задания и заслуживаю быть принятым в самую уважаемую организацию интеллектуальных спортсменов.
