Оборотни и вампиры - Вильнев Ролан (онлайн книга без TXT) 📗
Идеальный и современный, а следовательно, немного лучше изученный образчик этой породы печальных, угрюмых и хмурых людей — Виктор Ардиссон, «вампир» из Мюи (департамент Вар), арестованный в 1901 году и впоследствии приговоренный к пожизненному заключению. Ардиссон, родившийся в 1872 году от неизвестного отца и развратной неуравновешенной матери и уже имевший тяжелую наследственность, был воспитан совершенно безнравственным отчимом наперекор всякому здравому смыслу. Могучий и волосатый, но с замедленным пищеварением, он с самых юных лет выделялся своей прожорливостью, отсутствием такта и вкуса и чрезмерной чувственностью. Он часто занимался онанизмом, но практиковал также и фелляцию впятером или вдесятером одновременно, а впоследствии стал фетишистом грудей, икр и женских половых органов, которые с увлечением сосал. По натуре нелюдимый, он избегал общества женщин: те, в свою очередь, презирали его. Тем не менее во время своей короткой военной службы он содержал любовницу с пышной грудью. Волею судьбы случилось так, что, возвратясь домой, он занял вакантную должность деревенского могильщика. И тогда его инстинкты некрофила — в молодости он познал мертвую девушку -развились. Этот «многоженец» изнасиловал, всегда получая «одинаковое удовлетворение», трупы, наверное, сотни женщин в возрасте от четырех до шестидесяти лет. Невосприимчивый как к погодным условиям, так и к холоду и неподвижности тел, он один или несколько раз с ними совокуплялся. Один только вид гроба вызывал у него эрекцию, но этот умственно отсталый удивлялся, что мертвые, к которым он обращается, не отвечают ему, когда он спрашивает, находят ли они его красивым парнем и испытывают ли наслаждение в его объятиях. Его погубило полное отсутствие обоняния: он захотел «в память о любви» сохранить при себе останки маленькой девочки, с которыми утолял свою страсть. Запах трупа привлек внимание жандармов... Признания Ардиссона, нимало не раскаивавшегося в своих поступках, значения которых он даже и не понимал, до жути реалистичны. С ними могут сравниться разве что некоторые моменты процесса Жиля де Ре или отрывки из «Жюльетты» де Сада.
«Я выкопал из могилы, — заявил он, — труп маленькой девочки, который вы обнаружили у меня дома. На следующий день после ее погребения, 12 сентября 1901 года, около полуночи я открыл гроб, который был закрыт на два деревянных колышка, затем, достав оттуда труп, снова закрыл гроб и забросал его землей, как было. Придя домой, я положил труп на солому в той комнате, где вы его нашли. Я совершал с ним безнравственные действия. Я часто ложился рядом с этим трупом и всякий раз удовлетворял свои желания... Я все время действовал без чьей-либо помощи, и моему отцу ничего не известно о том, чем я занимался. Для того чтобы проникнуть на кладбище, я перелез через стену, которая огораживает его с севера, и тем же способом оттуда выбрался.
Через некоторое время после этого я услышал, что одна девушка, на которую я засматривался, тяжело больна. Это известие меня обрадовало, и я решил овладеть ею, когда она умрет. Мне пришлось ждать несколько дней, и я был охвачен сильным нетерпением. Днем и ночью эта девушка являлась мне живой, и у меня от этого происходила эрекция.
Когда я узнал о ее смерти, то собрался выкопать ее в первую же ночь после похорон. К восьми часам вечера я пошел на кладбище, не обращая никакого внимания на людей, которых встречал по дороге. Выкапывая труп, я не торопился. Как только он оказался на поверхности, я стал целовать и трогать его; я заметил, что внизу живота не было волос и что груди были маленькие. Я насладился трупом как мог, потом решил отнести его к себе домой. Я совершенно не опасался, что меня могут увидеть.
