Вампиры и оборотни - Николаев Константин Николаевич (книги онлайн TXT) 📗
Глава 9
Некоторые полагали, что пораженные громом не истлевают. Это взгляд Закхия. Паре и Комин, верившие также в нетленность пораженных громом, считали, что причина нетления в том, что их охватывала и проникала в них насквозь сера молнии и заменяла собою соль в организме.
В 1727 году, в яме, около госпиталя в Квебеке, были открыты неповрежденные тела монахинь, умерших от пяти до двадцати лет назад, у которых, несмотря на то что они все были покрыты известью, текла кровь из открытых мест.
Довольно распространено было мнение, что умершие под клятвою отца или матери часто являлись живым днем и ночью, говорили с ними, звали и беспокоили их. Лев Алляциус рассказывает много подобного рода фактов. По поводу этих явлений он, между прочим, замечает, что жители острова Хиос, услышав в первый раз зовущий их голос, не отвечают из страха, что это дух или привидение. Если зов повторяется, считают они, то это не бруколак, то есть не привидение на их языке; если же отвечали на первый и второй зов, то привидение исчезало, но отвечавший непременно умирал.
Чтобы избавиться от злых гениев, принято было за правило: выкопать труп являвшегося или явившегося лица и по совершении известных обрядов сжечь его. После этого, полагали они, явление привидения не повторится. Думали также, что умершие преступники и злодеи оставляли свои гробы, что явление их смертоносно для видевших или отвечавших им и что демон служит их телам для того, чтобы при их помощи пугать живых и лишать их жизни.
Кроме того, греки утверждают, что эти умершие ночью гуляют, приготавливают себе пищу и едят. Г. Рико в своей истории о современном состоянии греческой церкви пишет о многих трупах, здоровых и красных, в жилах которых спустя сорок дней после смерти кровь была такая же свежая, как у молодых людей с сангвиническим темпераментом. Это так общеизвестно, что каждый может припомнить много подобных фактов со всеми подробностями. Г. фон Турнефор рассказывает даже об обряде выкапывания так называемого бруколака на острове Мико (в Греческом архипелаге), на котором он присутствовал 1 января 1701 года. Вот его слова:
«Я был очевидцем на острове Мико ужасного поступка, совершенного над одним из тех умерших, которые, по мнению островитян, являются после погребения. Человек, о котором идет речь, островитянин, от природы угрюмый и сварливый. Он найден на поле убитым неизвестно кем и каким образом. Спустя два дня после того, как он был похоронен в городской церкви, разнесся слух, что умерший появляется по ночам, входит в дома, опрокидывает посуду, гасит огонь, хватает людей за спину и т. п.
Сначала над этим смеялись, но дело приняло серьезный оборот, когда начали жаловаться и почтенные люди. Многие лица, пользовавшиеся доверием и уважением среди жителей острова, подтверждали достоверность носившихся слухов, и, вне сомнения, не без причины. Даже во время совершения литургии в церкви, в которой был похоронен этот умерший, он не оставлял своих проделок и не думал исправляться. После долгих споров представители города, священники и монахи решили по древнему обычаю, который был не известен мне, дожидаться окончания первых девяти дней после погребения.
На десятый день в церкви, где было похоронено тело, совершили литургию, чтобы изгнать демона, поселившегося, как все думали, в трупе. После обедни вырыли тело, чтобы совершить над ним обряд изгнания демона. Решили вынуть у мертвого сердце, и городской мясник, дряхлый и неискусный, начал с того, что вскрыл вместо груди брюхо и долго рылся в кишках, не находя искомого. Наконец ему сказали, что нужно разрезать диафрагму, и сердце наконец вынули. Труп издавал сильный запах, и потому закурили фимиам, но дым, смешавшись с зловонным запахом, только усилил вонь.
