Рождение автомобиля - Сапожников Леонид (бесплатные полные книги txt) 📗
Олег, – сказал я, – дома тебя тоже не было всю неделю. Какая причина?
– Вы мою маму еще не знаете, как она бьет…
– Но ведь за дело?
– Вообще-то да, но не такими мерами надо воспитывать…
– Во, грамотный! – восхищается Татьяна Викторовна. – Все понимаешь! Кроме того, что конвейер – не песочница в детском саду: хочу – играю, не хочу – потопал себе… Вот ты футболист. С поля ушел бы без замены?
– Скажете!
– Ас конвейера, выходит, можно… Ты где жил неделю?
– У парня в общежитии.
– Позвони матери.
– Уже звонил.
– А она?
– «Иди, – говорит, – домой».
– А ты?
– «Да? – говорю. – Чтобы мне всыпали по первое число?» – «Иди, – говорит, – ничего не будет».
– Ну и как?
– Не била. Спрашивала, где ночевал, что ел.
– А потом?
– Плакала: «Сколько ты еще меня мучить будешь?» Ну, я обещал ей, что все, конец…
Мать Олега – литейщица, «Коммунар» для нее родной. Выходка сына в ее глазах – предательство, а не просто прогул. Рука у матери крепкая, даже слишком. «Когда появится, не бейте, – просила Татьяна Викторовна. – Так мы с вами ничего не достигнем…»
Знаю педагогов-организаторов, у которых распланирован каждый шаг. И папка с планами всегда под рукой. Придет проверяющий – «вот вам, пожалуйста, воспитательные мероприятия, предусмотренные на первый квартал!» Эти люди – педагоги по должности, а такие, как Татьяна Викторовна, – по призванию. Они не ходят на службу, а живут общей жизнью с ребятами.
«Постараться найти Бычкову славную девушку, чтобы хорошо на него влияла…»
«Убедить маму Романюка, чтобы не колошматила его, когда он вернется…»
Нет, не втискивается такое в официальную бумагу с воспитательными мероприятиями на первый квартал! Там и язык другой, суконный: «Провести беседу с гражданкой Романюк о недопустимости и нецелесообразности применения к сыну мер физического воздействия…»
– Гнать надо таких, как Романюк! Увольнять с завода! Конвейеру нужны люди, но не до такой же степени, чтобы нянчиться со злостным прогульщиком!
– Не спеши записывать его в «злостные». Ему же только шестнадцать лет.
– По-твоему, это мало? Да Гайдар в его возрасте!..
– Знаю, знаю: полком командовал. Но давайте дадим человеку еще один шанс.
Такие вот споры шли на собрании бригады. Решили все-таки Олега не выгонять – может, сдержит свое слово.
…Старейший коммунаровец Иван Федорович Миргородский рассказал мне, как началась его трудовая жизнь:
– Отец вернулся с германской контуженный, к работе непригодный. А я самый старший из пятерых детей – целых четырнадцать стукнуло. Единственный кормилец. Пошел наниматься на завод Копа. Проходная была на том месте, где сейчас наше ПТУ. Вышел хозяин. Спрашивает: «Грамотный?» – «Четыре класса кончил!» – «О, молодец! Ступай к фельдшеру». Тот заставил раздеться, осмотрел, пощупал мышцы – и отправили меня в кузню нагревать заготовки для лобогреек. Работал, как все, по десять часов, кроме воскресенья. Получал шесть копеек в час. Для сравнения: килограмм хлеба стоил в среднем десять копеек. На работу – два часа ходьбы. Опоздал – полтинник Штрафа. За прогул штрафовали на рубль, за второй увольняли. Если заболел – никаких больничных. Через неделю не выздоровел – теряешь работу, а другую попробуй-ка найди…
Хорошо, конечно, что Романюк ничего подобного не испытал. Как говорится, за то боролись. А все же, думается, было бы ему полезно на недельку стать Ваней Миргородским. Очень многое научился бы ценить – от короткого рабочего дня до походов на Хортицу с рыбалкой и ухой, которые устраивает Татьяна Викторовна.
– За что вы любите «малолеток» своих? – задал я вопрос.
Она растерялась:
– Даже не знаю… – И добавила, чуть подумав: – За ихнюю откровенность. За ихний труд. За все…
Здравствуйте, Татьяна Викторовна!