Было около полуночи, когда я ушел с кладбища, неся тело на левой руке, а правой рукой прижимая его к своему лицу. По дороге я целовал свою ношу и говорил ей: «Я несу тебя домой, тебе будет там хорошо, я не стану тебя обижать». К счастью, мне никто не встретился. Придя домой, я улегся рядом с трупом, приговаривая: «Красавица моя, я тебя люблю». Я хорошо выспался. Проснувшись утром, я снова ею овладел, а перед тем как уйти, сказал: «Я ухожу на работу, а потом вернусь к тебе, если захочешь поесть, только скажи». Я не услышал никакого ответа и подумал, что, значит, она не голодна. Еще я прибавил: «Если хочешь пить, я тебе принесу».
Днем, во время работы, я много думал об этой девушке. В полдень я пришел ее навестить и спросить, не скучно ли ей. Вечером я снова с ней лег.
До самого ареста я все ночи проводил с ней, и каждую ночь много раз с ней совокуплялся. За это время не умерла больше ни одна девушка, а то бы я снова принес домой труп. Я уложил бы его рядом с тем и ласкал бы обеих. Я не забывал и отрезанную голову и время от времени подходил к ней и целовал».
Такой замечательный случай дал Жану Балю повод сочинить печальную песню, слова которой были опубликованы Анри Паскалем:
De ses mains il grattait la terre,
Et s'aidait parfois de ses dents Pour arracher le blanc suaire
Afin d'avoir c'qu'avait d'dans Tirons le rideau Le rest'n'est pas beau!
Et voila que les pauvres mures, Voyant les tombeaux ravages, Repandaient des larmes amures. En disant: «Vous serez vengees!»
Violer des vivants C'est deja mechant!
Mais alors violer des cadavres, C'est plus epouventable encor; Aussi tous les Francais se navrent, Les Francais respeotent la mort
Руками он скреб землю/Иногда помогая себе зубами,/ Чтобы сорвать саван/ И получить то, что внутри./ Задернем занавес/ Остальное неприглядно!/ И вот несчастные матери,/ Видя разоренные могилы,/ Проливают горькие слезы,/ Говоря: «Вы будете отмщены!»/ Насиловать живых/ Само по себе гадко!/ Но тогда насиловать трупы/ Еще того хуже; И потому все французы огорчаются,/ Французы имеют уважение к смерти!/] (Перевод подстрочный. — Прим. пер)
НЕКРОСАДИЗМ.
Перейдя к некросадизму мы переходим на новую ступень зла, к другой степени кощунства. На этот раз речь идет уже не о болезненной страсти, порожденной чрезмерной робостью, сексуальной неудовлетворенностью или манией фетишизма, но об извращении, кульминацией для которого является расчленение трупов. Сексуальными отношениями здесь тоже не пренебрегают, однако они отодвинуты на второй план по сравнению с садизмом. Это главенствующее стремление к разрушению, в каких-то аспектах инфантильное, но способное заставить того, кто им одержим, презреть любые опасности, превосходно определено сержантом Бертраном:
«Что касается навязчивой эротической идеи, я утверждаю, что она не предшествовала разрушительным побуждениям... Собственно говоря, несомненно, что разрушительные побуждения всегда были во мне сильнее эротических влечений. Думаю, что в то время я никогда не рискнул бы выкапывать труп с единственной целью его изнасиловать, не будь у меня намерения разрезать его на куски... Я разрезал трупы на части не только для того, чтобы скрыть совершенное надругательство, как утверждали некоторые: стремление расчленять тела было во мне несравненно более сильным, чем желание их насиловать» (Записки Маршаля де Кальви /Marchal de Calvi). Это непреодолимое желание отличается от алкоголизма и психоза - по крайней мере, в своей постоянной форме. Жиль де Ре, Сакра-ментекас и Ваше, которые убивали ради удовольствия вырвать внутренности; Бертран, который проверял половые органы перед тем, как их изувечить, не могут сойти за помешанных или слабоумных. У последнего, расчленявшего уже мертвые тела, не было ни бреда, ни бессвязности в мыслях, и доктор Люнье был прав, говоря применительно к нему о «нравственном уродстве», неотделимом от навязчивой идеи, свободной от всякой ответственности.
«Начиная с семи- или восьмилетнего возраста, — рассказывает Бертран, — у меня заметили своего рода помешательство, но оно не толкало меня ни на какие бесчинства; я довольствовался тем, что гулял в самых темных уголках леса или проводил иногда целые дни в глубочайшей печали.