Людскому воображению, возбужденному зрелищем, начали являться видения. Думали, что зловонный дым исходит из трупа; постоянно твердили, что в гробу лежит бруколак, одно имя которого способно было поколебать своды церкви; многие из присутствовавших находили кровь этого несчастного свежей и красной. Мясник божился, что кровь очень теплая. Из этого заключили, что дьявол поддерживает в мертвом жизнь; это заключение находилось в тесной связи с представлением о бруколаке. Очень многие клялись, что заметили, будто труп такой же мягкий, как и прежде, когда его переносили с поля в церковь для погребения, что, следовательно, он бруколак. Я стоял у самого трупа и поэтому мог верно наблюдать; обоняние мое сильно страдало от страшной вони трупа. На вопрос, что я думаю о покойнике, отвечал, что считаю его обыкновенным мертвецом.
Желая умерить их помраченную фантазию или, по крайней мере, ослабить волнение, я сказал: нет ничего удивительного, что мясник почувствовал некоторую теплоту, пошарив в истлевших уже кишках; вонь также обыкновенна, как и от навоза, когда его разроют. Что касается красной крови, которую можно видеть на руке мясника, – это не что другое, как зловонная нечистота.
После этого решили отправиться на морской берег и там сжечь сердце умершего, чтобы прекратить выходки бруколака, который избивал людей, ломал двери, бил окна, рвал платья у женщин, опустошал кружки и бутылки. Из последнего видно, что мертвец сильно страдал от жажды. Странно только то, что дом консула, в котором мы жили, был пощажен бруколаком. Этот факт доказывает только печальное состояние умственного развития островитян. Воображение было у всех болезненное, расстроенное; целые семейства, опасаясь козней бруколака, оставляли свои дома и уносили постели на окраины города для ночлега. Наступление каждой ночи встречалось всеобщим плачем; даже люди благоразумные бежали из своих домов. О всеобщем предрассудке я решился не говорить ни слова и этим избежал опасности быть признанным неверующим, а также едких насмешек. Свое поведение я оправдываю тем, что невозможно было в самом деле объяснить всему народу его заблуждение. Считавшие, что я сомневаюсь в истинности самого факта присутствия в городе бруколака, подходили ко мне и разубеждали меня в моем неверии. Они хотели уверить меня в том, что умерший бруколак, по свидетельству мясника и миссионера П. Рихарда, был иезуитом. «Это католик, – говорили они, – следовательно, вы должны верить ему». Меня бы и дальше продолжали беспокоить, если бы я отверг и это последнее, столь убедительное, по их мнению, доказательство. Каждое наступающее утро повторялась одна и та же комедия: нас угощали рассказами о новых проделках, в которых упражнялся мертвец, и жаловались на творимые им безобразия.
Некоторые обыватели считали, что для полной безопасности не исполнена существеннейшая часть обряда. По их мнению, следовало совершить обедню после того, как будет вынуто сердце у несчастного. Только при соблюдении этой меры предосторожности, думали они, дьявол непременно был бы изгнан и, без сомнения, больше не смог бы возвратиться обратно в труп.
А так как церемония началась литургией, то дьявол имел достаточно времени удалиться и потом вернуться в тело умершего.
Несмотря на то что так думали многие, дело нисколько не улучшалось. Собирались по утрам и вечерам, спорили, совершали процессии в течение трех дней и трех ночей; священники заставляли прихожан поститься; дома и двери кропили святой водой и наливали ее в уста бедного бруколака. Часто бывая в городском управлении, я всегда настаивал на том, что в благоустроенных государствах в подобных случаях приказывают ночной страже строго наблюдать за всем, что происходит в городе. Совету моему наконец последовали и в первую же ночь схватили нескольких бродяг, которые, очевидно, принимали участие в ночных беспорядках. Через два дня бродяги, когда их выпустили из тюрьмы, возобновили свои проделки, считая их наградой за страдание в тюрьме: опустошили кружки с вином в домах, оставленных на ночь. Граждане опять все приписывали бруколаку и прибегали к молитве.
