Чудеса: Популярная энциклопедия. Том 2 - Мезенцев Владимир Андреевич (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
— А я слышала, что многие помогают, угадывают будущее, — возразила Нина.
— Давайте познакомимся с ними. Понаблюдайте, ведь в пригородах и в деревнях нашей области есть немало таких женщин. А потом соберемся и продолжим наш разговор.
— Надо подождать до стипендии, — сказала Саша. — Кто же нам будет гадать задаром?
В конце месяца в той же аудитории долго не гас свет.
— Внимание! Рейд по гадалкам завершен! Кто первый будет рассказывать?
— Нашу деревенскую гадалку, — начала Саша, — многие в селе знают и зовут ее запросто тетя Ксеня, живет она на одном месте всю свою жизнь. Выросла она в многодетной и бедной крестьянской семье, родила шестерых детей. Никаким гаданием до войны она не занималась. Взялась за карты тетя Ксеня, когда муж на войну ушел. Сначала себе «раскидывала», а потом стала делиться с женщинами: что по картам выходит. Стали заходить к ней погадать про мужей, где они и что с ними…
Пошла я к тете Ксене и говорю: «Расскажите про то, как вы гадаете». Она не обиделась: «Ничего тут хитрого нет. Начали во время войны наши деревенские ко мне приходить, я никому не отказывала, всем угадывала только хорошее, никогда не пугала: горя и без того, было много. Говорю: муж твой не убитый, получишь ты известие о нем, кровь на нем видна и все такое. Смотришь, она бежит, слезами обливается: «Правда твоя, Ксюша, мой-то раненый, руки ему изувечило, да живой, в госпитале». И я с ней поплачу, потому что и мой муж на фронте.
Стали мне женщины давать за гаданье кто сколько может — всё прибыток, детей-то куча, а годы трудные. Так и пошла про меня слава, так и гадаю. Иной раз думаю: «Ну что вы ко мне ходите? Вы молодые да грамотные, а у меня два класса, еле распишусь, как пенсию принесут, что вы у меня свою судьбу выпытываете, сами старайтесь получше». Но не станешь людей обижать! Жалко мне всех. Придет женщина, вся убитая, одета кое-как — значит, с мужем дела плохи: или пьет, или на сторону посматривает. А бывает, явится городская, вся золотом позванивает, а глаза неспокойные — похоже, что на руку нечистая, опасается, что нашкодила.
Иногда мужчины приходят — этим про работу гадать нужно, молодым парням — про армию да про женитьбу, ну, а молодым девчатам, вроде тебя, всегда про женихов гадала — не ошибалась. Правда, теперь все к образованию стремятся, так с весны до осени гадай про экзамены да про поступление». Саша продолжала: мне все так это стало интересно, я и попросила: «Погадайте и мне, тетя Ксеня», — ведь хочется узнать, сдам ли я сессию без троек, а то останешься без стипендии, и, конечно, еще кое о ком, а то писем давно нет. А тетя Ксеня гадать мне не стала, смеется: «У тебя все наперед угадано. Посиди да поучи получше — не будешь спрашивать, как сдашь экзамен, а твой суженый-ряженый пришлет письмо, и все-то у тебя будет хорошо: выучишься, работать пойдешь, детей нарожаешь. «А за кого пойду?» — спрашиваю, а она опять смеется: «А за кого захочешь, за того и пойдешь, силком никто тебя тащить не будет, это тебе не старые времена». «А детей сколько будет?» «Столько, сколько вы с мужем надумаете. Иди, иди, а то еще чего спрашивать начнешь у старой бабки».
Шла я от тети Ксени и над собой смеялась: признаюсь, что ходила гадать не один раз, и когда поступала, и когда мой парень в армию пошел, и всегда, что мне нагадают, все за правду принимала и немало поплакала, когда плохо выходило. А сейчас даже легче как-то стало. И рубль мой цел, я на него с подружкой в кино схожу.
— А я совсем с иного рода человеком встретилась, — начала рассказывать Нина. — Живет моя «колдунья» в глухой деревне, туда из-за плохих дорог и автобусы не всегда ходят. «Дело» свое бабка Дарья на широкую ногу поставила. Качает из людских слабостей капитал умело. Хитрая женщина!
Вхожу я, она сидит, красивая, полная, и на машинке шьет. Делает вид, что меня не замечает. Долго я стою. Понимаю, что это она меня на почтение к себе настраивает. Наконец поднимает голову и кратко бросает мне: «Иди!» Я двинулась, а она: «Тише, тише, ногами не шаркай!»
