По следам кочевников. Монголия глазами этнографа - Бочарникова Е. А. (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Первоначально слово «аршан» означало «нектар», «живая вода», «напиток вечной молодости». У французов ведь водка тоже называется «eau-de-vie», то есть «живая вода». Слово «аршан» — индийского происхождения и первоначально звучало как «рашиан». Мои сотрапезники назвали водку нектаром, и в этом не было никакого обмана, потому что они ее действительно любят.
Приносят ужин, во время которого нас засыпают градом вопросов. Как обстоит дело с шерстяной промышленностью в Венгрии? Как изменилось положение трудящихся женщин по сравнению с прошлым? Как подготавливают в Венгрии врачей? Какие успехи сделала фармацевтическая промышленность Венгрии? Вопросы так и сыплются. К счастью, я люблю читать газеты и легко запоминаю интересные сообщения, но все-таки дать исчерпывающие ответы на все заданные вопросы мы не в состоянии. Понятно, почему наши собеседники интересуются именно этими вопросами. Ведь с нами за столом сидят бригадир овцеводческой бригады, секретарь союза женщин и врач госхоза. Меня даже спрашивают, как налажена в Венгрии скорая медицинская помощь с использованием самолетов. В то время у нас вообще не было санитарных самолетов, а в Монголии ими пользовались уже несколько лет. Узнав, что в Венгрии нет самолетов скорой медицинской помощи, наши хозяева с гордостью рассказывают о монгольской системе здравоохранения. Объясняю им, что вся Венгрия не больше одного монгольского аймака, а больниц в ней так много, что для перевозки вполне хватает машин скорой медицинской помощи. Мои собеседники поражены; им кажется невероятным, что на земле существуют такие маленькие страны. Как может жить на таком маленьком пространстве столько народу? Кто-то радушно заявляет, что если у нас дома так тесно, то они с радостью примут к себе четыре-пять миллионов венгров. Места в их аймаке достаточно, и они с готовностью помогут братскому народу. Благодарю за любезное приглашение.
Беседа за столом оживленная и веселая. Наши хозяева рассказывают о своих достижениях: о том, как им удалось снизить ужасающий падеж скота, об опытах по улучшению пород овец для получения высококачественной шерсти. Трактористы рассказывают о расширении посевных площадей, доярки, перебивая, вставляют свое слово об удое, а все вместе они кажутся большой семьей, с гордостью отчитывающейся в своих славных делах.
Время близится к полуночи, когда мы поднимаем стаканы для прощального тоста. Веселая компания провожает нас до порога комнат.
На рассвете опять трогаемся в путь, но сначала отдаем врачу госхоза большую часть лекарств из нашей аптечки, надеемся, что они нам больше не понадобятся.
Отъезжаем совсем недалеко от госхоза, и тут выясняется, что взяли неправильное направление. Долина, в которую мы попали, оказалась тупиком. Какой-то всадник спускается со склона горы, но он стремительно промчался мимо нас. Тут мы замечаем, что на противоположном склоне мечется привязанная лошадь, напуганная нашей машиной. Всадник спешит к ней, лошадь становится на дыбы, трясет густой, никогда не стриженной гривой, прыгает. Чудесная картина, но нам не до того. С нетерпением ждем возвращения всадника. Он советует охать прямиком через горы; мы так и сделали, и если следовали не напрямик — прямых путей в горах вообще не бывает, — то, во всяком случае, по крутому подъему вверх.
Перед нами расстилается совсем иной ландшафт. Пересекаем покрытые снегом пастбища, карабкаемся по кручам. Кажется, что шофер задумал взобраться на самую вершину, но вдруг машина бежит вниз и очень быстро оказывается в долине горного потока. Под двумя огромными елями стоит юрта, из которой к нам выходит словоохотливая женщина и начинает болтать без умолку. Она сообщает, сколько времени живет здесь их семья, куда отлучился муж, где находятся стада, объясняет, как ехать до ближайшей переправы; одного она не может нам сказать: какая дорога ведет в Улясутай. Женщина никогда не слышала этого названия.
Позже я отметил, что монгольские женщины знают обычно лишь ближайшие окрестности, правда, и они занимают огромные территории. Многие монголки даже в сомонном центре никогда не бывали. Да это и вполне понятно, ведь все «административные» дела возлагаются на мужчину.