Пишет Вам бывший Ваш «малолетка», а ныне рядовой Советской Армии Ковтун Павел. Получил от Вас открытку с поздравлениями к празднику, за которую большое спасибо. Я вижу, что меня не забыли на заводе, и эту открытку сохраню до дембеля. Служу я в жарком Казахстане. Служба идет нормально, и теперь я понимаю, что это благодаря тому воспитанию, которое я получил на заводе…
Привет из Заполярья!
Здравствуйте, Татьяна Викторовна!!!
С армейским приветом к Вам Григорий. Ваше письмо получил и очень за него благодарен. Служба проходит хорошо, имею поощрения от командования. Недавно по телевизору показывали наш завод. Почему-то взгрустнулось и так захотелось домой. После армии обязательно приду работать на свой четвертый пост…
…Помню, как я пришел на завод совсем теленком и ничего не знал. Мне казалось, что я не потяну этих трудностей. Но, как видите, я сумел проработать два года и их перебороть. А все кому спасибо? Мастеру
моему, бригаде и Вам, Татьяна Викторовна. Я понял одно, что где нету трудностей, там ничего интересного, и легкого счастья в жизни не надо искать.
С уважением – Александр.
Да, между прочим, подсчитали – солдат за время службы проходит расстояние, в полтора раза превышающее диаметр нашей Земли!..
КЛЮЧЕВОЕ СЛОВО
Я увозил из Запорожья стопку густо исписанных блокнотов с фактами, зарисовками, беседами, отрывками из приказов и писем. Но все казалось, что с кем-то еще не встретился, что не нашел какое-то ключевое слово, которое поможет мне разобраться в ворохе материалов и впечатлений.
Накануне отъезда я зашел к Стешенко. Главный конструктор был в приподнятом настроении. Чувствовалось, ему трудно усидеть на месте: вставал, возбужденно ходил по комнате, говорил громче обычного. Таким я его еще не видел. Впрочем, что тут удивительного: с конвейера вот-вот пойдет машина его жизни, – вот и радуется человек…
Эта машина – ЗАЗ-1102 – уже лет пять оставалась практически неизменной. Для конструкции пять лет большой срок, и я спросил, что бы улучшил в ней главный, если бы имел возможность.
Владимир Петрович ответил вопросом на вопрос:
– Что лучше: тюльпан или роза?
– Слишком разные цветы, чтобы сравнивать.
– То-то и оно! У автомобиля, как у цветка, свое лицо. Он гармоничен. Сделайте тоньше стебель тюльпана – он согнется в дугу. Готовую конструкцию надо изменять целиком, а не что-то отдельное в ней.
– Спрошу тогда иначе: вы довольны машиной своей жизни?
Стешенко развернул миллиметровку с чертежами-набросками и внушительно, с нотками гордости произнес:
– Если б то была машина моей жизни, я не рисовал бы по вечерам вот это.
«Модель будущего!» – понял я. Расспрашивать, конечно же, бесполезно. Но ясно: речь идет о принципиально новом автомобиле, и его конструкция, судя по настроению главного, будет удачной…
На вокзал проводить меня пришел Гена.
– Вот и уезжаешь, – сказал он.
– Уезжаю.
– Это хорошо. Наконец-то завод вздохнет спокойно.
– Как это?!
– Ты же чуть не полгода всем работать мешал – донимал своим любопытством!
– Теперь, если что не так, валите все на меня, – посоветовал я.
– Неплохая идея…
«Скорый поезд семьдесят второй Запорожье – Киев отправляется с первого пути!»
Вокзальные репродукторы грянули марш.
– На, возьми, – протянул мне Гена пухлую папку с тесемками. – Развлечешься в дороге. И для книги твоей пригодится.
Мы неловко обнялись (мешала папка и колючие Ге-нины усы). Поезд повез меня домой, к письменному столу.
В купе я развязал тесемочный бантик. В папке лежали листы плотной бумаги. На верхнем четким конструкторским почерком было написано: «Коллекция занимательных фактов, касающихся автомобиля».
На Кипре есть необычные дорожные знаки: «Осторожно, виноград!»
Чем же это, интересно, он опасен?
…Его кисти падают на асфальт с грузовиков и телег и делают дорогу скользкой. Знаки действуют в период сбора урожая.