Села я напротив нее, она так меня всю и «просчитывает» взглядом — никогда еще в жизни на меня так зорко не смотрели. Хотела придумать себе какое-нибудь «горе», да вмиг поняла, что не выдержу игры, не померяться мне с ней хитростью. Так честно и призналась, что вот интересует меня слух о ее чудесах. «А-а, — говорит бабка Дарья, — может, ты из газеты?» И всю таинственность и важный вид с нее как ветром сдуло. В секунду перестроилась. «Пожалуйста, — говорит, — очень рада». И весело так, понимающе улыбнулась. «В бога я не верю, — говорит, — а травки знаю, у меня полон чердак трав, и книжки по народной медицине есть. Пчел для лечебных целей держу. Денег ни с кого не беру. Сами дают. Кто сколько может. Кто полтинник. А кто десятку».
«Может, погадаете?» — спросила я. Бабка Дарья долю секунды молчала, потом весело пожала плечами: «Отчего же нет, погадаю». Она вытащила из ящика стола карты и мастерски стала раскидывать их на клеенке. «Есть у тебя знакомые Валя, Саша и Маша?» — спрашивает. Я киваю. «По картам так и выходит. Будь с ними осторожна. Они на тебя зло держат».
— Это она про меня? — вскрикнула Саша, лучшая подруга Нины.
— Признаюсь, меня кольнуло, — продолжала Нина, — и про тебя, Саша, плохо подумала, и про Валентина со спортбазы — он меня из одной команды волейбольной в другую перевел, я думала просто так, а оказывается — со злом. Маша давно из нашего города уехала, на Урал, но, может, она и там меня лихом поминает, почем знать. Неприятно!.. «Есть у тебя король», — продолжала бабка Дарья, а сама так и впилась в меня. Я, естественно, покраснела. «Есть», — говорю. «На букву… В.? Я кивнула. «Виктор, верно?» Я не стала отрицать. И наверное, очень печальная стала, потому что Витю-то распределили в другой город, звонит раз в месяц. Она тут же развила тему: «Ой, не надейся на него! Будет у вас пустая встреча! Трефовая дама промеж вас снует». «Да верно ли вам карты сказали? Вы лучше взгляните». — «Ой-ой, не ты его интерес! Разлука вам с ним». Сижу и думаю, какая это трефовая дама Витю обхаживает, перебираю всех наших с ним общих знакомых, ревную ко всем сразу. Бабка Дарья говорит со мной все уверенней: «На работе у тебя не все благополучно…» А сама так и сверлит меня взглядом. Вот тут бабка ошиблась. И эта ошибка мне вернула трезвость, я вяло киваю, не хочу дать ей понять про ошибку, а она продолжает дальше: «Люди к тебе несправедливы, обижают тебя, сердце у тебя простодушное». Но во мне уже критическое отношение ко всему восторжествовало. Вижу, что она это угадала. Вспомнила, что я необычная посетительница и отпустить меня надо с хорошим впечатлением от гаданья: «Бросай своего Виктора, потому что через два года выйдешь ты замуж очень удачно, родятся у тебя мальчик и девочка, и умрешь ты на семьдесят седьмом году. Будет тебе большая удача в делах и вспомянешь еще бабку Дарью добром».
… Оглядываю избу — обычная деревенская утварь. На хозяйке будничная юбка и кофта, истертый платок вязаный. Из разговора выясняю, что жизнь сложилась не очень счастливо: брат по пьянке утонул в половодье, один ребенок маленьким умер, старший сын работает в совхозе. Ясная картина: женщина как женщина. Правда, над дверью избы гвозди вбиты остриями вверх — от сглазу. Ну что ж, старые предрассудки, пережитки. И карты — игра для «простодушных»… Только вдруг — стук в дверь. Бабка Дарья словно и не слышит его, а со мною разговор быстро закругляет.
Выхожу, вижу у дома «Жигули», а на крыльце молодая женщина. Говорю ей, что хочу поговорить с ней — после того, как она Дарью Ивановну посетит, буду ждать за селом, на перекрестке. Женщина согласно кивнула.
А на дороге новая машина. Останавливаю, тоже прошу о разговоре. Неохотно люди соглашались — понятно, ехали тайком.
В общем, расспросила я в тот день десять человек. Семеро приезжали к Дарье гадать. И всем семерым она называла имена их «неверных друзей» — Валя, Саша, Маша. У каждой клиентки оказались знакомые с такими именами! Более близкие, менее… — значения не имело. Включались воображение, память, люди сами рисовали события по канве бабки Дарьи. Пятерым была предсказана «дальняя дорога», шестерым — «хлопоты в казенном доме», всем семерым «на сердце бубновый (трефовый, червовый) интерес».