Наша машина опять взбирается на гору. Нигде ни души. Через некоторое время встречаем босую старуху, пасущую овец. Она посылает нас к сосне под скалой, где живет старый человек; уж он-то должен знать дорогу. Медленно едем по лесу, но не находим ни дороги, ни старика. Исчезают даже следы автомобильных шин на дороге; перед нами вьется пешеходная тропа. Не имеем ни малейшего представления, куда нам ехать. Останавливаем машину и посылаем вперед разведчиков, чтобы выяснить, по какому же ответвлению долины можно проехать. Разведчики скоро возвращаются и сообщают, что оба ответвления сужаются и ехать по ним одинаково опасно. Делаем выбор наугад. Машина пробивается сквозь лесную чащу. Вдруг прямо из-под колес выскакивает семья козуль и бросается в сторону. Дикая красота окружающей природы не отвлекает нас от опасений, что мы опять попали в тупик. Машина встала и не может тронуться с места.
Вернуться назад? Но нет никакой уверенности, что удастся найти дорогу, которая привела нас сюда, а кроме того, это означает потерю двух дней. Пока мы обсуждаем свое положение, высоко на горном хребте показывается всадник. Сигналим клаксоном, и он спускается к нам. Как будто он тоже не слишком уверен, куда надо держать путь, но советует держаться второй долины. С большим трудом шофер разворачивает громоздкий грузовик на узкой дороге. Едем по другой долине. Дорога такая тряская, что приходится слезть, чтобы не вывалиться из машины. Идем впереди, ищем дорогу; машина медленно движется за нами. Склоны поросли великолепными соснами, сбегающими вниз к самой кромке долины, по которой течет небольшая речонка с заболоченными берегами. Местами река срывается с порогов, образуя водопады и размывая последние остатки дороги. Мотор грузовика за нашей спиной замолкает. Оборачиваемся и видим грустную картину: машина до осей погрузилась в трясину. Только этого нам еще недоставало!
Скатываем со склона горы камни, собираем гальку, чтобы создать твердую опору для колес грузовика. Только через час удается при помощи домкрата вытащить машину из трясины. Она проходит не более двух метров и опять увязает в болоте. Начинаем все сначала. Сумья срубил две сосенки, и с их помощью нам удается снова вытащить грузовик, потеряв еще около часу времени. Наученные горьким опытом, строим из камней переправу и благополучно перебираемся на другой берег. Долина становится все уже, а река так размыла дорогу, что она стала совсем непроезжей. Машину так трясет, что опрокидывается сосуд с питьевой водой и она вытекает, подмочив все наши вещи. Начинается крутой подъем, но наш грузовик легко его преодолевает, и скоро мы оказываемся на склоне, где и нападаем на следы автомобильных шин. Придерживаемся этих следов. Путь лежит через плоскогорье. Если «непроезжая» долина поразила нас своей роскошной растительностью, сочными травами, цветущими кустами, исполинскими деревьями, то расстилающаяся перед нами картина наводит уныние своей угрюмой пустынностью. Лишь кое-где на каменистой почве растут одинокие сосны. Вдруг путь преграждает вздувшийся горный поток. Он проявляет излишнее гостеприимство, задерживает грузовик и не дает нам переправиться на другой берег. Застреваем надолго. Понадобилось более полутора часов, чтобы освободить многострадальную машину. Мы уж не надеемся когда-нибудь отсюда выбраться.
Подул ледяной ветер, смеркается. За двенадцать часов мы проехали не более 20 километров, а должны были покрыть 460. На угрюмом пустынном плоскогорье никаких следов жизни. Одно счастье, что грунт стал лучше и машина едет гораздо быстрее. Около восьми часов вечера, буквально в последнюю минуту, натыкаемся на дорогу: уже совсем стемнело и вряд ли удастся обнаружить следы человека. Едем наугад по дороге.
Вот вынырнули руины древнего ламаистского монастыря — деревянные строения с китайскими крышами. Сомнений нет — мы сбились с пути. После короткого обмена мнениями решаем ехать в ближайший сомонный центр и просить там пристанища.
